Защитники Доминиона

-- Милорд! Враг готовит атаку! Их не счесть! – в глазах юного разведчика горел страх.
   Его колени дрожали, он едва сдерживал слёзы.
-- Ты молодец… Ты можешь отдохнуть. Ничего страшного не будет, если мы повоюем без тебя. Ты и твои ребята и так много сделали. Мы все скорбим о тех бойцах, кто не вернулся к нам с докладом. Ты можешь идти.
    Генерал Бэзил кивнул в знак прощания. И мальчишка-разведчик спешно удалился из его палатки.
   Бэзил вышел из своего скромного временного жилища. Перед ним раскинулось войско. Его бойцы. Многие – совсем ещё мальчишки. Десять тысяч клинков. Последний рубеж Доминиона Травия.
-- Альма… О чём она только думала? – тихо проговорил генерал Бэзил
-- Наша королева мудра, она думает о процветании травийцев, и я уверен, она ставит на нас в этой нелёгкой битве. – Голос прозвучавший за спиной вывел Бэзила из глубокой задумчивости.
   Не размышляя, чисто рефлекторно, Бэзил Вайс достал короткий клинок из ножен и, развернувшись на каблуках, сделал выпад.
   Его меч встретился с окованной сталью посохом.
-- Доведёшь ты меня до могилы, Ворон.
-- Ходи с оглядкой, генерал.
   Перед Бэзилом предстал Дамир, иначе называемый Вороном. Невыскокий, нескладный старикан со скрипучим голосом, и хитрыми, чёрными глазками. Его обветренное, сухое лицо, как всегда излучало злобу и недоверие. Одет он был в длинную, чёрную мантию, с воротником из вороньих перьев. Ворон медленно убрал свой посох, жуткий и тяжеленный посох чёрного дерева, окованный прочнейшей сталью, с круглым, стальным же набалдашником.
-- Ты беспокоишься, генерал… Ты сомневаешься в нашей победе?
-- Сколько лет прошло, а ты такой же, Ворон. Такой же заносчивый. Знаешь, зря тебе не отрубили голову… Ещё тогда… В Белтарисе.
   Ворон зашёлся кашляющим смехом. Он сделал шаг вперёд, и внимательно взглянул Бэзилу в глаза.
   Они были непохожи, совсем непохожи, два верных сына своего отечества.
   Бэзил был статным, пусть и не слишком высоким, но широкоплечим, и, не взирая на немолодые уже годы, сильным рыцарем. Его доспехи сияли на полуденном солнце. Тяжёлые, толстенные доспехи, без гравировок, без рунической вязи, гладкие, зловещие, как колдовское зеркало. За плечами медленно колыхался зелёный плащ. В левой руке Бэзил держал закрытый рогатый шлем. Он собирался одеть его. Уже скоро. А пока, генерал Бэзил наслаждался горячим ветром, треплющим его седые, кудрявые волосы. На широком, скуластом лице не отражалось никаких эмоций, генерал был непоколебим. И только едва заметно подрагивали тонкие, бескровные губы.
-- Ты боишься… Правильно. Азилийцев следует боятся. Они дураки, ведомые верой. А на свете нет ничего опаснее дураков. Но оставь сомнения, мой старый, мой ненаглядный друг. Этот бой, он ведь последний. Ты позволишь мне повести передовые отряды? – Дамир говорил, не отрывая взгляда от выцветших, бесстрастных глаз Бэзила.
-- Ты же королевский советник, правая рука королевы Альмы. Делай что хочешь.
-- Я ценю это, Бэзил Вайс. Мы победим. Хоть на каждого нашего бойца приходится пятеро этих полоумных крестовиков, мы победим…
-- Хэй! Вот вы где! Ребят, а не хряпнуть ли нам чуток перед махачем, а? – послышался откуда-то сбоку звонкий, юный голос.
-- Да покажись уже, шут гороховый. – проскрипел Ворон.
   Порыв холодного ветра поднял вверх облако пыли, Бэзил и Дамир заслонили лица руками. Но ветер утих, и перед ними стоял высокий, темноволосый, тонкий юноша, в съехавшем набекрень зелёном берете, коротких штанах, и разношенной парусиновой рубахе. Лицо юноши сияло радостью, серые глаза лучились весельем. За спиной его был приорочен здоровенный лук и мохнатый колчан, полный хищных, чёрных стрел. В руках юноша держал внушительную деревянную флягу с затейливым цветочным узором.
-- Ну вот скажи, вы, эльфы, все такие безответственные? – подняв бровь, спросил Ворон.
-- Нет, не все. Я же лучший, ты же знаешь. На вот, выпей, и не абсолютизируй… Ты скучный… -- улыбнулся эльф, и протянул Ворону флягу.
-- Пасиба, Мидав. – Ворон принял флягу, сделал три мощных глотка. Крепкое, горькое трявяное вино заставило мир перед глазами пошатнуться.
    Ворон передал флягу Бэзилу.
   Бэзил пил долго, закрыв глаза. И осушив добрую половину, вернул изрядно полегчавшую флягу Мидаву.
-- Мидав, твои лучники готовы?
-- Мои? Всегда готовы. Эээ… А можно я сначала Каркушу пристрелю? Ну позязя! Ну он такой унылый, так бы взял и…
   В следующий миг посох Дамира со свистом прорезал воздух. Но эльф оказался быстрее, и за миг до удара отклонился назад. Круглый, стальной набалдашник просвистел в дюйме от хитрого, улыбчивого лица.
