Раскол России и восстание элит

                Раскол и противостояние элит и народа

      Либералы, как и большевики, мечтают для реализации своих   утопий сначала переделать народ , а потом уже воплотить свои мечты (коммунистические или либеральные- неважно). Но прав исторический материализм:   материя первична, а сознание вторично.
Удачные проекты модернизации византийский и Петровский, отвечая на вызовы истории (по Тойнби), ровно наоборот, сначала меняли образ жизни, материальную среду, а потом уже осуществлялся цивилизационный рывок. Кстати сама элита формировалась в значительной мере благодаря этим проектам. Именно элита, в первую очередь,  в “византийском проекте” воспринимала христианскую мораль, эллинскую красоту и имперские инстинкты, которые стали постепенно признаками   русскости как таковой. Удивительно, что новое окно в Европу, прорубленное уже в наше время,  принесло падение культуры,  морали и разрушение государства, промышленности и науки. Элита предала свой народ и перестала чувствовать ответственность за его судьбу. В 90-е годы  произошло  разделение на тех, кто приспособился к рыночной среде и лузеров - неудачников не нашедших себе достойного места, оказавшимися   лишними людьми в новой рыночной России  . 

 Предательство элитой своего народа, превращение её в “новых кочевников”, новое пошлое поклонение жёлтому дьяволу, отомстило ей упадком творческих способностей.   Это прямой результат принятия элитой идеологии либерализма и гедонизма, утверждения  приоритета прав над обязанностями человека. Бердяев  говорил. Нет личности человека, если нет того горнего мира, к которому она должна восходить”.   Человек становится личностью только тогда, когда смыслом жизни его становятся ценности надличностные (религиозные, классовые, национальные- неважно), а не потребительские. Только тогда и появляется великое искусство. В России, как и во всём мире, элита в последние десятилетия не произвела ничего великого.
    Очевидно есть какие -то общемировые законы изменения поведения элиты, которые на примере США отразил  Лэш К. в своей книге “Восстание элит и предательство демократии”. Отрывок из книги приведен в конце статьи.
                Два народа
    
   Расслоение на два народа было всегда в России, но особенное разделение наступило  после раскола церкви на никониан  и старообрядцев (см. например фильм Досталя "Раскол") и петровских реформ.   Начиная с этого времени, в России сосуществовали два народа.  Один народ (элита) стал подражать  эападному  образу жизни, другой (простой) народ продолжал жить как жили его предки (“мимесис”  по Тойнби “)  . Октябрьская революция трагически перемешала разные слои населения и выкинула  большинство  элиты за границу. Впрочем. новое фактическое расслоение на два народа происходило и в советское время, пока не вырвалось на поверхность в 90-е годы, где дорвавшись, наконец, до потребления, элита восприняла прежде всего неолиберальные идеи, легализующие как гедонизм элиты и так и массовое потребление для простого народа. Элита стала во главе общества потребления  и предлагает теперь гламурные образцы поведения для всего общества .

Но   в царской России два народа были нужны друг другу. Высшее общество отвечало за могущество страны, оборону и культуру .    К тому же оно чувствовало свою вину перед остальным народом за свой образ жизни. Конечно, никакой особой гармонии не было, иначе бы не случилась Октябрьская революция . Но в конечном счёте,   построенные  на “народные” деньги дворцы , собранные картины и другие культурные ценности стали общенациональным достоянием.
В СССР два этих народа превратились на время в один, а новое разделение на два народа, на богатых и нищих,   активно пошло после контрреволюции 90-х годов в  результат рыночных реформ, глобализации и открытости нашего общества.
 Муратов, редактор Новой газеты  , высокомерно называет эти два народа: народ телевизора (низшие сословия) и народ интернета ( элитная часть народа). Либеральная элита , надеясь на реванш (после поражения в 2000-х годах, двигается к выборам президента несколькими колоннами.
- колонна ИНСОР мечтает вернуться в счастливое для либеральной элиты и ужасное для народа время коррупционной приватизации 90-х.
-Колонна Немцова, Рыжкова, Литвинович пытается переложить вину за коррупцию с  богачей на чиновников и государство в целом.
-Колонна Федотова  и других “десталинизаторов” пытается использовать труп неоднократно побеждённого мёртвого льва  - Сталина для самопиара и борьбы с  Путиным.

