Ещё раз про Муму

Бытует в России анекдот, более похожий на притчу:

Идёт вечерком по бульвару интеллигентный человек, и видит – пьяненький мужичок мочится, покачиваясь, на памятник Гоголю. Интеллигент, набравшись храбрости, говорит мужичку:
– «Как Вам не стыдно? Вы же мочитесь на памятник великому русскому
писателю, самому Гоголю!.. да Вы хоть знаете, что он написал?»
Мужичок, заправляя штаны, отвечает нагло и уверенно:
– «Му-Му»!..»
– «Да что Вы такое говорите? «Му-Му» написал Тургенев, а Гоголь – «Мёртвые души», «Ревизор…»
Мужичок ещё увереннее, но уже с осуждением, подытоживает литературную дискуссию:
– «Ну вот всё, ну вот всегда у нас в России  так – «Му-Му» Тургенев написал, а памятник Гоголю стоит…»
А ведь неслучайный анекдот, ой неслучайный!
Хотя и похабненький, кажется.Ну, полупохабненький, скажем так, помягче.
«Му-Му! – самый невероятный и великий русский рассказ. Такие гиганты русской прозы, как Лев Толстой и Фёдор Достоевский понять не могли – ну почему именно этому  барину, полжизни проведшему за границей, была дарована высочайшая миссия создать самое болевое, самое народное русское произведение?
Мне кажется, что Лев Толстой до конца жизни мучился этой загадкой, и муки эти в конце концов подвигли его на создание «народной библиотеки», серии рассказов для детей, самых «простых», самых «доходчивых» рассказов. И среди них действительно есть своего рода шедевры – «Алёша Горшок», «Филиппок», «Лев и собачка»…

Но вот чуда «Му-Му» повторить никому не удалось.

Я понимаю, чудо само по себе неизъяснимо, на то оно и чудо. И всё же давнее моё, затаённое желание поделиться своими раздумьями об этом рассказе Тургенева, пересилило наконец все разумные доводы, и я рискнул.

Помню, как в 70-х годах прошлого столетия мы, студенты, напевали на мотив битловской песенки такие слова (автора никто из нас не знал):
«Зачем Герасим утопил Му-Му?
Я не пойму,
Я не пойму…»
Самое интересное, что песенка не казалась такой уж смешной, хотя сочинялась явно в расчёте на юмористический эффект. Нет, за внешним юмором и здесь властно проступала некая скрытая – непостижимая уму! – трагедийность, заложенная в шедевре Тургенева.
Вот, пытаюсь постигнуть, уже много лет пытаюсь. И некоторые из своих догадок предлагаю здесь.
Почему же так мучает всех, буквально всех русских людей – от академика до сторожа – эта, казалось бы, маленькая нелепость? – Ну полюбил ты приблудную собачонку, так и не топи её! В чём проблема? Не хочешь барыню ослушаться, приказавшую утопить несознательную тварьку, ну и схитри: отнеси к реке, а там пусти куда-нибудь в прибрежные заросли, и дело с концом. А барыне доложишь, жестами объяснишь – всё исполнено, как было Вами велено. Греха тут вроде и нет – ну  солгал во спасение, зато невинную собачонку спас…
Как бы не так!

