Конкурсное произведение 18

"Карательная психиатрия"

Новеллист
(43 818 знаков с пробелами)

Межгалактическая перевалочная база “Троянский конь” за-терялась в созвездии Волосы Вероники на одном из многочис-ленных астероидов, по размерам своим чуть большим, чем Гани-мед. Слышны были гулы подлетающих звездолетов, доставляв-ших людей с Земли. Каждый раз, когда крупный корабль швар-товался к астероиду, малую планету порядком встряхивало.
В этот день прибывшая флотилия состояла из пяти новень-ких кораблей класса ПСЩ третьего поколения; каждый делал разворот и элегантно, создавая впечатление на встречающую во-енную публику, ложился в посадочный коридор и производил последний форсаж.
Весь в медалях боевой генерал Колбин ждал гостя, скорее гостью. Он, казалось, в своей торжественности изнемогал под тяжестью мускулов и собственно мундира с наградами. Ему при-шла на ум неудачная фраза: “К нам едет ревизор!”. Хотя… Чего скрывать – его совесть чиста…
Открывшийся пейзажик не обрадовал выходящих из корабля с названием “Звезда России” пассажиров. Голые безжизненные скалы бурого цвета топорщились перед глазами. На горизонте тусклый свет далекого светила.
Полковника Русскину Колбин приметил еще издалека.
– Ну, как космическое путешествие? – спросил он и галантно поцеловал даме ручку.
Полковник Русскина, физкультуристая стройная женщина с черными волосами из-под берета, как и генерал, была одета в коричневую форму с петлицами медицинских войск, разница бы-ла только в юбке. Она засмотрелась на генерала – он точно вы-рубленный из каменной глыбы. Конфигурация носа весьма ко-мичная: толстый, и порядком приплюснутый. Здесь не скроешь, как у завзятого драчуна или заслуженного вояки. Еще и красно-ват, но, как видно, не из-за пристрастия к спиртному, а скорее по причине переломов. Правда, Ломброзо бы высказался точнее: “Низкий лоб, правая мочка уха намного ниже бровей, сильно раз-витые надбровные дуги – коэффициент интеллекта или как его ещё называют – показатель умственного развития человека на уровне мхов и лишайников”.
– Не особенно утомились, но и особого удовольствия не ис-пытали, – ответила Русскина.
– Предлагаю до причала пройти пешком.
Русскина была только рада осмотреться после полета.
– Наверное, не ожидали, что Россия простирается так далеко – в запределы, а, полковник?
Генерал, увидев гордость у Русскиной на лице, повел ее дальше по стеклянному проходу.
– Что нового в метрополии? – с нетерпением начал он рас-спросы.
– Все говорят о новых приобретениях земель, о колониях, которых никто в глаза еще не видел. Не успевают заполняться реестровые книги.
– Ваше счастье, вы увидите. Может, приобретете одну-другую планетку?
– Шутка? Я не за этим сюда прилетела. – Деловой тон Рус-скиной сразу охладил пыл генерала шутить.
– Я почти серьезно, Россия вот-вот станет богаче еще на од-ну планетную систему.
– А как головная боль? С расширением колониальной кам-пании на Земле только прибавилось проблем, умноживших умст-венные расстройства. В этой связи все крайне обеспокоены их нарастающим количеством.
– Как это понимать? – генерал сделал удивленное лицо.
– Как эпидемия, развилась болезнь с мудреным названием – агорафобия, что означает страх перед пустым пространством но-вых колоний, она пугает население, – грустно прокомментировала Русскина. – Мы встали перед неожиданностью, а наши методы лечения ничем не отличаются от методов еще со времен Фрейда и Юнга.
– Не скажите, – пожурил полковника Колбин. – Вы многого не знаете о наших медицинских достижениях.
– В метрополии муссируется мысль, что появилось ноу-хау и кудесник, в руках которого эта панацея заиграла неограниченны-ми гранями.
– А именно?.. – Колбин задал этот вопрос прямо в лоб, же-лая прощупать гостью.