                Комфорт, который мешает прогрессу

Владислав Иноземцев пишет в статье “Инвестиционная политика” (Ведомости, №58(2824), 4 апреля 2011 г.) :
“Строго говоря, сегодня мы жируем не на нефтяном богатстве,   проедая созданное в советское время.   Во второй половине 1980-х доля инвестиций в ВВП достигала 33,4%, сегодня она составляет только 21%; в то же время повышение цен на нефть с $50 до $100 за баррель приносит России не более чем 2,7% ВВП — в четыре раза меньше, чем «экономия» на инвестициях. Повышение инвестиций означает сокращение этого дарованного потребления и повышение нормы сбережения (хотя бы до 28-29% от ВВП), но вряд ли такая идея может стать популярным предвыборным лозунгом.”
 
  Совсем другой экономист М. ХАЗИН, активно выступающий на Эхо Москвы в программе “Кредит доверия” (отрывок из дискуссии): :   
Т.ДЗЯДКО: А причем тут инвестиционный климат?
М. ХАЗИН: Очень просто. Потому что у либералов всегда плохой инвестиционный климат, а у сталинистов почему-то строилась промышленность. Феномен. Не знаю почему.
М. ХАЗИН: Так вот они нам все время говорят об инвестиционном климате, еще о чем-то. А тут Госкомстат буквально пару дней назад выдал результаты экономической деятельности за последние 20 лет. Мы рухнули. Нет ни одного направления, по которому бы мы выросли. Полный облом. 
   О том же фактически другими словами     Дмитрий Ольшанский в статье “Комфорт, который мешал прогрессу” пишет:
“ Инициативы руководства страны, которые можно расценивать как прогрессивные, оказываются блокированы не потому, что этим инициативам кто-то сопротивляется. Нет, они блокируются просто потому, что практически не осуществимы в ситуации, когда единственной мотивацией реального принятия решения – не того, что слышно в телевизоре, а мелкого, местного, настоящего принятия реального решения – является частная выгода. Причем частная не в смысле частного бизнеса, а в смысле частных лиц. Очень сложно модернизировать страну, не строя хорошие, удобные дороги. Но от того, сколько будет раскрадено на этой стройке, помрачится воображение.
Блокирует новации не реакция, а то, что неправильно называется словом «коррупция», неработающая система, и я не уверен, что она может как-то модернизироваться. По многим причинам частные интересы не блокировали решения властей, например, в Советском Союзе – тогда существовал совершенно другой тип элиты, связанный другими мотивациями, которые складывались, с одной стороны, из определенного идейного гипнотизма, с другой стороны, из страха перед довольно жесткой государственной машиной. Когда это все рухнуло, на смену не пришло ничего, кроме материального комфорта и потребления, что и плохо, и хорошо одновременно. Комфорт и потребление категорически меняют мотивацию людей. Становилось все меньше и меньше мотиваций человека, который должен что-то сделать: иначе его снимут и посадят. Все больше становилось мотиваций человека, который решает свои частные задачи исходя из того кормления, на которое подсажен.
    Казалось бы, человек совсем другого менталитета, Ольшанский, приходит к тем же выводам, что и вышеприведённые экономисты.
 Максим Кантор, Дмитрий Быков , Дмитрий Ольшанский    видят Россию   изнутри и отстранённо, как бы извне оценивающие ситуацию в России, они имеют свои эстетические, стилистические методы оценки состояния общества. У Кантора (Безжалостные челюсти демократии),  в отличие от Маркса, развитие истории вообще рассматривается не в  экономических категориях  , а в категориях развития искусства  и гуманитарной культуры . Человек становится другим и отсюда возникает  его другое экономическое поведение.    Теперь частные лица, а не государство решают- проедать ли накопленное богатство или вкладывать в инвестиции, в будущее.    Решающими для развития страны становятся этические качества элиты.
   Догоняющие страны должны иметь совсем другую стратегию и мораль. особенно в эпоху глобализации, когда практически невозможно сломать уже сложившееся распределения ролей, где экономическое поведение догоняющих стран  во многом определяется не столько решениями своих правительств а внешними факторами: cостоянием мировой экономики,  решениями принимаемыми в других более развитых странах и т. д.
   
