Женщины-метеоры. Свет памяти

С чего обычно начинаются приятные воспоминания об армии, вдруг, за бутылкой пива, когда тебе почти пятьдесят? Правильно, — с женщин начинаются, женщинами, что мелькнули в твоей жизни в погонах, звездочкой по небу, они и заканчиваются. Дальше, служба и солдатская дружба. Но, в подсознании и количестве пива, выпитого мужской компанией, это на втором месте, не на первом.
Для любителей армейских банных историй, которые нет-нет да проскакивают в эротической прозе определенной направленности, скажу кратко: баня в армии — совсем не деревенская парная, топится раз в неделю, и для рот первой очереди всегда холодная, даже летом. Солдатская баня — толстые кирпичные стены, зеленый кафель, медные раздельные краники, гнутые жестяные тазики, деревянные скамьи, изрезанные надписями-датами дембеля. Сотня голых мужиков с висячими, скукоженными наконечниками, с одним на всех желанием: быстрее вылить на себя некоторое количество теплой, еще не нагретой воды и выскочить в предбанник за одеждой.
Конечно, настоящему мужчине есть много, что вспомнить из армейских будней двух лет, но не в данном жанре…
Итак: армия. Начинается она с военкомата. Про медкомиссии при военкомате много эротических рассказов, но все они выдуманные и очень часто теми, кто даже не представляет, что такое медкомиссия при заборе в армию. Помню, наше старое еще деревянное здание городского военкомата, проходные, замкнутые по кругу комнаты с высокими потолками. Светлые проемы окон и белые, до ряби в глазах, медицинские халаты, колпаки. Молодым лейтенантом, со знаками медицинской службы в петлицах, выстроенные в вереницу, «топлес», парни, проходящие в порядке очереди одного врача за другим, в темпе канкан-галопа.
Не знаю, как было у других, а когда я проходил комиссию, кроме хирурга-мужчины, — здорового такого, мощного, были одни дамы бальзаковского и забальзаковского возраста. Набирали их что ли? по городским поликлиникам, исходя из пристрастия посмотреть. Врачей, само собой, призывники обычно проходят в плавках, но там, где проверяют на венерические заболевания, от лейтенанта звучала четкая команда: плавки спустить, головку оголить!
Подхожу. Сидит женщина, белокурая, миловидная, приятная, — призывался я весной последним набором, почти летом, и уже было жарко, — сидит в белом накрахмаленном медицинском халате и скорее всего на голое тело. Если ты уже знаешь, что такое она, то чувствуешь, если даже не видишь. Обычно у женщин среднего возраста грудь без лифчика при движениях колышется, ноги неимоверно сомкнуты, на щеках легкий румянец и такая милая загадочность. В общем, подхожу, звучит горластая команда: плавки стянуть! Удовольствие ему, летехе, что ли это доставляло?! Выполняю. Мой член принимает форму не совсем эрекции, а такой — полу на полу. Дальше, как и полагается, следующая команда: головку оголить! Ну, тут он у меня, как лицо допризывное, присяги еще не принимавшее, совсем вздыбился!
Стою смирно, руки опустил по швам. Не знаю, что делать. Врач посмотрела на меня, спокойно взяла со стаканчика с холодной водой, что стоял на столе возле нее, стеклянную палочку, сантиметров десять длиной с заоваленными концами, и резко так, но тихонько, ударила по самому кончику. Член поник в момент.
Я бы не сказал, что это было больно, но очень эффективно. Она спрятала улыбку за суровостью и начала спрашивать: не болел? не имел? и так далее. Стеклянная палочка перекочевала в другой стакан. Так как в обоих было примерно равное количество, я понял, что не один такой — в боевом взводе наизготовку, подхожу к ней.
Второй случай у меня был уже в армии. Подхватил я где-то «рожу», — такая инфекционная болезнь, словно ожог на коже. У меня она была на ноге, моя конечность отяжелела, словно к ней привязали гирю в 16 кг. Определив, диагностировав, меня срочно отправили из воинской части МВО в Воскресенск, инфекционную гражданскую больницу, а там мойщица, женщина лет шестидесяти, полная и улыбчивая.
Встретила она меня в своих пенатах полотенцем, мочалкой, мылом, в длинной рубашке без рукавов, с вырезом, вроде как у обычной с лямками майки, и в клеенчатом непромокаемом фартуке с рисунком квадратиками.  Все мои заявления, протесты: сам помоюсь! она даже рассматривать не захотела. «Так положено, больной! Раздевайтесь полностью и в ванну!».
Залез. Стою, а она меня намывает с особой тщательностью — как положено. Ее почти оголенная грудь, такая с конопушкими и меленькой сеточкой морщинок в ложбинке, — запомнил же! — хоть и старческая, но когда около года не видел вообще никакой,  начала навивать на меня скабрезные мысли, отображаясь на моем члене увеличением и твердостью.
В нашей воинской части не было женщин, — совсем! Врач, — мужчина, медбрат, повара — солдаты-срочники. Фильмы, и те привозили, так скажем — не мелодрамы. Помню, на двадцать третье февраля  к нам, как в образцовую воинскую часть, приезжал концерт Московской филармонии. В программе номер "женщина-змея", в костюме телесного цвета, сексуальное напряжение, среди рядов восемнадцатилетних, девятнадцатилетних... зрителей в погонах, вылилось в такой экстаз-восторг. А тут женщина! Женщина в пяти сантиметрах от тебя колышет объемной, с веснушками, грудью...
Управившись со мной в целом, стала она мой член промывать. Из мыслей у меня крутилась только одна: не кончить бы прямо в ее руки. Видимо, женщина, пожилая и мудрая, все поняла. Сделала вид, нечто очень необходимое для мытья забыла и ненадолго вышла.
Пару движений и член забился в моей руке, извергаясь…
Когда она зашла снова, первым делом посмотрела на него, сдержала лицо в заботливости и тщательно промыла, поглаживая и приговаривая: «Вот и хорошо. Помылись солдат, теперь и легче, и спать будет сладко…».
Что она имела в виду? Принятую мной ванну или мой опавший после излития член? Наверное, и то, и другое…
Странная штука — свет памяти под холодное пивко.