Также тихо и таинственно Русскина сказала:
– Почему-то слух просочился про электрошок.
– Надо же! Ну и что? – сделал удивленное лицо Колбин.
– Но электрошок существовал еще во времена оные.
– Вероятно, его продвинули технологически.
– На него давно махнули рукой, как на технически непер-спективный.
– Вы отстали от жизни. Забудьте про слово “электрошок”, потому что на авансцену вышел нейрошок.
– Как ни называй, всё тот же электрошок?
– Только нового поколения, основанный на нейроэффекте.
– Тогда это сделал кто-то не меньше, чем гений, – Русскина внимательно посмотрела на генерала.
– Сегодня можно смело сказать, что есть такие люди, – скромно опустил взгляд Колбин.
– А, генерал, вы не всё договариваете, вам есть что сказать. Уж, не вы ли тот самый кудесник из той великолепной когорты людей, которые в прогрессе пошли далеко вперед?
Генерал не был скромником, но вопрос ему не понравился и он сказал:
– Надо думать о будущем России и новых кадрах. Говорят, вы пышете идеями в карательной психиатрии, как хороший котел паром?
– Мне рассказывали, по регалиям вас не превзойдешь. И за то, что вы сделали для России много полезного, вам надо поста-вить памятник уже при жизни.
– Ну, что вы говорите? – поскромничал генерал. – А клятву Гиппократа, голубушка, вы уж точно подзабыли.
Полковник слово в слово торжественно произнесла:
– В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы боль-ного...
– Хватит, хватит, верю... – остановил Колбин.
Русскина с интересом смотрела на генерала.
– А вы кого-нибудь из основоположников вспомнить не же-лаете?
Генерал чуть наморщил лоб.
– Ну, например, приведу высказывание Томаса Сиденхема : “Никто не был пользован мною иначе, чем я желал бы, чтобы лечили меня самого…”
– Прекрасные слова! Да, генерал, вопрос, почему база назы-вается “Троянский конь”? – неожиданно спросила Русскина.
“Расскажи всем”. Вопрос, на который не хотелось вдаваться в подробности. Единственный, которого Колбин боялся от докуч-ливых журналистов, был именно этот. Эти шелкоперы не дают нормально работать своей назойливостью и трескотней.
– Хочу задать встречный. – Это была попытка уйти от во-проса.
– Какой?
– Как специалиста, как профессионала, как психиатра, какие мысли вас посещают, глядя на толпу людей?
– Что каждый двадцатый находится, находился или будет находиться в психлечебнице. Только вопрос времени, когда для человека нарисуется психдиспансер.
– А я думал, что вы будете ближе к истине и скажете: что на каждый очевидный случай ненормальности приходится как ми-нимум десять не диагностированных.
– Quisnam igitur sanus? Кто из нас нормален? – подтвердила Русскина.
– Кажется, так говорил Гораций. – Сделал уважительное ли-цо генерал.
– Как был прав, этот один из родоначальников психиатрии!
– “Всё в мире бренди”, еще сказал наш поэт, – Колбин блес-нул строчкой из стихотворения.
– Хотите сказать, что мир взбрендил?
– Совершенно верно.
– Знаю, строчка из Мандельштама. Только он сказал не “бренди”, а “бредни”, что по семантике разное, а в принципе в данном случае по смыслу одно и тоже.
– Нам сейчас не до уточнений.
– Работа, что дух захватывает?
– Здесь есть свои и плюсы и минусы, – выразил сожаление Колбин.
– Я слышала, что даже минусы вы превратили в плюсы.
– Это наш ЦППП действует.
Искусственный проход, по которому они двигались, пред-ставлял пологие песчаные вперемежку с камнями холмы. Для лучшего усвоения колорита и первого впечатления гостям не удосужились замостить даже участки. Поэтому Русскина осто-рожно ступала по пустыне. Всего лишь в ширину двести метров серого песка и камня, которые содержали все известные химиче-ские элементы. Серый песок заунывно скрипел под ногами.