 Поэтому нельзя механически повторять стратегии развития стран с многовековой рыночной экономикой. В постсоветском пространстве, как ни странно, куда бы не пытались направиться отдельные страны (Украина на Запад и рынок, Белоруссия - назад в СССР) они одинаково приходят к развалу экономики. Теперь   жизненный уровень в этих странах ниже, чем в Казахстане (Казахстан видимо не только географически ближе к Китаю).
Англо-американская модель неолиберального капитализма, прикрываясь лозунгами общественного блага, служит обогащению узкого круга элит. Более того, именно ценности и цели неолиберализма стали причиной последнего глобального кризиса. Задача на будущее — бороться отнюдь не с капитализмом, а с его неолиберальным стилем, уверен один из соавторов польских реформ Гжегож Колодко.
Два типа элит
Два типа элит, сформировавшихся в России, описывает   Иноземцев в своей статье “Элиты и выбор”: ”С одной стороны, "официальная" финансовая олигархия, формально отделенная от государственной власти. За последние десять лет она окрепла и, что даже существеннее, стала куда более прозрачной и интернациональной. Бизнес крупнейших российских предпринимателей обрел глобальное измерение, они вошли в международные рейтинги, их капиталы давно перестали считать происходящим из сомнительных источников. Абрамович, Мордашов, Потанин, Лисин, Алекперов, Фридман сегодня респектабельные бизнесмены, часть мировой элиты.
С другой стороны, олигархия "неофициальная", состоящая из чиновников, значительная часть которых не менее состоятельна, чем иные представители российской части списка Forbes. Часть этой группы пыталась и пытается легализовать свои состояния через жен (как Юрий Лужков или Сергей Чемезов) или детей (как Муртаза Рахимов и другие), а часть не делает даже этого. Единицы пытаются представлять себя самостоятельными фигурами, хотя почти наверняка действуют в интересах могущественных политиков. Подавляющее же большинство вообще не легализовало своих богатств.
Возникает проблема: новая элитная группа, доходы которой сложились в ходе "распила" бюджетных средств и передела собственности в последние три-шесть лет, с одной стороны, еще не готова превратиться из чиновников в бизнесменов. Но, с другой стороны, такое превращение может случиться только в одном случае: если "затаившиеся" деньги будут использованы для приобретения уже имеющихся активов (ведь страна эти годы не развивалась, ничего существенно нового не создано). Поэтому бюрократическая элита - несомненная угроза для элиты финансовой. Собственно, между ними и развернется основная борьба в 2012 году.
За "скрытой" элитой - правоохранительные органы, федеральная бюрократия, многие региональные чиновники и, в конечном счете, Владимир Путин. За институционализированной финансовой олигархией - современные менеджеры и значительная часть среднего класса, а также много денег и поддержка Запада, еще не вполне разуверившегося, что Россия сможет стать нормальной страной “. (Конец цитаты). Иноземцев защищает   интересы именно этой части элиты.    
   Почитайте   беседу  Иноземцева с Ириной Ясиной в программе “Азбука перемен” от 16.10.2011.  Этот удивительный документ является великолепной иллюстрацией к книге  Лэша. “Восстание элит и предательство демократии ”.
В беседе Иноземцев говорит об образе жизни той группы элиты, которая сформировалась в 90-х годах и которой Ельцин отдал главную, экономическую власть в России. Эта элита перебралась на Запад, стала уж совсем “иноземцами” и вышла из под юридической юрисдикции России. Теперь они уже не “воры и жулики”. Они уже легализованные “серьёзные люди”, которых  не волнуют политические интересы России, её судебная система, армия, образование, здравоохранение и т.д., поскольку они фактически живут на Западе, ну, может иногда наезжают посмотреть, как работают на них холопы в России. Самое удивительное, что Иноземцев одобряет такое поведение элиты как “абсолютно рациональное”. Он не винит бизнесменов за то, что они бегут из страны. Бывшие воры и жулики - жертвы неправильной русской политической системы. Он только сожалеет,  что c русской судебной системой всё  ещё вынуждены иметь дело  “предприниматели  средней руки”, а нужно сделать верховным судом в хозяйственных спорах Европейский суд (Уважаемые Березовский и Абрамович судятся в справедливом лондонском суде!).

