Невинность

   Двое находились в просторной комнате здания публичного дома. Помещение освещалось лишь пятью свечами, что придавало обстановке особую интимность. Мужчина, сидевший в кресле возле окна, внимательно разглядывал девушку – совсем юную, на вид не более пятнадцати лет.  Одета она была по здешним меркам скромно: широкий темно-зеленый сарафан, демонстрировавший лишь белую кожу рук, покрытую родинками. Из украшений - простенькое колечко на безымянном пальчике правой руки. Длинные рыжие волосы перевязаны шелковой лентой цвета морской волны. Девушка удобно расположилась на широкой кровати, тоже с неприкрытым интересом и любопытством разглядывая незнакомца. Она не понимала, почему он медлит, почему они уже пол часа просто смотрят друг на друга. Мужчина же был покорен. Ангел во плоти. Лесная фея. Нимфа! Вид этого дитя вызывал в нем беспокойство и нежность, от которой щемило в груди. Хотелось прижать это создание к себе, защитив от всех страхов и несправедливостей мира. Она казалась настолько чистой и непорочной, будто цыпленок, только что вылупившийся из яйца. С трудом верилось, что девочка с таким светлым лицом может быть проституткой со стажем.
- Как тебя зовут? - тихо спросил он.
- Марья.
Ее голос прозвучал  басом, как если бы это произнесла женщина на базаре. На мгновение ему показалось, что он ошибся в ней, но как только его глаза встретились с изумрудным блеском ее глаз, все сомнения отпали.
- Машенька, ты не могла бы оказать мне одну услугу, - произнес мужчина, доставая что-то из своего черного чемоданчика.
Маня иронично усмехнулась. Тоже мне, джентльмен. Все вы галантны, пока дело не дойдет до постели. Но, увидев в его руках карандаш и альбом, ее лицо вновь приобрело детское удивленное выражение. Он дружелюбно улыбнулся ей, мол, не пугайся, но она уже повидала на своем веку достаточно, что бы не упасть в обморок при виде художественных принадлежностей.
- Вы один из тех, кто рисует голых проституток на своих полотнах, что бы потом продать за пятак? - уже более мягким голосом поинтересовалась Маня.
- Нет, я для себя. И мне не нужна твоя нагота.
Девушка, уже расстегнувшая пару пуговиц на своем сарафане, собралась застегуть их, но художник жестом остановил ее, прося замереть. Он уловил всю прелесть момента: бледная, с нездоровым румянцем на высоких скулах, в меру худая, с искрящимися огненно-рыжими волосами, мягкими волнами спадающими на плечи. Но было что-то еще, что заставляло душу эстета трепетать, глядя на Маню. Эта невинность, исходившая от ее облика, создавала резкий контраст между ней и самой реальностью.
Чтобы окончательно не запутаться в собственных мыслях, художник принялся за работу. Он рисовал долго, практически до рассвета, стараясь не упустить ни одной самой мелкой детали. Он с замиранием сердца изображал ее тонкие запястья и руки, показавшиеся ему лучшим произведением искусства, которое только создавала природа. Когда она игриво улыбалась ему, он отвечал ей улыбкой. «Котенок», - подумалось ему, когда ее глаза в очередной раз сверкнули в полумраке.
   За окном было еще темно, когда художник, расплатившись, покинул дом терпимости. Маня еще долго сидела на кровати, глядя на догорающее пламя свечи, пока ее не сморил сон. Возможно, из пути больше не пересекутся, возможно, она не доживет до старости и умрет прямо в борделе, а он прославиться и уже никогда не вспомнит о ней. Но, воистину, таких ночей в ее жизни больше не будет.