– Что означает ЦППП? – Русскина снова втянулась в разго-вор.
– Центр по подготовке и переброске патриотов. А вам что – не говорили?
– Представьте себе, сказали – ознакомление на месте.
– Странно.
– Вот и вы не договариваете, генерал, – Русскина сделала замечание.
– Каков качественный контингент людей из нового привоза, полковник? – перешел к делу генерал. – Нам нужны не просто люди, отбывающие время и заполняющие собой штатные едини-цы.
– Психи – как психи. Не я их подбирала, не я их рекомендо-вала.
– Откуда они?
– Отовсюду.
– Все с военной подготовкой?
– Есть военные, есть и гражданские.
– Фальсифицированные психи попадаются?
– Зачем вы это спрашиваете?
– В любом случае они пройдут здесь до реабилитации по-вторную основательную проверку.
– В чем она заключается?
– Как будто не знаете, вы – специалист высшего класса?
– На лояльность, тряхнете всю подноготную до седьмого ко-лена?
– Не вам это рассказывать, полковник, кто такие психи. Всё сводится к определению порога болевой чувствительности, я уж не говорю о каленых иголках под ногти или в язык для расшире-ния зрачков.
– Опять карательная психиатрия, а я считала, что меня ждет что-то новенькое, интересное.
– Что поделаешь, если специалисты нашего профиля до сих пор требуются.
Генерал Колбин ускорил шаг и не заметил, что забежал впе-ред. По тому, как он вальяжно и складно это сделал, Русскина залюбовалась человеком весьма презентабельного вида и внуши-тельного телосложения. Уважения только прибавилось, что такие люди не зря представляют цвет армии. Правда, подумала она, внешность у него обманчива – человека, которого можно испу-гаться в темном переулке: нос неединожды сломанный и еще ото-рванное левое ухо.
Это не прошло мимо проницательного взгляда старого во-яки, и сказавшего как ни в чем не бывало:
– Теперь, полковник, вы, как лучший аттестованный для нашего дела психиатр, будете курировать это направление самого президента, а я сдаю вам свои полномочия.
– А вы, генерал, куда, если не секрет?
– Секрет?.. Еще рано говорить, одно скажу – на повышение. Вот тогда и ухо поправлю.
Колбин с надеждой взглянул на появившегося адъютанта. Молоденький и тщедушный адъютант носил на голове фуражку, при этом натягивал ее на уши, пытаясь скрыть свою стрижку “под ноль”.
– Что слышно о группе “Д”? Там мой сын.
– Ничего. Кроме того, что полет заканчивается благополучно в плановом режиме. Они в пяти часах от Аурси.
– Договор на лечение психбольных на Керси в полном по-рядке?
– Документ выполнен безупречно, отправлен по адресу и уже получено согласие с их стороны на приемку партии из ста боль-ных.
– А мы – что, не можем лечить? С каких это пор? – взволно-валась Русскина. – Всякие туземцы – неандертальцы по отноше-нию к нам.
– Есть одна тонкость. Можем, но не хотим. Не желаем. Не в наших интересах.
– А они?
– Хотят, но не могут. Но мы убеждаем, что только их целеб-ный воздух в любом случае поможет нашим больным.
– А что с вашим сыном?
– Частичный метаболизм мозга.
Генерал разоткровенничался:
– В молодости для меня было неожиданностью узнать, на что способна психиатрия, даже если я сам не смогу реализовать ее возможности. Но я быстро разочаровался, когда понял, что она несовершенна...
За разговором они прошли на причал и взмыли вверх на од-ной из маневровых ракет, называемых между собой в просторе-чии астероидными “трамвайчиками”, запрограммированными на постоянный маршрут. Генерал продолжал:
– Мне в академии в шутку внушили: психопат – это нор-мальный человек, наконец, осознавший реалии жизни, которые происходят вокруг; а в самом военном ведомстве при направле-нии на работу сказали: “решите одну из основных проблем пси-хиатрии – и вы национальный герой, вы на вершине славы”.