Дело в том, что это рассказ не столько о барыне, немом мужичке и собачке, не столько об их нелепом, на первый взгляд, конфликте, сколько – о Любви. Я не случайно  это слово с большой буквы пишу. Здесь не просто любовь. Точнее, не только любовь в привычном  для всех и обыденном смысле. Суть в том, что за этой «обыденной» любовью неожиданно, но властно проступает вся архитектоника великого, невероятного в своём величии, жестокости и милосердии государства. 
Попробую объяснить.
В подтексте рассказа, именно в подтексте, а не в самом тексте, что делает конфликт гораздо пронзительнее, читается: барыня тайно влюблена в молодого, громадного и немого (что особенно важно!) – Герасима. Можно бы продолжить и дерзнуть: немой Герасим это сама Россия. Народная, «простая» Россия – громадная, безмолвная…
Но погодим с обобщениями.
Вот вопрос – а любит ли Герасим барыню? Из текста ясно, кажется, одно: он всем сердцем любит только собачку – такое же, как и сам, одинокое, безмолвное существо. Это ясно всем, любому читателю. Менее ясно другое: Герасим любит не только собачку. Он любит и барыню. Причём не только любит, но искренне её уважает.
За что?
А вот это и возносит рассказ на небывалые высоты. – и Герасим, и барыня очень глубоко, хотя и подспудно (в подтексте рассказа) чувствуют исконную общественную иерархию, точнее иерархическую соподчинённость – от самого верха до самого низа –русского общества. В итоге – архитектонику великого государства.
А как бы ещё иначе выстраивалась эта огромная территория под названием Россия? И не просто территория – самая тяжёлая, на две трети в зоне вечной мерзлоты (в ножки поклониться России должны бы народы за то, хотя бы, что обиходила такие тяжкие просторы, кормящие полмира газом и нефтью). Как бы иначе она выстраивалась, эта, не просто и не только территория России, но, что самое главное – её духовная составляющая: уникальнейшая, удивительнейшая в мире?
Итак, если идти по самой простой схеме, то получается следующее: барыня любит Герасима, Герасим любит собачку, собачка всем сердчишком привязана к Герасиму…
Корень же конфликта, самый тонкий и болевой его нерв, кроется в том, что и Герасим любит барыню! Причём настолько искренне, настолько чисто любит, что ему и в голову не может прийти уловка – взять да отпустить собачку на волю, а барыне сказать, что утопил. Он не может солгать ей по определению, по самому внутреннему мироустройству (не путать с «рабским» началом) – не может солгать, и всё!
Вот в чём дело, вот в чём боль!

«Зачем Герасим утопил Му-Му?
Я не пойму,
Я не пойму…»

Эх, молодость, молодость… летучее время! – Тогда проблема выбора практически не стояла перед нами, студентами: все гуманитарии, все учатся, все устроены. И все мы не прочь похохотать над «смешным» конфликтом немого мужика и вздорной барыни.
А суть-то дела здесь именно в проблеме выбора. – И это обнаружилось, проступило в сознании лишь со временем, как проступают корни из-под земли на лесной тропе…
Герасим – центр тяжести рассказа. На нём лежит вся мука жесточайшего выбора. И он делает свой мучительный выбор – «высокую» барыню, совсем не явно им любимую, предпочитает всем сердцем любимой, и ни в чём, кажется, не повинной, но более «низкой» собачке. И – топит её… Он выбирает – иерархию.

Так строилось Государство.


Герасим – центр тяжести рассказа. Но почему же тогда он называется не «Герасим и собачка», к примеру, или же, например, «Немой Герасим, собачка и барыня», а именно что – «Му-Му»?
А вот здесь проступает уже иная, ещё более подспудная тема – тема Жертвы. Помните у поэта? – «Ступай и гибни, дело прочно, когда под ним струится кровь».
Вот ведь чем ещё памятен (или даже пусть неосознанно прочувствован) этот маленький шедевр под таким смешным названием «Му-Му». Памятен любому, вне сословий и степени образованности, русскому читателю.
«Му-Му» Тургенев написал, а памятник Гоголю стоит…» – не так уж и примитивен этот полупохабный, на первый взгляд, анекдот…