Первая элита сформировалась в 90-е годы: Вторая в нулевые годы в значительной мере как ответ и противовес. Всё куплю - сказало “злато” всё возьму - ответил “булат”. Именно эти две элиты столкнутся на предстоящих выборах президента. Именно они взаимно обличают коррупционеров, каждый в чужой элите, не трогая свою, поскольку могущество элитной группы в целом определяется совокупным богатством её членов.
    Таким образом, противостоят три основные силы: два слоя коррупированной элиты и народ. Какая из элит хуже для народа?
    Первая сформировалась в 90е годы и развратила власть большими деньгами, подкупом, особенно с    момента, когда купила продолжение власти для больного и неспособного к управления Ельцина и он отплатил ей залоговыми аукционами, тем самым окончательно отдав главную -экономическую власть в руки тогдашних “воров и жуликов”. Каждый бизнесмен мечтает стать олигархом.   Поэтому  на федеральном уровне  Ходорковский почти купил всю думу, включая депутатов “Яблока” и коммунистов, начиная с наиболее важного для него комитета по налогам. Просто почти любой бизнесмен только тогда добивается успеха в борьбе с конкурентами, когда покупает власть: администрацию, милицию, суды на своем уровне: федеральном, региональном, городском, районном неважно. Соответственно он и является фактическим олигархом в масштабе государства, области, города или района. Лужковскую властную элиту   купили  полукриминальные авторитеты ( Исмаиловы,  Евтушенковы и др.)  . Москва наиболее показательна для регионального уровня, но везде происходит то же самое как и на самом низовом - районном “кущёвском” уровне – там покупают власть Цапки.
Усвоив уроки коррупции от бизнеса, власть сама начала крышевать бизнес, а позднее порождать нелегальных бизнесменов. Так сформировалась новая партия “воров и жуликов”.
               
 
 Десталинизация или мечты о либеральном Пиночете

        Наиболее высокомерные либералы стали делить население на две группы: людей телевизора   и людей Интернета. Но, презирая  “людей телевизора”, они в то же время   для победы на выборах и прихода к власти стремятся захватить духовную власть над низшими сословиями или, как называет их искусствовед Андрей Ерофеев, биомассой.   Муратов, редактор Новой газеты  , высокомерно называет эти два народа: народ телевизора (низшие сословия) и народ интернета (высшие сословия).   

