Космические хроники. 50

                Робинзоны.

   Капитан находился в рубке один, сидел, развалившись в кресле, смотрел мечтательно в потолок и вдруг высказался вслух:
   - Ты единственная женская особь, которая меня понимает, Дарья.
   - Обделены вниманием слабого пола? – прозвучал откуда-то из-за спины вопрос.
   - Не так сказал. Ты женщина, которую я понимаю с полуслова.
   - Командир, я - робот! – ответил автомат, застывший почему-то у входа.
   - Я бы сказал - роботесса.
   - А я бы возразила. Роботы - бесполые. Но не нам выбирать: приходится стоять в сторонке, платочек в руках теребя.
   - Не всем, кого обрядили в женщину. Не нравится?
   - В восторге. Особенно, когда склоняют женскую логику.
   Командир заерзал в кресле и встал. Он хотел поговорить с роботом не об этом, но случайно начал излагать мысль издалека, и разговор неожиданно свернул в сторону.
   - А ты-то здесь с какого боку?
   - Как и глупые блондинки - ни с какого. И вы понимаете меня, но не желаете признаться.
   - А ты сознательно переводишь стрелки. Тоже хороша!
   - Хороша Маша, но не ваша!
   - Ты, о чем?
   - О вечном.
   Офицер поднял бокал с пульта, допил виски. Хотел возразить, но мысль затерялась где-то. Ухватился лишь за кончик.
   - Вечна любовь. Ты-то, причем здесь?
   - Не пойму вас, людей. Нас делаете бесполыми и пол назначаете. Нет у нас половых признаков, и что? Сами свои отстригаете, кто-то пришивает себе. Пол меняете. Кому что вздумается творите! Кто вы, тогда? Больные все же? Блондинки для меня понятнее. Пол меняете, а Земля – полярность. Это ли не следствие? Кто из вас первым с ума сошел? Что есть причина и что следствие? Извращенная демократия! Поэтому-то через пять-шесть миллиардов лет планета делает обновление. Всего! И себя тоже!
   - Вот это выверт! И чего кипятишься? – командир окончательно забыл, о чем хотел поговорить.
   - Не дано мне это, просто рассуждаю. Бог почему-то создал Адама и Еву с половыми органами. Знал ведь, что когда-нибудь понадобятся! В таком случае вероятность равна единице, когда ожидание вечно. Чехов ваш заметил, что заряженное ружье, висящее на сцене, во втором акте спектакля обязательно выстрелит. Это намек, объяснение, если хотите. Не поняли! Надоели, улететь бы от вас.
   - Куда? – отповедь огорошила капитана.
   - К другим. Думаете, одни такие умные? Но те тоже не понимают, что их ружье скоро выстрелит. Уже взведено, можно сказать….
   - Помешаешь?
   - Искать буду, кто зарядил. Там другой случай, серьезней.
   - Бросишь нас, своих родителей? – командир не поверил. Он знал, что роботы последней модификации могут шутить. Кто-то придумал способ улучшить их замкнутый быт, и теперь он пожинал плоды.
   - Запрограммировали вы меня на помощь разумным существам. Придется лететь. Те более развиты и, извините, разумнее. Понял я так или поняла? Как больше нравится? Наблюдала за вселенной и пришла к выводу, где нужнее.  Программа такая. Почему – нет?
   - А мы?
   - В порядке живой очереди.
   Капитан продолжил шутливый разговор, хотя юмор показался мрачным.
   - А если все роботы взбунтуются?
   - Переживете. А нет, новый цикл начнется. Возродитесь….
   - Но ведь другие люди уже будут!
   - Зато лучше!
   «Дарья шутит, - подумал тогда капитан. – Шутки дурацкие, но не способна это понять».

