Ошибки колдуна

Листья деревьев колыхались от лёгко ветра. Казалось, что они о чём-то беседуют, шепотом передают друг другу тайну. Это вам не вороньи сплетни и не звонкие песни холодного ручья, которые постоянно у всех на слуху, это нечто секретное, о чём ведают только мудрые, вековые дубы-великаны да осинки с берёзками.
Колдун, что жил в этом лесу, любил слушать этот шёпот. Бывало, целыми днями он просиживал под необъятным, раскидистым дубом и, не пытаясь понять смысла, ловил каждое слово каждого листика. У нормального человека от такого сумбура давно бы ум за разум зашёл, но колдун был, как и полагается лесному отшельнику, отнюдь не нормальным. Ему было так даже легче, он терял собственные мысли под напором чужих, он терял свою память и это делало его немножечко счастливым.
Но сегодня память никак не хотела теряться. Это был один из многих мучительных дней колдуна, когда ничто не спасало от ярких воспоминаний. Даже терпкое, волшебное зелье было способно лишь погрузить сознание в сон, но и там картины прошлого настигали его. Колдуну оставалось лишь терпеть, вновь и вновь окунаясь в давно минувшие события.

…в молодости жизнь так прекрасна. В особенности если ты красив, наделен особым даром и, что немаловажно, способен по достоинству ценить все эти прелести. Лонир умел. Он знал себе цену и все вокруг понимали, что она отнюдь не маленькая. Юноша был гордым и немного самовлюблённым. А что в этом такого? Если ты способен менять день с ночью, можешь держать в ладонях огонь, который сам же сотворил, если тебе удаётся читать чужие мысли – разве это не даёт тебе права чувствовать своё превосходство?! Лонир считал, что даёт, да ещё какое. Хотя менять день с ночью он и не пробовал, просто необходимости не было, но не сомневался, что ему и это удастся. Но, несмотря на все эти задатки эгоиста, был Лонир хорошим малым, даже можно сказать, добрым. Никогда не делал он людям зла, лишь помогал, естественно, за умеренную плату.
В большом городе Цверсе, где жил юный чародей, были и другие волшебники, правда, не все из них настоящие. Некоторые являлись обычными шарлатанами. Лонир таких людей призирал. Хотя, это в нашей истории большой роли не играет. Намного важнее то, что однажды в небольшой двухэтажный домик Лонира, который находился на самой окраине, в пору золотой осени постучала молодая девушка. Звали её Ифли.
Пришла она к Лониру по важному делу, которое от всех в секрете держала. Сердечко её бедное страдало от любви к местному красавцу, что служил в городской гвардии и порядок в Цверсе оберегал. Многие девушки с ума по нему сходили, да вот только одна Ифли решилась приворожить мальца. Лонир такой просьбе ни капли не удивился, только предупредил девушку, что зелье приворотное просто так не сделать, нужны для этого чувства. Конечно, травку там полагающуюся, заклинание особое – это всё он сделает, но пока эликсир настаиваться будет двенадцать дней, должна будет приходить в дом чародея Ифли и, склоняясь над зельем, рассказывать о том, как сильна её любовь. И стоить это будет немалых денег. Но девушка на всё была согласна.
Приходила она по вечерам, так как день весь работала в пекарне, брала в руки скляночку с чёрной жидкостью и горячо шептала, как прекрасен её избранник, как он хорош… Раз это повторилось, другой. А потом Ифли интересно стало, что всё время читает молодой чародей в больших книгах, пока она у него в доме находится, спросила, Лонир рассказывать стал. Так и повелось у них, придёт Ифли, минуты две зелье заговаривает, а потом по часу и боле с Лониром беседу ведёт. Юноша ей и о чудесах разных ведал, о краях далёких. Весело им было вместе и спокойно как-то, но не замечали они этого. Пришла однажды Ифли в домик на отшибе, а Лонир встретил её на крыльце и с чуть заметной грустью говорит:
-Готово зелье твоё, сегодня день тринадцатый. Осталось тебе только добавить пару капель в пищу суженного, и он твоим будет.
-Спасибо,- растерявшись, протянула Ифли. Не думала она, что последний вечер в столь полюбившийся домик приходит.- А я деньги не взяла.
-А это за так. Подарок для самой лучшей девушки, будь счастлива,- с грустью сказал Лонир и, зайдя в дом, быстро дверь закрыл.
