Встреча в лесу

                Светлой памяти В.К. Чупаченко

Щербакова Инна, Москва

Поначалу это был самый обычный поход в лес за ягодами, не отличающийся от десятков подобных. Приехав в Литву специально, чтобы как можно больше находиться на природе, собирать грибы, ягоды, я каждый день ходила то за одним, то за другим. Вот и в этот день сестра осталась дома, а мы с её мужем Василием Константиновичем пошли за ежевикой в только ему известные места. Василий Константинович, надо признать, знал лес, как никто, лес для него был открытой книгой, а он - первоклассным читателем, вдобавок , как внештатный фотокорреспондент газеты, он перефотографировал все возможные и невозможные места и моменты, порою находя самое необычное в обычном, наснимал птиц в разные периоды гнездования, сфотографировал, по-моему, во всех ракурсах всех пауков с паутинами от зари до заката и в разные периоды года.

Как методист водил с экскурсиями за лечебными травами, ягодами, грибами большое количество отдыхающих, и даже лечил пчелиными укусами себя и болеющих радикулитом, благо за плечами было четыре курса мединститута, прерванного войной. Чего только он не знал о природе, а уж особо заповедные ягодные и грибные места мог найти с закрытыми глазами.
Каждый день спозаранку перед работой – двадцатикилометровая прогулка – пробежка и всегда и везде его сопровождала сорокапятикилограммовая  немецкая овчарка чепрачной масти Грей.
О Грее вообще можно говорить часами, и здесь хоть немного, но не могу не сказать о том, что прежде всего это заслуга Василия  Константиновича, что он воспитал такую необыкновенную собаку, которую вспоминают все, порой чаще, чем кого-то из людей.  Грей знал команды на английском, немецком и русском языках, имел множество медалей, полученных на всесоюзных соревнованиях, и, если это правда, что собаки обычно похожи на своих хозяев, ( а я полагаю, что хозяева скорее всего выбирают собаку по себе) то Грей был похож на Василия , как две капли воды: умный, серьезный, с чувством собственного достоинства, не допускающий никакой фамильярности, не делающий лишних движений или звуков, не позволяющий никому себя погладить и просто попусту повилять хвостом…

Вот и на этот раз мы отправились в почти двадцатикилометровый поход, в какие-то одному Константинычу известные места, в сущности дебри.
Уже половина пути пройдена, давно позади  осталась широкая дорога, где по будням не встретишь ни человека, вышли на узкую, иногда прерывающуюся тропу.
Грей отпущен на волю, а поскольку лес - его стихия, то он уже где-то гоняет зайцев, иногда слышен его лай, то очень далеко, то ближе – тут уж как идёт охота. Погода великолепная,  птички поют, а вокруг такая красота и благоволение, что не хочется говорить, только внимать, и мы идём молча, тихо, как будто растворились сами в природе, как органичная её часть: я впереди, Василий на шаг сзади…

Впереди слегка поредел и деревья, и вдруг мы увидели, что метрах в двухстах нам навстречу идут два крупных мужчины, по мере приближения видно, что они очень высокого  роста, одеты в ватники (это летом-то), за плечами мешки.

Сразу мелькнула мысль: так в кино были одеты лесные братья, но я тут же отогнала её - не то время, померещится же такое, гораздо реальнее - уголовники, и не меньше, во всяком случае, на туристов точно не похожи. И сразу стало неуютно как-то, неопределённость всегда ведь пугает. В такие минуты подсознание работает очень чётко, мы не переговаривались СС Василием Константиновичем, но он то же самое подумал о них, как потом признался.

Мы стремительно сближались с незнакомцами, при этом внутри меня зрел жуткий страх, я боялась сделать что-нибудь неверное, даже обернуться на Василия, шла, как загипнотизированная навстречу неизвестности, чувствуя, что нам по-хорошему не разойтись.

И тут Василий Константинович издал очень резкий, только ему и Грею известный особый свист-сигнал. У меня всё оборвалось внутри, вот-вот произойдёт что-то неожиданное или ужасное, но что -ещё не могу понять. Но всё это внутри,  а снаружи – снаружи я автоматически  иду вперёд, и вот до встречи остаётся метров двадцать, пятнадцать, десять…
И тут из кустов выскакивает, как сумасшедший, Грей. Я, конечно, читала про собаку Баскервилей, но , естественно, никогда с нею не встречалась. А тут увидела её воочию: хрипя, почти задыхаясь от галопа, с высунутым языком, готовая к бою. Собака метнулась к хозяину. Последовала команда Василия:
Ко мне! Рядом!
Он едва успел крепко схватить Грея за ошейник. Мощь этой туго закрученной пружины трудно было переоценить. Грей был в готовности номер один, и, задержись команда, разорвал бы кого угодно, как «тузик грелку».  Но вынужден был неохотно повиноваться, хотя хрипел и весь дрожал от возбуждения. Незнакомцы сами дрогнули и сошли с тропы, уступив нам дорогу.
Не буду домысливать, что произошло бы, учитывая нашу беспомощность и габариты незнакомцев, показавшиеся нам вблизи просто громилами, да всё, что угодно, не будь с нами  Грея. Я побоялась даже взглянуть на них и рассмотреть внимательнее, страх всё ещё крепко держал меня, а вот запах, донёсшийся от этой компании, я ощутила в полной мере. Это был запах , мало сказать нежилого помещения, скорее хлева. Было очевидно, что онри скрывались от людского глаза, ночуя где попало, об этом говорил и их совершенно озверевший вид.
Когда мы отошли на приличное расстояние, Василий сказал:
-А ведь Грей сейчас нас спас!
И этим было всё сказано, и в этом был весь он, и всегда-то молчаливый и немногословный, поэтому, наверно, его фразы и запоминались навсегда и приобретали силу краткостью и ёмкостью заключённой в них мыслью. При нём каждый становился менее пустословным, что ли, сдержанным, я по себе это знаю. Таково было свойство Василия Константиновича - говорить только по делу. И тут, когда он произнёс эту фразу, не потребовалось ни добавлений, ни расшифровки, всё было сказано по существу. И только после этих слов я вздохнула свободно, напряжение отпустило, и я смогла расслабиться. Захотелось было поохать, поахать, но, настроилась на настроение  попутчика, и сдержалась.
Позднее из газет мы узнали, что предчувствие в тот раз нас не обмануло, что действительно в районе были обнаружены и пойманы бежавшие из колонии заключённые.
А в тот раз Василий потрепал собаку по загривку, сопроводив его словами «молодец» и скомандовал:
-Вперёд!
Тот рванул и был таков, и что тут скажешь – сделал дело - гуляй смело, и вспомнилась кавказская мудрость:
Кинжал носят при себе всю жизнь, хотя понадобиться он может только раз. Это и был тот самый раз…
Вот и всё, потому что всё последующее: ну собрали ягоды, вернулись невредимые, испекли пироги с ежевикой, показалось сущей безделицей по сравнению с тем, что могло быть и не стало, слава Богу.