Россия строилась долго, трудно. На крови, на нечеловеческих усилиях и жертвах – порою неоправданных и страшных в своём неоправдании.
Почему-то неотвязной нотой звучит во мне нечто, словно бы и не имеющее отношение к теме, но – имеющее, имеющее, имеющее!.. во всяком случае, это нечто звучало неотвязно, когда думал и писал о самом болевом русском рассказе – звучало и звучит, наподобие подземного тайного колокола.
Что же это такое?
Это, кажется, не имеет прямого отношения к теме, но – «всё же, всё же, всё же…».
Это – тема русского старообрядчества.
Мне кажется, тема эта, память эта глубоко затаённо болит в каждом русском человеке. В каждом, кто хоть немного знаком с нашей историей.
Ещё бы не болело!
Более десяти миллионов сильных русских людей было загублено за годы гонений на старообрядцев! По тем временам – едва ли не четверть населения России. Словно некое сумасшествие сошло на русских же людей – царей и владык, ради буквы, ради византийских тонкостей церковного обряда гнавших, казнивших, убивавших вместе с семьями миллионы русских людей.
А ведь это были самые сильные люди России.
Они предпочитали сжигать себя в избах, только бы не подчинить высокое низкому – не отдать под пяту государя самое высокое, что даровано Богом – Святую Веру. Православная церковь смирилась и отдалась под церковную власть. В итоге русское Государство осталось единым: хорошо это или не очень – с позиций сегодняшнего дня не толком рассудить, но в иные оно достигало века достигало небывалого в мире могущества.
И вот тут понимаешь: гонение на старообрядцев никакое не сумасшествие. Это –Державная Воля. Это стремление выстроить единую великую Державу – любой ценой! Даже ценой непомерных, а со временем, кажется, и необъяснимых жертв. Будь желание и добрая воля власть имущих, в конце концов с обрядовыми тонкостями всё уладилось бы, да и не в них по сути крылись корни русской трагедии – не в спорах о двуперстии или троеперстии, не в хождении посолонь, или наоборот. Причины были иного, более жёсткого и вовсе не конфессионального свойства.
Цари прекрасно осознавали – дай волю старообрядцам, и они – непьющие, некурящие, работящие – за короткое время, даже в меньшинстве своём по отношению к большинству населения, обретут такую силу и самостоятельность, что никакая власть им  не указ. Они поднимут собственное дело, освоят промышленность, как тяжёлую, так и лёгкую. Они станут землевладельцами, хозяевами земли, настоящими собственниками, а там… а там, глядишь, единое государство, мучительно собиравшееся веками, окажется расколотым на пять, шесть, семь земель...
Старенький Папа Римский, покойный Иоанн Павел перед смертью успел-таки покаяться – за инквизицию покаяться, перед евреями покаяться, перед православной церковью покаяться. Бледненько, но покаялся. А покается ли наша православная церковь перед миллионами русских людей, пусть и не очень «правильной веры», но ведь христианской веры? Пусть они и неправы были в перспективе истории и геополитики, и, возможно, раскололи бы страну на несколько родственных стран, но ведь миллионы, миллионы, миллионы русских людей было загублено! Неужели это не требует покаяния? Неужели эта боль, как чудовищная заноза, так и будет сидеть в сердце?..

Да, это были бы русские, сильные, славянские земли. Но единое государство зависло бы под большим вопросом. А ведь за него боролись веками. Зачем боролись? С какой целью? – или само-целью? – логикой этого не объяснить. Боролись и всё. И создали его, великое государство. А тут, понимаешь ли, само-стоятельные люди противятся, свои понятия о вере, о жизни, о собственности имеют…
Это угроза. Её упреждать следует. И – упредили.
Да так упредили, что и доныне сердце болит, как только представишь сколько крови, сколько здоровых ген, сколько чистых жизней было загублено. И загублено совершенно сознательно, с целью сохранения единого Государства.
Трудно сейчас рассудить – кто был прав: сильное, солидарное меньшинство, или же рыхловатое большинство. Да и невозможно этого истинно рассудить, понять изнутри, а не извне, то есть с позиций сегодняшнего дня всю суть тех конфликтов, борений, противостояний. И не стоит, наверное. Тем более, что сейчас православная и старообрядческая церкви сняли большую часть вековых противоречий, и вовсе не враждуют.
Но вопрос-то остаётся: а попустил бы «гордый внук славян» беспредел чиновничества, воровства и разграбления России 20-го века? Да и 21-го тоже. Дай волю старообрядцам – сложился бы мощный класс настоящих собственников, а не подневольных людишек. Ведь и при всех гонениях именно из старообрядцев вышли самые богатые люди России, в основном купеческого сословия – Мамонтовы, Морозовы, Бугровы… Да, это наверняка был бы класс, общество вольных, самостоятельных людей, пусть и разбросанных республиками или землями по необъятной территории, но ведь родственных, родных, своих!..
Вопрос.
Все мои предки из православных, к старообрядцам не имею прямого отношения, но  сердце от этого болеть не перестаёт – миллионы русских людей сложили головы неизвестно за что…

Известно, известно! – за государство, за иерархию, за архитектонику.

А, впрочем, мы ведь речь вели про «Му-Му», про Любовь. Главная тема – за что Герасим утопил Му-Му? А за неё самоё – за Любовь. Хороша ли она, плоха ли – вот это уж один Господь Бог разберёт. Да и то не здесь, не в смутных областях Земли…
Рассудить это не под силу уму.

…вот тебе, батенька, и Му-Му…