– Серьезнейшая проблема нашего времени, но ею никто по-настоящему не занимался, так как не видно путей решения, – с пониманием прокомментировала Русскина.
Ракета на последнем вираже грубо отсекла несколько оди-ночных малолитражек и, нырнув под купол, приземлилась перед массивными воротами, обрамленными высоким глухим забором с колючей проволокой.
– А вот и наша резиденция! – радостно объявил генерал.
Русскина увидела только забор.
– За ним еще один забор под током, и еще один, – вводил в курс дела генерал.
– Зачем такие меры предосторожности?
– Ну, знаете, не глупостями едиными жив человек, а кто-то занимается серьезными делами. Всё начинается отсюда. Эта, так сказать, первоначальная школа подготовки, кузница кадров, для кого-то даже альма-матер.
– Мне говорили, это дурдом в чистом виде!
– Дурдомистее не бывает. Тихопомешанные и самые буйные хроники доводятся до кондиции здесь.
Поднесли очередные сводки. Судя по прекрасному располо-жению духа, они были ожидаемыми для генерала.
– Полковник, – отвел он глаза от документа, – я думал, что вам в общих чертах охарактеризовали суть нашей специфики... Не женское это дело. Как же вы согласились на эту работу?
– Предложили сделать прыжок в политику.
– Но вы даже не засомневались, ведь политика – вообще грязное дело, а наша работа – тем более.
– Советуете, пока не поздно – отказаться?
– Не падайте духом, если работать чистыми руками, холод-ной головой и горячим сердцем, всё будет нормально, как надо.
Окрик часового прервал разговор. Перед ними, широко рас-ставив ноги в массивных армейских бутсах, стоял солдат в форме воздушно-десантных войск.
– Пароль! – перевел предохранитель десантник. Зеленые гла-за из-под каски глядели настороженно и недружелюбно. Черный зрачок автомата был направлен в грудь генерала.
– Не узнал? Я Главный координатор, – сказал Колбин.
– Пароль! – требовательно повторил десантник.
– Керси.
– Аурси, – солдат посторонился, освобождая дорогу.
Запоры лязгнули восемь раз, отчего полковник заключила, что они прошли четверо дверей.
Генерал продолжил разговор:
– В то же время с физической точки зрения, а не чисто эмо-циональных умозаключений, психи – это здоровые, в общем-то, люди, единственный недостаток которых в том, что в каждом обнаруживаются сложные психопатические изменения. Но этот недостаток, вы еще не всё знаете, мы оборачиваем в свою пользу.
Из невидимых динамиков раздалось: “Добро пожаловать в ЦППП”.
Перед ними возник указатель.
“ЛАБОРАТОРИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ТЕРАПИИ”
Они вошли в просторную палату, в которой в драматических позах сидели, стояли, ходили с задумчивыми лицами психи, не-которые выплескивали из себя гомерический смех. Тем не менее, все они казались погруженными в себя. Русскина профессиональ-но разделила их на три категории: вот угрюмые и подавленные; вот пребывающие в приподнятом настроении; вот болтающие без умолку. И еще ее острый взгляд выхватил четвертых, ничем осо-бенным не выделяющихся и, если бы они не находились здесь, в них трудно было бы распознать больных.
На мужчинах были светло-голубые брюки, куртки и шапоч-ки, напоминающие ермолки. На женщинах – такая же форма, не исключая головных уборов. Несмотря на приятный цвет, много-численное засилье в палате этих костюмов создавало тяжелую обстановку удрученности.
– Вы не в восторге? – Колбин заметил унылый и страдальче-ский вид полковника.
– Не то слово, – ответила она.
– А теперь меняется одна существенная деталь. – Генерал снял с себя берет и, смахнув ермолку, нахлобучил на ближайше-го больного, при этом заломил его на голове сильно на бок. Боль-ной явно преобразился, став похожим на бравого вояку.
Русскина удивилась: произошла очевидная метаморфоза.