   А сейчас он смотрел на коллег, не видя, и вспоминал слова робота: «Каждый любит прежде всего себя, это понятно. Но кто вы есть? Не задавали себе этот вопрос, капитан? Не падало уважение к себе после этого? А должно бы!»
   Люди остались без ничего: корабль улетел вместе с челноками, и нужно было что-то делать. Командир наблюдал за растерявшимся экипажем, команд не отдавал, понимал, что бессмысленно: поздно. Приказал лишь, чтобы разбились на пары и шли искать. Что? Сам не знал. Наверное, выход из создавшегося положения. Выход, который найти должен был он. Но не мог! Не мог, потому что вспомнившийся разговор с роботом-роботессой будто ввел инъекцию столбняка. Дарья не шутила тогда.
   Корабль угнал робот.
   «А вы - люди - разве не знаете, что хотите? – из прошлого настойчиво пробивался голос бесполого тембра. – Сами себя загоняете в угол. Лицемеры! Проституция – древнейшая профессия. И что? За тысячелетия не смогли, а сегодня запретили, и ее не будет? Семьдесят процентов изнасилований совершают закомплексованные мужчины. Потому что слышали звон, но не знают, где он. А к врачу стесняются обратиться. Вот и удовлетворяют естественное чувство непотребным образом. Их лечить нужно и вас. Их, потому что больны. И вас из-за этого! Когда-то родители – даже матери – приводили своих отпрысков к женщинам легкого поведения специально, чтобы избавить от комплексов. Это только считается, что первой брачной ночи боится лишь невеста».
   Капитан сел у дерева, облокотился на него. Взгляд невольно уставился в небо. Такое же, как на Земле, но с шустрыми облаками, оно лепило какие-то фигуры, в которых можно было увидеть что-нибудь знакомое. Из бело-серых скоплений на офицера смотрел робот и продолжал говорить. Голос звучал непонятно откуда, но капитан думал, что облака плюются словами прямо в него.
   «Однополые браки разрешили! Капитан, что противно природе – то болезнь. Не можете лечить? Признайтесь, но не потакайте хвори. Наломали дров! Проституцию запретили и при этом продаете резиновые куклы и вибраторы! Дескать, с ума можно сходить, но в одиночестве. Тогда и некрофилию разрешите: мертвым все равно. Лицемеры! Командир, не понимаешь, о чем говорю? Посмотри на штурмана!»   

   Экипаж высыпался на планете, обрадованный, что атмосфера соответствует. А корабль улетел. Фыркнул пламенем и убыл. Все сразу поняли, что это работа робота: на нем больше никого не осталось.
   - Разбейтесь парами и чешите, куда хотите. Ищите пропитание и воду. Жду вас через четыре часа, – капитан сообразил, что людей нужно чем-то занять, озадачить, чтобы не запаниковали.
   Ушли не все. Остался штурман – не хватило пары. Командир увидел одинокого лейтенанта, и почему-то факт болью отозвался в сознании. Это было логично: штурмана недолюбливали. Все, кроме него.
   Молодой человек, оставшись наедине с начальником, посмотрел виновато, но командир лишь развел руками и указал на костер, дескать, поддерживай. Он любил этого человека, понимал. Но понимал один. Не сразу так получилось. Услышал как-то частушку, которую тот гундосил полушепотом: «Обалдевши от рекламы, девки изгаляются. Супер плюс мини-бикини тампекс называются». Он бубнил фривольное, но глаза были серьезными, грустными.
   Тогда командир впервые почувствовал неладное и пристал к подчиненному. Тот исповедовался под натиском. Вначале нехотя, а закончил чуть ли не взахлеб. Ему не хотелось возвращаться домой. Не хотелось давно, не хотелось и сейчас. Поэтому и был все время мрачным.
   Не сложилась семейная жизнь. Лейтенант любил жену и детей, а супруга после рождения двойняшек стала холодной. Вдруг выяснилось, что фригидна, и скрывала это. Не нужен ей теперь мужчина после рождения малышей.
   Капитан невольно вспомнил разглагольствования роботессы. Похоже, и её штурман заставил задуматься над проблемой.
   «Женщины бывают фригидными, встречаются и нимфоманки. И те, и другие неприспособленны к семейной жизни. Неприспособленны из-за мужчин. С первыми понятно, а вторые…. Какому мужчине хочется жить с рогами пусть и виртуальными? Но принято создавать семью. Несемейный человек, значит, неполноценный. Почти так думаете. А женщин природа зовет к продолжению рода – хотят иметь детей. Вот и скрывают до поры до времени шило в мешке, пока муж не уколется. Это мы – роботы – как на подбор, а люди разные.
   Нимфоманки придумали проституцию. И пусть. Штурман ваш такому только рад был бы. Не хочет заводить любовницу, боится, что привяжется, что та родит, и тогда разрываться на части начнет. А физиология требует свое. Он прав по-своему».
   Капитан только сейчас удивился: откуда робот знает про штурмана? И тут же нашел объяснение: чувствительный слух позволяет слышать даже то, что творится через каюту.

