Полина Михайловна

Какие мальчишки не любят, собравшись в компанию, немного пошалить: пошуметь, полазать по деревьям, побегать сломя голову, что-нибудь сломать, разжечь костёр… Я со своими дворовыми друзьями в детстве только этим и занимался, когда оказывался на улице – вне родительской опеки. Двор наш был – городским двором, а значит, пространство наших шумных игр вплотную примыкало к пространству размеренной жизни взрослых. Не было у нас бугров, где можно было бы, никого не беспокоя, носиться в свободное от учёбы время, – речки, леса, то есть всего того, чем так богаты сельские дети. Но мы не считали себя чем-либо обделёнными и, мало обращая внимание на недовольства иных взрослых, безудержно тратили энергию своих «вечных двигателей» прямо под окнами их квартир.

Среди особо недовольных были бабушки нашего двора. Целыми днями они сидели на лавочках возле подъездов и наблюдали за дворовой жизнью. Разве могли им нравиться пыль от футбола, крики, дым от костра под вечер, лазанье по деревьям прямо у них под окнами и другие наши шалости? Некоторым – очень даже не нравились. И эти некоторые бабушки считались как бы нашими врагами, мы к ним относились как к своего рода органам правопорядка. С настоящей милицией мы не сталкивались, так как не были бандитами, а вот уличными хулиганами в мягком варианте – были. Своего рода участковым милиционером, то есть тем, кому до нас всегда было дело – урезонить, выругать, прогнать, – была моя соседка по подъезду, жившая этажом ниже, пенсионерка Полина Михайловна. Была ещё дворничиха тётя Варя, но она жила на противоположном конце дома, а поэтому угроза, исходившая от неё, погашалась естественным порядком вещей – пятьюдесятью метрами расстояния от одного конца двора до другого.

Полина Михайловна оставалась нашим главным, ну не то что врагом, а… антагонистом. Она довольно мужественно противостояла всем нашим «злодейским» начинаниям, а мы, как могли, гнули свою линию.

Так пролетело дворовое детство. После школы я уехал учиться в другой город и сейчас уже не вспомню точно, когда Полина Михайловна умерла, в каком году.

Я даже толком не помню черт её лица, просто – грузная фигура пожилой женщины. Но вот сон, приснившийся через некоторое время после её смерти, запомнил хорошо, хотя понял его – значительно позже. Точнее – понял-то сразу, но привязал особенности его к общепринятым терминам лишь тогда, когда познакомился с соответствующей литературой.

Я медленно двигаюсь – «плыву» – по какому-то туннелю, или коридору, стенки которого издают красноватое, красновато-коричневое свечение, точнее – они имеют не плотную, как в нашем мире, а как бы ощутимо энергетическую структуру и переливаются разными цветами, но красный – основной. И вот моё внимание привлекает нечто, лежащее возле стенки тоннеля с правой стороны. Я приближаюсь  и понимаю, что это… Полина Михайловна, а вернее – то, что от неё осталось: сильно разбухшее, как будто его изнутри надули, энергетическое тело. И оно непрерывно боялось, излучало из себя волны страха, ужаса перед случившимся…

Как ёж – своими иглами, оно, тело, ощетинилось на весь окружающий мир исторгнутыми из себя колючками страха и звучало в пространство этим страхом, издавало из себя мелодию страха – хаотичную, неприятную, колючую. Это была Полина Михайловна, и в то же время, я ощущал, что её самой внутри этого тела нет, что это только пустая, хотя и полная призрачной жизнью, её оболочка, оставляемая душой вскоре после смерти земного тела, – астральная, как я узнал впоследствии. А где была сама Полина Михайловна, её живая душа? – не знаю, так как на том моё путешествие тогда и закончилось.

Верила Полина Михайловна при жизни здесь в Бога? –  опять-таки: не знаю. Но, судя по излучаемому слепому страху её астрального тела – вряд ли она была готова к переходу в так называемый потусторонний мир. Сколько лет прошло с тех пор? Около пятнадцати.… Где вы сейчас, Полина Михайловна? Пусть это воспоминание вам поможет.

2005