Вошел с контейнерами медперсонал, пять мужчин. Извлекли коробки, в которых лежали упаковки шприцев для подкожных вливаний.
– Каждый из ребят должен обработать двадцать пациентов, – объяснил Колбин.
Полковник тревожно застыла. Медбратья втягивали содер-жимое пяти ампул в большой шприц.
– Карметол – сильнодействующий барбитурат для внутри-мышечного впрыскивания, – продолжал он. – Уже десять кубиков могут убить совершенно здорового человека.
– Его показания?
– Он создает в организме стойкое, можно условно сказать, электрическое сопротивление. В ситуации боя дозу нейроэффекта установить трудно. А после промежуточной терапии все бойцы по этому параметру, как близнецы-братья становятся на одно лицо.
Больные выстроились в две очереди и получали укол в пред-плечье, иголка впивалась под основание и мутноватая жидкость медленно вливалась под кожу, при этом пустые глаза больных оставались безучастными.
– Глеб, курсант В-37, – стал представлять больных Колбин, – пусть длинный нескладный парень. Не смотрите, что с лицом, усыпанным юношескими прыщами. Высочайшая квалификация по минированию; Азиза, курсант А-89, здоровячка, но с близору-кими глазами на выкате, с едва заметными стеклышками кон-тактных линз. Отличная сестра милосердия; Лала, курсант К-54, присмотритесь, молоденькая девица с мальчишеской фигуркой, взъерошенными волосами и чумазым лицом. Замарашка, но явно более культурная и воспитанная, чем ее окружающие. Профес-сиональная разведчица…
– Достаточно, – произнесла Русскина.
– Когда-то они были нормальными людьми. Безумие иска-зило или перевернуло часть их умственной программы, и теперь это полные идиоты, неудавшиеся забракованные слепки самих себя, только внешностью напоминающие о былом величии человека.
Генерал остановился возле детской песочницы и копающих-ся в ней мужчин.
– Их ждет полная реабилитация и в прямом и в переносном смысле. Во-первых, наши люди доведут до сопроводительной кондиции; а во-вторых, сумасшедшие не безгрешны, не ангелы, им надо морально очиститься перед обществом.
– И тихие и буйные – все идут в ход?
– Они сумасшедшие – и этим всё сказано, но они не утрати-ли, не растеряли в себе главное – военные навыки.
– Должны же они где-то в закоулках мозга остаться? – под-твердила Русскина.
– Скажу, их ждет полная реабилитация перед обществом – глубокая, основательная, но только пройдя через героический поступок.
– Как на фронте? Искупление кровью?
– Лучше не скажешь. Вон видите того амбала, играющегося в песочнице?
– Напоминающий смеющегося фавна?
– Да. Порфирий, курсант К-01. Это, по прогнозу психологов, ведущее лицо в последующих событиях, запланированных на но-вом театре военных действий. Театр сместился на планетную сис-тему Жерси, состоящую из Аурси, Герси, Керси, Серси и Перси. Будущий командир роты в восемьдесят-сто человек.
– Но он сумасшедший с признаками сильно выраженного отклонения, на научном языке – паресиса!
– Сегодня – да, а завтра, увидите – нет. Будет новоизменен-ный, перерожденный человек.
– Неужели будет здоров? Насколько я понимаю как специа-лист, такие не подлежат излечению.
– Вы недооцениваете современную психиатрию.
– И целебный воздух на планетах? – язвительно добавила Русскина.
– А что? И целебный воздух.
– Ну уж, не говорите...
– В действительности, сегодня нет такой необходимости. Даже больше того, каждый должен оставаться психом как можно дольше, чтобы в нужный момент стать нормальным, и с ходу в карьер выполнить возложенную на него боевую задачу.
К Колбину подскочил сумасшедший.
– Я – Александр Македонский!
– А я – Буцефал! – зычно грохнул в ответ генерал.
Сумасшедший испуганно отскочил, как повизгивающая со-бака, получившая в ребро удар ботинком.
– Да, но что вы скажете, например, про того высокого брю-нета, который выглядит с виду нормальным?