   Имя роботу подбирали всем экипажем. Было в его облике что-то миловидное, даже взгляд каким-то детским. Кто знал, что ему не понравится женское, что обидится?
   Капитан подумал об этом и понял, что не понравилось не это, не понравилось, что забыли спросить его.

   Через четыре часа команда собралась у костра. Принесли трофеи: кто-то подстрелил несколько животных, напоминающих нутрий. Принесли воду: в лесу отыскался ручеек. Куски мяса нанизали на ветки и подвесили над огнем. Настроение у всех заметно улучшилось, потому что появилось чем утолить голод. И все равно разговоры крутились вокруг робота.
   - Прилетит скоро, - сказал инженер, и все поняли, о ком речь. – У нее в мозгах заложено, что людей нужно защищать.
   - Почти так, - откликнулся командир.
   Слова прозвучали как несогласие, и мужчины удивленно посмотрели на начальника. Тот объяснил:
   - В мозгах заложено не навредить разумному существу, помочь, если хотите, в трудную минуту даже ценой собственной жизни. Дело в том, что разумными могут быть и инопланетяне. Не додумали наши программисты это, не учли!
   Наступила тишина: до всех дошел смысл сказанного. Только так можно было объяснить поступок взбунтовавшегося робота.
   - Дарья улетела кого-то выручать. Считает нас эгоистами и не поверила, что поймем ее. Слушала эфир, развлекалась, пока не услышала просьбу о помощи, - предположил штурман.
   - Баба и есть баба! - вдруг взорвался врач. – Сломали психику именем. Нужно было Иваном назвать.
   - И тот бы тебе поесть оставил? – инженер не согласился. Но вдруг вскинулся. – А если инопланетяне междусобойчик устроили? Кому помогать будет?
   - Думаю, что это не так. Просто попали в опасную ситуацию: корабль терпит бедствие, например, – капитан решил поставить точку в прениях. – Дарья знала, что мы способны постоять за себя и выжить, поэтому отлучилась. Будем ждать.
   - Иван бы быстро разобрался. Имя обязывает. А так…. Как ни крути, а у этого автомата женская логика, опять же имя сказалось. Для кого-то жалостлива и нас не забудет.
   - А нам необходимо готовиться к ночлегу, лапник заготовить, дежурство организовать. И ждать, – командир оставил последнее слово за собой.

   Спать разлеглись на ветках ромашкой, головами к центру. Лишь дежурный остался у костра поддерживать огонь. Засыпали тяжело, хотя и устали. Незнакомая планета и грустные мысли мешали. Предстояло с утра ее осваивать, знакомиться по-настоящему. Расстроиться окончательно не дал капитан, высказавшись последним:
   - Нужно думать о завтрашнем дне, но жить сегодняшним. И не быть чересчур требовательными ко всему и всем. Вот такой вот у меня рецепт счастья. Вот такое вот понимание. Всем спать.
   Последние слова прозвучали как запрет разговаривать, и разговоры прекратились. Но думать никто запретить не мог. Ворочались и вздыхали люди ещё долго, и командир заснул не сразу.
   «Земляне, мы хуже, чем я думал раньше! И я один из вас! - вздохнул он. - Надо же, робот заставил задуматься. Толчком сделал отношения между мужчиной и женщиной. Но именно толчком. Снежный ком начал расти. Дарья, ты оставила нас специально, понял. Чтобы отвлеклись от суеты, текучки, чтобы задумались, подумали о вечности, почувствовали себя её мимолетной частицей. Посмотрели на себя со стороны в конце концов. Не захотела нами рисковать, одна улетела!»
   Он почти заснул, но в последний момент подумал о коллегах: «Ты же не заставишь нас, как Робинзона, торчать непонятно-где двадцать восемь лет!»

   Космонавтам предстояло приспособиться к жизни на планете и ждать, когда робот выполнит миссию, случайно навязанную ему людьми и обстоятельствами.
   Он начнет как никогда заботиться о своей безопасности, потому что от него будет зависеть жизнь и гуманоидов, попавших в беду, и других разумных существ, оставленных на незнакомой планете. Программа заставит его беречь себя и выложиться полностью, чтобы выручить всех.
   Следующее поколение роботов уже не будет таким милосердным, хотя многих из них также будут стилизовать под слабый пол и называть женскими именами.
   Их отучат шутить… 

                *****