    Бессилие либералов на выборах рождает мечты о либеральном Пиночете, о либеральных репрессиях либеральном виртуальном КГБ (сталинскими методами победить сталинистов),   чтобы заставить народа  послушно жить по понятиям либералов и испытывая чувство   вины перед ними.
   Либералы в очередной раз пускаются в рассуждения, как испортили русский народ Петр Первый, Иван Грозный и Сталин – любимая тема Янова, Афанасьева, Ясина и теперь Юргенса. Вот и сейчас после очередного поражения они вытаскивают политический труп Сталина и программу десталинизации (Федотов и др.).    Большевизм и радикальный либерализм - близнецы братья.  Одна крайность немедленно рождает другую. Если до программы десталинизации активными сталинистами считали себя 15% опрошенных, то за первый квартал 20011 года по данным социологов их число выросло до 21%.    Это очередная попытка либералов стать судьями над всеми остальными (Помните “Суд времени”, где народ побеждал либералов с разгромным счётом) и отказаться от своего такого неудачного народа. 
Блестящий ответ авторам программы десталинизации дал Модест Колеров в статье: “Навязанная Медведеву предвыборная "десталинизация" - невежество, инквизиция и гражданская война” Вот несколько цитат из статьи:
Не являются ли новым изданием тоталитарной коммунистической идеократии - претензии авторов программы на определение и установление обязательных "нравственно-политических оценок".
     Именно такая "историческая инквизиция" за последние считанные годы расколола Украину, где ещё недавно 86% населения считали День Победы - своим главным общественным праздником (в России тогда - 85%).          Если эта программа намерена препарировать, то есть "модернизировать сознание" страны, судить, строить, наказывать и распределять, то её авторы должны определённо заявить, из каких принципов они исходят и почему не распространяют их на самих себя.  Готовы ли М.А.Федотов и С.А.Караганов, исторически принадлежащие к среде младшей советской номенклатуры и идеологическому персоналу центральной коммунистической власти, отказаться от таких личных знаков тоталитарного и идеократического режима, как их изданные в СССР сочинения и защищённые в СССР диссертации?”
Никогда не поверю, что помнящие период позорных советских парткомов и прошедшие (советскую) фундаментальную высшую школу, не чуждые научной совести и практикующие в качестве преподавателей либо исследователей члены Совета и авторы программы - А.А.Аузан, Д.Б.Дондурей, Ф.А.Лукьянов, Т.Г.Морщакова, Е.Л.Панфилова, Л.В.Поляков, Л.А.Радзиховский, А.К.Симонов, И.Ю.Юргенс, И.Е.Ясина - неспособны увидеть правовую беспринципность, терминологическую и понятийную многосмысленность, пустословие и интеллектуальную нищету их программы, её сугубо партийный характер и широкие возможности для произвола. (Конец цитаты)

   Вот сейчас развернулся новый виток борьбы Афанасьева, Шевцовой (фонд Карнеги) против так называемых системных либералов. К ним   относятся те либералы (Кудрин, Чубайс и т.д.), которые не болтают о неспособности русского народа к реформам, а участвуют в реальных делах модернизации и даже   входят в  правительство.
 
Раскол общества способно уменьшить только общее дело. Нужно делать дело, развивать всё ещё совеискую инфраструктуру, хотя бы за счет инвестиций в инфраструктуру Сочи, Владивостока, городов футбольного чемпионата и т д. Но любая конкретная инициатива государства любое строительство вызывает гнев либералов и обвинения в коррупции и нарушении экологии, часто верными. Но в частном бизнесе коррупции не меньше.
   После каждой неудачи либеральных реформ происходит одно и то же- вожди либералов переходят от маниловщины к русофобии и обвиняют народ в неспособности к восприятию западных и либеральных ценностей:  Новодворская, Афанасьев и т. д.  Самый свежий пример с Юргенсом.  Народ, не воспринявший догматы ИНСОРА, никуда не годится. Но все   западные шпаргалки не годятся для реальных народов, которые живут в России, на Ближнем востоке, в Китае и т. д.
  А секрет неприятия народом либерализма предельно прост: в результате приватизации, которая лежит в основе всех либеральных реформ, элита обогащается, а народ нищает. Гибнет промышленность, наука, образование, происходит одичание и падение культуры. Это и есть главная причина враждебности населения к реформам и к либералам . Модернизация так и не стала новым проектом объединяющим страну. Либералы заболтали её и дискредитировали. Cудить социальную систему можно только по реальным делам:  cколько построено заводов, каковы успехи в промышленности, науке, образовании, культуре . Разговоры о модернизации особенно высветили импотентность либерализма.