– С ним печальная история, – бросил Колбин через плечо, – это было ударом для всей музыкальной элиты России. Он не прошел проверки славой. Популярность сыграла с ним злую шут-ку. Право же, мы чуть не плакали.
– Но кто он? – спросила Русскина. – По тому, как вы говори-те, он должно быть заметная фигура в российском бомонде?
– Слышали про Андрея Верхнедейского?
– Андрей Верхнедейский? – повторила Русскина; в памяти у нее зашевелились давние воспоминания, но она покачала голо-вой. – Мне кажется, что я где-то слышала это имя на Марсе или на Венере, но оно мне ничего не говорит.
– Никогда не слышали об Андрее Верхнедейском? Об этом певце известных шлягеров?
– Ах, да, вот теперь припоминаю! – воскликнула Русскина, – Переполненный стадион Лужники, супер-шоу, грандиозный гала-концерт!
Безотчетная грусть внезапно охватила ее. Каких-нибудь три года, и этот изумительный артист во всем блеске своего таланта, своей славы теперь вдруг оказывается здесь, в толпе умалишен-ных, ожидающих отправки в систему Жерси.
Колбин иронично оглядел полковника.
– Успокойтесь. Если на долю Андрея Верхнедейского выпал жалкий жребий, то кто знает, что ожидает нас с вами?
– Да, стать одним из этих обреченных людей – незавидная перспектива. – Русскину какая-то сила направила к выходу, лишь у самой двери она остановилась и оглянулась. Ее глаза по-прежнему смотрели тревожно, но их выражение почти неуловимо изменилось в сторону решительности.
Генерал учтиво пропустил полковника вперед.
– А, в общем, я им завидую; нет ничего проще совершить подвиг в полусознательном состоянии, а потом пожизненный по-чет и уважение, награды Родины и звание Героя России – лучше не придумаешь.
Они оказались в тестовой комнате, нашпигованной разными инструментами и даже тисками, ничего общего не имеющими со слесарными работами. Колбин испытывающе посмотрел на пол-ковника, ожидая, как Русскина отреагирует.
Вдоль стен располагались черные металлические кресла, возле которых стояли аппараты с выдвижными челюстями, отче-го у Русскиной возникло неприятное ощущение, что сейчас эти челюсти сомкнутся на ее запястьях и лодыжках, прикуют ее к месту и растянут во весь рост, и она станет свидетельницей изо-щренной на себе пытки. В глазах ее отразились сырость и холод подвалов Тайной канцелярии. Тем не менее, она взяла себя в руки и спокойно спросила:
– И ваш сын тоже побывал здесь?
– Я никому не делаю снисхождения, более того, никому не доверил его проверку.
– Вижу, тут кричи не кричи – никто не услышит, – с уваже-нием сказала Русскина. Проведя несколько ударов кулаком по стенке, она обратила внимание на пористый материал, макси-мально поглощающий звуки.
Два техника, пожилой бородатый и его краснолицый колле-га, склонились над одним из аппаратов и делали настройку.
Пока генерал вел полковника к себе в кабинет, он ставил по-следние точки над “i” своей работы.
– Да, у них скудость ума на животном уровне. Но, кому при-дет в голову мысль, что эти сумасшедшие с большим будущим? Тем временем туземцы с ними цацкаются как с детьми, создают надлежащий уход, переводят уйму лекарств, а растормозить их так и не сумеют.
– А сами сумасшедшие какое впечатление на них произво-дят?
– Жалости.
– Неужели можно кого-то разжалобить бредом неизлечимых шизофреников? – Русскина, сама будучи с твердой закваской, была поражена до глубины души.
В коридоре генералу подали донесение, и он тут же нетерпе-ливо пробежал глазами последние сводки.
– Ура! – воскликнул он. – События на Перси перешли в ре-шающую фазу и завершились нашей победой.

полный вариант конкурсной работы вы можете прочитать на литературном портале Darkness по адресу:
http://darkness-lit.su/forum/68-1578-1