   Бэзил едва сдержал смех глядя на происходящее, и наконец озарив лицо сдержанной улыбкой, ответил:
-- Оставь Каркушу в покое. Он обещал пенсионную реформу. Пока не сделает – пусть живёт…
-- О! Слышу они доспехами звенят… Или чем-то другим… Звенят, в любом случае. Готовятся. Так что я побежал… Ну я своих выдвигаю на передовую? – Мидав взглянул на Бэзила, склонив голову на бок.
-- Хорошо что вы, эльфы, такие чуткие… Давай, Мидав. Покажи им класс!
-- Каждый выстрел – в цель! Ты мне должен пинту эля когда это всё закончится. А Каркуша пусть пожрать чего возьмёт! – Эльф хитро подмигнул, и исчез в порыве холодного ветра.
   Глаз смертного не мог различить его движений. Эльф был слишком быстр.
-- Тогда я скажу свою речь… Ребят надо подбодрить… Эээх, старый я, устал уже, как же я устал… -- Ворон страдальчески вздохнул.
-- А я, между прочим, старше тебя на год… -- ворчливо заявил Бэзил.
-- Ладно, пойду к знамени в центре лагеря…
-- Давай… Когда всё закончится… Давай погуляем по Эдлинским Болотам… Пивка на каменных плитах выпьем… Как когда-то… Ты, я, и Мидав…
-- Ага, Бэзил. Давай. Совсем как тогда. Совсем по-мальчишески. Ты только выживи.
-- Ты тоже… И куда подевался этот чёртов адъютант… Адъютант!  Адъютант! Адъюта-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ант!
   За три версты азилийские латники строились в боевые порядки. Высоко вздымались белоснежные знамёна с золотыми крестами. Церковь Единого Бога вела в бой свою паству. Священная война против травийских язычников.
   И жаркий, летний ветер доносил из вражьего лагеря обрывки фраз:
-- … Хранит вас! Единый… Павшие попадут в рай! Выжившие же… Грехи простятся… За веру!
   А в центре лагеря бойцы Доминиона внимали словам Ворона:
-- Мы – часть этой земли. Их больше. Да. Но они глупы и слабы, преклонив колени перед своим божественным тираном! Их церковь стоит на крови! А наши же боги не требуют коленопреклонства! И потому, наша вера – правильная. Наш путь – единственный. Они – захватчики. Но мы будем стоять до последнего! Стоять на страже наших земель! Сегодня! Завтра! Всегда! Во имя Пантеона Богов! Во имя королевы Альмы! Во славу генерала Вайса! За честь и отвагу! За наше будущее!
   Солдаты Доминиона, высоко вскинув оружие, поддержали советника полными рвения криками:
-- За нас! За будущее!
-- Вора-а-а-а-а-н!
-- За Альму! Пантеон, храни королеву!
-- Вайс лучший!
-- Порвём их!
   А Мидав собрав свою сотню тихо, но властно приказывал:
-- Ребят, всё как всегда… Латники смыкают щиты, мы движемся к передовой, латники опускают щиты ровно на пол минуты, стреляем, и отходим вглубь строя! Не забываем про упреждение, и поправку на ветер. И не геройствуйте! Помните, в наших же интересах жить вечно. Чуть что – сразу за спины смертных. У них доспехи лучше.
   Злобный гнедой трёхлеток нервно бил траву широким, подкованным копытом. Верхом на нём восседал Бэзил Вайс. И рогатый шлем его зловеще сверкал в лучах палящего солнца.
   Перепуганный мальчишка-адъютант держал генеральского коня под уздцы…
   Ещё миг, и начался бой.
   С криками и улюлюканьем азилийцы, с крестовыми знамёнами наперевес, рванули на стену травийских щитов. Щиты травийцев разомкнулись, ненадолго, всего на пол минуты… И пространство между азилийцами и солдатами Доминиона наполнил свистящий, чёрный, гибельный вихрь стрел.
   С криками и стонами падали воины Единого Бога. Лучники азилийцев вели беспорядочный обстрел передовых позиций язычников, но тщетно. Щиты были внось плотно сомкнуты, и редкая стрела находила среди них свой путь.
   И вот, два войска столкнулись, мечи и копья церковников столкнулись с несокрушимой стеной глухих, травийских ростовых щитов. Бойцы Травии, хоть и были молоды, но дело своё знали. Они держали строй, отражая волну за волной. И по-прежнему в воздухи свистели длинные, чёрные, эльфийские стрелы. И земля стала багряной от крови. В первых рядах, вместе с самыми крепкими юношами, сражался старик Ворон, и его жуткий посох крушил доспехи азилийцев. Он вертелся как волчок, избегая копий и мечей, он вёл свой безумный танец, и наслаждался им, вспомнив кровавую, разбойничью юность.
   В глубине строя оруженосцы едва успевали подтаскивать эльфийским лучникам телеги стрел. Тетивы луков были изумрудными от крови эльфов, не жалевших рук. Мидав резко и коротко выкрикивал команды, уже на эльфийском.
   А генерал, пригнувшись к самой гриве своя коня, вёл конницу, в обход основного сражения, планируя ударить врага в спину, зажать между своими пешими латниками, и конницей, рассеять, сломить, обратить в бегство. Учитывая разницу в численности -- чистое самоубийство.
   Меч чутко спал в ножнах… А правая рука сжимала тускло блестящую глефу. Бэзил улыбался. Нет, он не верил. Ни в Пантеон, ни в Единого Бога. Бэзил был солдатом. Страх ушёл, ушли сомнения.
   Генерал знал, что его старые друзья сейчас стараются во всю, делая невозможное. Пытаясь уберечь их маленькое, такое родное королевство. И уже подходило его, Бэзила, время.
   И ничего, что счёт был пять к одному. И ничего, что Вайс не знал, где конница крестоносцев… В сознании Вайса звучала старая, как сам мир, фраза Ворона: «Ничего, кривая выведет!».