Этому свинёнку никогда не стать взрослым...

Конференция "Братья меньшие".
Отправлено : Red, 16 Июня 2011 18:19:28

>...не надо собакам жирное, особенно — свинину.



Этому подсвинку никогда не стать взрослым кабаном, секачом — грозой леса. Вот только-только он приотстал от почтенной мамы-Хавроньи, интенсивно разрывающей пятачком; ах, да каким там, к чертям, пятачком — пятачищем (а попросту — рылом) жёсткий наст в поисках под слоем снега чего-нибудь вкусненького; ну, или, хотя бы — съедобного! Тут уж, что называется, "не до жиру": конец зимы лишь начинает приближаться; налетела-завьюжила позёмка, пригибаются к земле под порывами студёного ветра хвойные деревья, не видать и не слыхать ничего и никого далее пары десятков метров... Ни-ко-го... Да, не слыхать. Зато, как оказалось, очень даже видать. Из-за развесистой ели серыми тенями выскальзывают волки — первый, второй, ...
... пятый, ...; собственно, до пяти поросёнок считать не умел и даже не собирался — сломя голову, он со всех ног кинулся, отчаянно визжа, удирать, — столь же отчаянно колотя ножками на остреньких копытцах по земле. А, точнее, по снегу... увы и ах, — если бы это был снег! Недавняя оттепель неумолимо сменилась туманистым морозцем — и снег покрылся настом; жёсткий как шифер и острый на изломе как бритва наст больно резал шкурку на ножках невозможно быстро улепётывающего поросёнка, оставляющего алые следы на белом. Не так обстояло дело у волков: серые хищники неслись на мягких лапах с подушечками — без каких-либо транспортных неудобств, с дикой, завораживающей грацией безжалостных убийц.

Когда-нибудь здесь раскинется шумный, многолюдный город — через десяток-другой тысяч лет; но на разыгрывающуюся здесь и сейчас драму смотреть ещё некому, — за исключением её, драмы, непосредственных участников. К несчастью, поросюка ошибся направлением, и, сделав эту, последнюю в его недолгой жизни ошибку, он теперь бежал, нёсся, мчался, — но не к маме, а куда-то в сторону, и помочь ему было некому...

Первый, совершив гигантский прыжок, впился белоснежными, крепкими безо всякого Блендамеда, страшными зубищами в заднюю аппетитную ножку, — прокусывая шкурку, пронзая мышцы, ломая кость; неумолчный поросячий визг перешёл в зону ультразвука... и булькающе смолк, оборвался: второй, зайдя сбоку, стремительно поднырнул под свинячью шею и резко полоснул поросёнку зубами по горлу. Плеснуло кровью из кувыркнувшейся тушки, — а первый, вместе со вторым, с молниеносным изяществом разделывали мясо на весьма, весьма неравные, но столь страстно желаемые ими куски парной свинины. Не замедлившие присоединиться третий и четвёртый также приняли участие в пиршестве...

... пятый, слегка прихрамывавший волк удовольствовался пока неосвоенной тёплой лентой кишок. Прошло менее минуты, но о молочном поросёнке напоминали только несколько костей различного размера, хаотично обглоданный череп, да дымящаяся кровь на снегу, которую, теперь уже неспешно, слизывали волки.

Раздирая ноги о наст, Хавронья мчалась, неслась, летела сквозь змеисто метущую позёмку в направлении, откуда столь недавно доносился визг её поросёночка, и упаси боже было оказаться на её пути. Второй и не стал оказываться. Второй уже давно хотел стать первым, а точнее, Первым, и его коронный финт с разрыванием шейной артерии как нельзя лучше способствовал возвеличиванию второго (_пока_ ещё — Второго) в немигающих глазах стаи. Вот и сейчас, второй скользнул под хавроньин бочок, поднырнул, неистово рванул зубами, жёстко упёршись всеми четырьмя лапами в затрещавший наст — и вот уже огромная туша бьётся в снежном углублении, проломив слой наста, суча в агонии сразу четырьмя "вепревыми коленами". Теперь волки подходили не спеша, держась, на всякий случай, подальше от пока ещё опасных конечностей, прислушиваясь к булькающему фонтанчику крови: первый их голод утолил малыш-Пятачок; Хавронья оказалась нежданным, но очень приятным приложением к первому за эту неделю ужину. Ну, ещё бы: ТАКАЯ туша!

Заработали рвущие свиную плоть зубы, — и то, что ещё совсем недавно было хавроньей, теперь стало сервированным на ледяном насте отдельным столиком, на пять волко-персон. Крупные, дымящие паркОм куски свежеразделанной свинины вновь пробудили в волках волчий аппетит. И тут...

...и тут первый показал, что он действительно Первый. Он сел и горестно завыл, задрав морду к бесстрастному, холодному, сталистому небу, подёрнутому низким слоем набухаюших снеговых туч. Вот перевод его обращения к стае с волчьего языка на человечий: "Да, братья, сегодня хороший день. Да, сегодня нам выпала обильная добыча. Да, эти куски мяса — прекрасны; они подобны тем изумительным произведениям искусства, которые через пару десятков тысячелетий станут разглядывать в музеях люди, — ну, потомки тех обезьян, что сейчас живут в пещере за три горных хребта отсюда. Но, братья! В 2011 году некто Red из конференции "Братья Меньшие" строго скажет, что собачьим нельзя есть жирное, в особенности, — свинину!!! У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!"

Стая волков понуро поджала хвосты, и печально потрусила прочь сквозь холод и сгущающийся вечерний мрак, удаляясь от заметаемого мириадами снежинок дастархана на снегу — из-за преступной жирности свининки...

PS: "садизм, чё уж там, чистой воды", — кричат мне. Что ж, такие нынче времена, что басню надо расшифровывать.
"Господь с тобою, строгий критик", — говорю я, —Да, природа достаточно жестока, а точнее, жёстка; но как же аппетитно пахнут свежеподжаренные котлетки! :)

А вообще, я как-то задумался: почему все и всегда хором и с твёрдой миной на обычно столь обаятельном челе говорят, что собакам нельзя жирного. Потом, когда начинается _действительно_ грамотный разбор, оказывается, что всё это, мягко говоря, не совсем так; тут и обязательная ложка масла в корм припоминается... Но существуют стереотипы, согласно которым и вырывается у всех грозное "нет". В том числе, и сразу же после кормёжки домашнего любимца, — в чей корм была влита упомянутая ложка.

Методом гротеска я показал, что волки совершенно не стеснялись разнообразить свой рацион свининкой, — ни один волк при этом не пострадал. В отличие от свинячьей стороны. :)
_____________
С уважением, Андрей.