Волшебство рядом

День сегодня выдался фантастически тяжёлым. Мы репетировали около пяти часов, у меня сильно болело горло, а пальцы левой руки словно разъедала кислота. Я часто ловил себя на мысли: как бы я не сорвал голос…. Ко всему прочему только этого не хватало. У нас выступление через неделю, а боевой дух ребят уже упал, всем нам порядком надоели эти три песни, которые мы никак не можем сыграть по-человечески. И именно сегодня, хотя это, наверное, и хорошо, что именно сегодня, мы решили, что нам нужна новая песня. Но откуда её взять? С потолка, как снег на голову, ни слова, ни ноты не упадут.
Уже темнело, и я брёл почти по пустым улицам, неся за спиной гитару, которая норовила вот-вот опрокинуть меня назад. Ноги не слушались, меня качало из стороны в сторону, хотя я старался идти прямо. Не знаю, был ли я похож на пьяного, в тот момент на улице почти никого не было, и никто не хотел подарить мне взгляд, оценивающий мой внешний вид. Ну и ладно.
Придя домой, я попытался аккуратно поставить гитару на её место, но она свалилась на бок, как только коснулась пола. Наверное, тоже устала…. Я стянул с себя влажную от пота одежду и рухнул на подоконник в ожидании чуда. А вдруг ночной ветер нашепчет мне слова новой песни…. На этот случай я положил рядом с собой тетрадь и ручку.   
Когда я стал наблюдать за светом в соседних домах, за машинами полуночников, мне вдруг вспомнились ночь, улица, фонарь, аптека… Я пробежался взглядом по улице – бессмысленный и тусклый свет. Свет фонарей. Бессмысленный свет фонарей. Слова однозначно не вязались друг с другом, они откровенно смахивали на бред сумасшедшего. Я сошёл с ума, потрясающе. А хотя… Строчки многих песен, ставших популярными, являются бредом. Те же «вены дорог, дороги вен», которые машинкой размажет по кирпичности стен. Откровенный же бред, но почему-то многим нравится, а раз так, то будем писать бред.
И я стал записывать всё то, что видел на улице: лунная ночь, свет фонарей, крыши домов…. Записав все словосочетания, которые лежали на поверхности, я стал жадно всматриваться в улицу и искать то, что от меня пряталось. Но дома стали расплываться, весь свет сливался; медленный ветер и мерцание звёзд заворожили меня и я, вроде, задремал. Сам будто всё ещё здесь, а мысли плавно уплывали…
Я смотрел на небо, на крыши соседних домов, в окнах которых гас свет, и не видел ничего, что могло бы вдохновить. Лишь полную луну и тени…. Когда долго всматриваешься в них, и они становятся расплывчатыми, можно увидеть совершенно непредсказуемые образы. Однако я увидел настоящие две тени. Тень кошки и… дракона?! Я поднял взгляд вверх, и действительно: на крыше сидели кошка и дракон. Я определённо сошёл с ума.
Внезапно я очнулся. Справа от меня всё ещё находилась комната, слева та же улица, и, собственно, я, завёрнутый в плед. Но фонари с жадностью ловили тени кошки и дракона, словно не хотели их отпускать. Я услышал песню, которую дракон пел кошке, и через минуту наслаждался ею, словно младенец, засыпающий под колыбельную матери. Ну почему он не может дать мне слова этой песни? Правильно, потому что я не понимаю его языка.
А на улице стало очень спокойно: погас свет в комнатах, исчезли автомобили, утих ветер. Я продолжил наблюдать за кошкой и драконом. Дракон дышал огнем, и пламя превращалось в коней, которые скакали вокруг них по воздуху, словно в замедленной съёмке. Я отчётливо слышал их ржание и стук копыт, словно они бежали по асфальту.
Но тут я проснулся. Глянул на часы – уже полночь. Когда же я вновь посмотрел на улицу, кошка и дракон ходили по крышам. Она мягко и грациозно прыгала с одной крыши на другую, а он перешагивал эту пропасть между домами, словно это была крохотная трещина, которая бывает в пересохшей земле.
Ветер снова стал гулять по вершинам деревьев, и мне захотелось взлететь в небо ему навстречу, мне казалось, что я смогу ходить по воздуху так же, как и огненные кони.
И на какого поэта я стал похож? Я влепил себе звонкую оплеуху и, наконец, проснулся. 
Утро постепенно пробиралось в город. На востоке занималась заря, фонари уже гасли, стараясь из последних сил показать людям тени кошки о дракона. Так это был не сон… я видел, как дракон прощается с ней. Его могучие крылья наполнили воздух, и он взмыл в небо, а кошка мягко спрыгнула вниз, в наш мир. Мир машин и людей.
Я спохватился и стал немедленно записывать всё то, что увидел, а слова сами выстраивались в строчки стихотворения. Перечитав их, я кое-что поправил, кое-что додумал. Вот собственно и новая песня! Но тут я встал перед вопросом: а музыку откуда взять? Хотелось, конечно, с потолка её снять, но там вряд ли завалялась бумажка с нотами, а что если… А что если действительно?

Следующей ночью я снова слушал песню дракона, но не с бумагой и ручкой, а с гитарой в руках, и пытался повторить услышанную мелодию. И с горем по палам к утру у меня это начало получаться…

Когда же ребята спросили меня, как это я смог полностью написать слова и музыку за две ночи, я не нашёлся что ответить кроме как: «мне приснилось». Да, как Менделееву. Но ему приснилось, а я всё видел своими глазами.



Она всегда была кошка, а он был драконом,
 И лунные ночи на теплом бетоне
 Она проводила, греясь его огнем.
 Они смотрели вниз, они ходили по крышам,
 И этой ночью я тоже их слышал -
 Их тени ловил иногда тусклый свет фонарей.
 Прекраснее пары я не видел нигде.
 Он пел ей песни на своем языке.
 Ни одна кошка в мире не поспорила бы грацией с ней.

 Около полуночи
 Огненные кони,
 Ветер-шалопай, возьми меня,

 Око полной луны, даже ветер затих,
 Казалось, ночь была только для них,
 Но утро зевало из окон,
 И я, проходя открытым пролетом,
 Видел, как дракон прощается с ней.
 Могучие крылья наполнили воздух.
 Наверное, он полетел к своим звездам,
 Она мягко скользнула с крыши в мир машин и людей.
 С тех пор я никогда уже не слышал о ней.

 Около полуночи
 Огненные кони,
 Ветер-шалопай, возьми меня,

 Наверное, когда-нибудь, лет через сто,
 Я тоже взлечу, разбив собою окно,
 И буду сидеть на крыше, и греться огнем.
 А про дракона я слышал — какой-то рыцарь
 Убил его сердце мечом.