 Отрывок из книги   Лэш К.Восстание элит и предательство демократии

"Восстание масс", вот что когда-то считалось угрожающим общест¬венному порядку и цивилизующим традициям западной культуры. Однако в наше время главная угроза, кажется, исходит от самих вер¬хов общественной иерархии, но не от масс.
Когда Хосе Ортега-и-Гассет опубликовал свое Восстание масс, , впервые переведенное на английский в 1932 году, он не мог бы пред¬видеть времени, когда будет уместнее говорить о восстании элиты. Писавший в эпоху большевистской революции и возникновения фа¬шизма, после катастрофической войны, терзавшей Европу, Ортега объяснял кризис западной культуры. С точки зрения Ортеги, широко разделявшейся в его время, ценность культурной элиты заложена в ее готовности принять ответст¬венность за строгость соблюдения норм, без чего цивилизация не¬возможна. Она посвящала жизнь служению высоким идеалам. "Бла¬городство определяется требованиями, которое оно к нам предъяв¬ляет, – обязанностями, а не правами". Массовый человек, с другой стороны, не видел нужды в обязанностях и не имел понятия, что они значат, не знал "чувства великого долга перед историей" Вместо это¬го он утверждал "право на пошлость и пошлость как право". Одно¬временно разобиженный и довольный собой, он отвергал всё "не¬похожее, недюжинное, личностное и лучшее". Он заботился лишь о своем собственном благо¬получии и жил в ожидании будущего "безграничных возможнос¬тей" и "полной свободы".
   Весь этот психический склад, утверждаю я, более характерен теперь для высших слоев общества, нежели для низших и средних слоев. Едва ли можно сказать, что обыкновенные люди сейчас живут в предвкушении мира "безграничных возможностей". Всякое ощу¬щение, что массы летят на гребне истории, давно отошло. Радикаль¬ные движения, которые возмущали покой двадцатого века, потерпе¬ли крах одно за другим, и на горизонте не видно никаких восприем¬ников. Промышленный рабочий класс, некогда оплот социалистиче¬ского движения, превратился в жалкие останки самого себя.
. Столкнувшись с неприятием этих начинаний, они выказывают ту ядо¬витую ненависть, которая легко выступает из-под улыбающейся ли¬чины доброжелательности представителей высших слоев среднего класса. Противодействие заставляет гуманистов-филантропов поза¬быть либеральные доблести, на утверждение которых они притязают. Они становятся вздорными, самодовольными, кичливыми, нетерпи¬мыми. В пылу политических споров они не находят возможным скрывать своего презрения к тем, кто упрямо отказывается просветиться
   Общий ход истории недавнего прошлого уже не благоприятст¬вует выравниванию социальных различий, но все больше и больше идет в направлении двуклассового общества, в котором немногие избранные монополизируют преимущества, даваемые деньгами, об¬разованием и властью.

Предполагалось, что богат¬ство налагает собой бремя гражданских обязанностей. Библиотеки, музеи, парки, оркестры, университеты, больницы и прочие муници¬пальные блага являлись так же и многочисленными памятниками муд¬рости и предприимчивости представителей высшего класса.
Те, кто жаждет влиться в ряды новой аристократии интеллекта, склонны скапливаться на побережь¬ях, развертываясь спиной к средоточью страны и культивируя связи с международным рынком скорого оборота, роскоши, моды и поп-культуры.
. "Мультикультурализм", с другой стороны, безукоризненно им подходит, рождая приятный образ мирового ба¬зара, где можно, не проявляя разборчивости, отведать экзотической кухни, экзотических стилей одежды, экзотической музыки, экзотиче¬ских племенных обычаев, и где ни о чем не спросят и подписываться ни за что не потребуют. . Самоуправляемые общины, а не индивиды, являются базовы¬ми элементами демократического общества Именно упадок этих общин, более чем что-либо другое, ставит будущее демократии под вопрос
 