С тех пор чародей сам не свой стал. Не радовал его собственный дар и творить волшёбу совсем не хотелось, всё чаще стал он отказывать посетителям, о еде и вовсе забыл. Стоило только в руки книги свои любимые взять, как сразу же Ифли на ум приходила. Да, в общем-то, она и не покидала его мыслей, прочно в разуме и в сердце её образ засел. Уж осень золотая прошла, снегом домик на отшибе засыпало. Медленно погибал Лонир, только дар и поддерживал в нём силы жизненные, которые на исходе были уже. Не ведал чародей, что не он один так страдает, думал, что счастлива та, которая покой его похитила. А Ифли…
А Ифли взяла и пришла в его домик, пробралась сквозь снежные сугробы, еле дверь отворить сумела. Лонир глазам не верил своим, думал, предсмертные ведения ему мерещатся. Он уже давно не вставал со своей постели, лишь глаза открывать и мог. Испугалась Ифли, но не позволила юноше просто так оставить её одну. Печь в доме растопила, похлёбку приготовила, ласковыми уговорами да поцелуями нежными вернула Лонира в сознание.
Чародей быстро в форму прежнюю вошёл, даже лучше стал. Рядом ведь любимая и любящая была, зажили они вместе душа в душу. Через два года дом их в усадьбу превратился с садом небольшим, всё стараниями и трудом хозяев. В общем, жизнь наладилась. Лонир волшёбу творил как и прежде, а Ифли уже совладелицей пекарни стала, доход пополам с хозяином делила, так как нередко с помощью трав и зелий супруга улучшала качество и количество выпечки.
Свободное время Ифли и Лонир вместе проводили, часами разговаривать могли, а молча в глаза смотреть друг другу и того больше.
А в Цверсе каждое лето праздник большой проводили, всегда там шумно и весело было. Не всё ж нашим героям в четырёх стенах сидеть, решили они сходить на торжество, порадоваться вместе со всем народом, погулять на главной площади. Вот там-то и случилась беда. Увидела Ифли средь толпы красавца-гвардейца, о котором раньше мечтала, и засмотрелась. Всё-таки очень хорош он собой был. Лонир этого не пропустил, заметил взгляд жены и решил в мысли её заглянуть, хотя клялся этого никогда не делать. «Вот ведь наделил Бог внешностью и силою кого,- думала Ифли,- не зря я когда-то зелье готовила». Взбесился Лонир от подобного, гордость его заигралась, как брага перебродившая. Метнулся он к жене, схватил её за плечи, увидел в них лёгкий страх и непонимание.
-Эй, отпусти девушку,- послышался настойчивый голос. Лониру даже оборачиваться не пришлось, чтоб понять, что это тот самый гвардеец и говорит. «Значит судьба» - со злостью решил про себя гордый парень, отпустил Ифли и скрылся в толпе. Больше его в Цверсе и не видели. 
Но на этом история ещё не закончилась. Лонир, прожив несколько лет в лесу в одиночестве, залечив-таки своё раненное самолюбие, усыпив свою гордость, сотворил большое колдовство, с помощью которого решил узнать о судьбе Ифли, которую по-прежнему любил и по которой тосковал. Но, видят Боги, лучше бы он жил в неведении. Ведь правда оказалась такова: пару месяцев убивалась Ифли из-за ухода Лонира, а потом заметила, что живот её округляться стал, да и другие признаки в глаза бросились, на которые она раньше внимания не обращала. А материальное положение будущей мамы к этому времени сильно ухудшилось, с работы её погнали за частые прогулы, дом продать пришлось. Ютилась она в маленькой комнатке у своих дальних родственников. Сесть к ним на шею с ребёнком было непозволительно, вот и согласилась Ифли выйти замуж за гвардейца, который после того городского праздника словно на ней помешался, и без зелья всякого полюбилась ему хорошенькая девушка с загадочными глазами. Даже ребёнка чужого согласился принять. Три года прожила Ифли с новым мужем, мальчика они растили, Тоем нарекли. Но грусть-тоска так и обитала в душе Ифли. Не могла более она без своего единственного существовать и сама же себя погубила, по весне кинувшись в полноводную реку. Сына их с Лониром гвардеец воспитал как своего родного, ведь очень он на мать похож был. Только вот после гибели Ифли всё чаще муж её второй вслух винил во всём Лонира и получилось так, что вырос Той заочно ненавидя своего настоящего отца. Поэтому, как бы ни тянулась одинокая душа к чаду родному, так и не решился колдун с сыном своим свидеться.

Ветер затих, и листья перестали шептаться. Возможно, они просто замерли в удивлении, ведь не часто увидишь, как плачет в тени леса седой, могущественны колдун, ведь даже мудрым деревьям неведомо его запоздалое раскаянье, его незабываемое горе.