Больше бросается в глаза тот факт, что рынок, на котором дейст-вуют новые элиты, теперь является международным по масштабу. Своими состояниями они обязаны предприятиям, действующим по¬верх национальных границ. Они скорее озабочены бесперебойным функционированием всей системы в целом, нежели какой-либо из ее частей. Их лояльность – если в подобном контексте само это слово не превращается в анахронизм – скорее интернациональная, нежели региональная, национальная или областная. У них больше общего с себе подобными в Брюсселе или в Гонконге, нежели с массой амери¬канцев, еще не подсоединившихся к сети всемирной коммуникации.
Меритократия не боль¬ше полагается на рыцарство и мужество, чем наследственная аристо¬кратия – на хитроумие. Хотя наследственные преимущества играют важную роль для достижения статуса специалиста или управленца, новый класс должен поддерживать фикцию, что его сила имеет опору лишь в интеллекте. Следовательно, он не ощущает особой благодарно¬сти к предкам и не считает себя ответственным перед прошлым. О себе он думает как об элите, обязанной своими привилегиями исклю¬чительно собственным усилиям. Даже такое понятие как литератур¬ный мир, которое, думается, могло бы привлекать элиту, по-крупному ставящую на высшее образование, почти полностью отсутствует в ее системе отсчета. До вызывающей тревогу степени привилегированные классы –в их расширительном определении: наиболее преуспевающие 20 % населения – освободили себя не только от крушения промышлен¬ных городов, но и вообще от услуг государства. Они посылают своих детей в частные школы, застраховываются на случай болезни, подпи¬сываясь на программы медицинского обслуживания, которые под¬держиваются их компаниями, и нанимают себе личных телохраните¬лей для защиты против ярости, накапливающейся против них. По сути, они изъяли себя из общей жизни. Дело не просто в том, что они не видят смысла платить за общие услуги, которыми они больше не пользуются. Многие из них перестали считать себя американцами в каком бы то ни было значимом смысле, связанном с судьбой Амери¬ки, в счастье или в несчастье. Их привязанность к международной культуре работы и отдыха – коммерции, индустрии развлечений, информации и "информационного поиска" – делает многих из них глубоко безразличными к перспективе американского национально¬го упадка…..   Нам, по выражению Алана Вулфа, нужен "третий путь в размышлении о моральном долге", который будет определяться не через государство, не через рынок, но "через здравый смысл, обыкновенные чувства и обыденную жизнь".  По контрасту “народ” остается в значительной мере консервативной силой.   Здесь еще сохраняют общинные привычки и навыки “старомодной” артельщины; не считают пережитком мораль и как могут сопротивляются “культуре бесстыдства.
Прежние богачи жили, как правило, оседло и не забывали о своей местной общине, в рамках которой ощущали себя такими же гражданами, как и все прочие; разве что “первыми среди равных”. А люди, причастные к малопонятной рядовым американцам “информационной экономике”, ведут полукочевой образ жизни и даже селятся как бы колониями — среди подобных себе и более или менее изолированно от прочих. Психологически они нигде не “прописаны” и ощущают себя скорее “гражданами мира”, чем гражданами своей страны. И развлекаются они по-своему, в особых, недоступных другим развеселых местах.
“Элиты, определяющие повестку дня, — делает вывод Лэш, — утратили точку соприкосновения с народом”. (Конец отрывка)
 P.S.
Самое опасное для нации: Согласно выкладкам главы Счетной палаты Сергея Степашина, за последние годы из России в эмиграцию уехали 1 млн 250 тысяч человек.
Для сравнения: после октябрьского переворота 1917 года Россию покинуло 2 млн. граждан.  По данным "Левада-центра", число респондентов, подумывающих переехать за границу, выросло с 42% в начале президентства Путина до 44% в 2009 году, хотя уровень жизни за этот период повысился. "Подавляющее большинство тех, кто сознался в желании уехать, - лица младше 35 лет, жители крупных городов, владеющие иностранным языком. Этот слой - небольшая доля от населения России, но он олицетворяет экономическое, политическое и культурное будущее страны", - говорится в статье.   
Эта новая волна эмиграции связана с утратой социального оптимизма активной частью российского общества, с неверием в перспективы России и с потерей надежд на российскую власть. Если 10 лет назад эти надежды были, то сейчас их нет. Модернизационная риторика не нашла себе благодатной аудитории. Значительная часть активных, мыслящих людей не верит в перспективы модернизации России.