Конкурсное произведение 19

"Смех"

Новеллист
(29 402 знаков с пробелами)

Эпиграф
Смеются все. В жизни примат смеха незыблем и подав-ляющий. Это абсолютная философская истина.
Автор

В кругу космолетчиков следовали несмолкаемые смех и шут-ки. Почему бы не смеяться? Если отчеты разведчиков были самые радужные, и их ждала прекраснейшая из планет.
– Наш “Корвет” приближается к Президенту Копасовскому, – предупредил начальник геологической экспедиции Коломиец.
– “Здесь будет город заложен!” – с пафосом продекламировал Холмский.
– Лучше всего построить ферму и завести экзотических жи-вотных со всего света, – сказал Горжалцан.
– Выкармливать, а потом снимать с них пушнину? – Все грохнули от смеха. Сегодня любой высказанный прожект порож-дал хохот до колик в животе. Больше всех преуспевал Истомин. Его дирижерские способности поднимать настроение особенно це-нились. Ни секунды без смеха – был его девиз.
– Ты рискуешь многим, – сказал он Горжалцану. – По некото-рым причинам…
– В смысле?.. – Не понял Горжалцан.
– Твоим животным не пройти санитарно-биологический кон-троль на такую девственно-чистую планету.
– Почему?
– Он еще спрашивает? – И снова продолжительный смех.
– А ты чего не радуешься, Сиухин, – спросили его. – Ты чем займешься?
– Я построю лакокрасочный завод, – признался Сиухин.
Все прыснули от смеха.
– Деревья и траву красить в синий цвет будешь, что ли? – по-вернулся к нему Драгошевич.
Сиухин слыл мрачным, необщительным человеком. Его ки-слое выражение лица заменяло всем лимон, и когда кто-то спра-шивал: “Кто хочет лимон?”, все дружно отвечали: “Боже упаси”.
– Улыбнись! – сказали ему.
– Зачем?
– Просто так.
– Я не хочу.
– Тогда через “не хочу”.
– Чему улыбаться?
– Что ты дома оставил необыкновенную роковую женщину.
– Тут плакать надо.
– Зануда червяк точит. – Обиделись на него.
– А я буду вас банкротить, – вдруг зловеще на полном серьезе сказал Софоклис.
– Ну что ж, это в порядке вещей у цивилизованных людей! – Никто не возмутился, но следующий взрыв хохота потряс корабль.
Только Константинов еще серьезнее ответил Сиухину:
– В порядке вещей? Тогда ничего не остается, как только ко-му-то из нас увести у тебя жену, пока ты здесь.
– Президент Копасовский! – крикнул впередсмотрящий Шус-тов. На пульте управления звездолетом замигало табло: “Внима-ние!” и гудение зуммера настойчиво проникло в уши.
“Корвет” только выскочил из туманной дали, как новоявлен-ная планета прошла трансформацию из коричневой в ярко зеленый цвет за три минуты, и корабль чуть не напоролся в самую зелень.
– Прежде всего – соблюдать осторожность. Мы забрались в такой медвежий угол Галактики, где до нас, кажется, еще никто не бывал. Тут возможны любые неожиданности. – Голос Коломийца сопровождал сходящих с корабля.
Ступив на землю и вдохнув первый глоток воздуха, они стали развертывать лагерь. Перед ними расстилалась дикая безбрежная местность, изобилующая романтикой высоких скал и низкорослых деревьев, изрезанная долинами, покрытыми густыми зарослями. Президент Копасовский был уютной планеткой средних размеров не так уж далеко от Земли на распутьи между созвездиями Гончих псов и Большой Медведицей.
Буры с алмазными коронками уже на второй день вгрызлись в гранитную твердь и сводки о первых метрах проходки пошли на Землю. Также без осложнений был пройден второй километр скальных пород.
– Еще несколько дней и историческая скважина на планете Президент Копасовский будет готова, – сказал Куустуунен.
– Жди у моря погоды, сначала рак на горе свистнет, – Гор-жалцан продемонстрировал ему фигу, кривую, смахивающую на человека с отвислыми ушами и длинным носом.
Потом он пожалел об этом. У нас народ какой – покажи кому фигу, он и засмеется. Куустуунен не просто смеялся, он зашелся смехом. Мышцы сердца у него свело судорогой, прервав полет смеха на самой середине.
“Обширный инфаркт”, – констатировал исполняющий обя-занности доктора помбур Литвинчук. Причина? Он задумался. ”От смеха”... Хотя сердечные приступы от смеха дело скорее обычное, чем необычное. Но каждый, и Куустуунен в том числе, прошел на Земле исключительную физическую и психологическую тренажер-ную проверку. “При невыясненных обстоятельствах”. И такое не хотелось писать в историю болезни совершенно здорового челове-ка, окончившего школу космолетчиков. Да и бросать тень на на-чальников не желательно, и запись появилась следующая: “…от воздействия неизвестных причин”.
Траур не остановил работы, и в несколько дней скважина с выносом керна была готова.
Буровики возвращались после смены домой. Константинов, Шустов и Сиухин, шедший несколько сзади, завернули за скалу. Константинов рассказывал Шустову анекдот:
– Все пугают: в космосе смертельная радиация, одиночество, звездная пыль, а космолетчики годами не вылезают из него. А их жены в это время рожают на Земле вполне нормальных здоровых детей.
Шутка понравилась, и Шустов не сдержался – гоготнул сме-хом. За ним хохотнул Константинов от произведенного эффекта. “Нашли, дураки, над чем смеяться”, – подумал Сиухин и демонст-ративно отвернулся. Видимо анекдот показался очень смешным, если они зашлись от хохота. Они смеялись вдрызг, так, что их бы-ло слышно даже в лагере, пока всхлипы не заглушил сходящий нарастающий гул с гор. Сверху посыпались земля и осколки твер-дой горной породы, звонко ударяясь о пластиковые каски бурови-ков.
– Эй, поостерегись! – крикнул Сиухин.
Но они ответить не успели. А если бы и успели, то Сиухин все равно не смог бы услышать ни слова от них, поскольку Земля под ногами и каменные стены вокруг угрожающе задрожали и все во-круг загрохотало. Казалось, стонет сама земля, будто недовольная вторжением непрошеных гостей. Всё это светопреставление всё больше походило на ад кромешный. Хотя кто знает, может быть, такая жизнь на чужой планете и на самом деле является сущим адом?
Хаос дополнил мощный толчок и непрерывный поток круп-ных камней обрушился на буровиков. В этот момент по ним и прошлась лавина.
Сиухин весь бледный, стоял с выпученными глазами, с широ-ко открытым ртом, тесно прижавшись к скале. Груда камней и земли, под которой оказались Константинов и Шустов, долго оста-валась неподвижной. У Сиухина подкосились колени – еще бы метра полтора и его бы тоже задело краем. Еще удивительнее было то, что идущие сзади Истомин и Софоклис слышали гул, но не ви-дели, что произошло впереди.
Сиухин был радистом, и новая неутешительная сводка пошла на Землю.
– Ничего не предвещало трагедию? – спросили сидящего ря-дом Коломийца.
– Ничего, – ответил он. – Лавина сошла с горы как-то неожи-данно, хотя на нее и намека не было. До этого были произведены контрольные выстрелы из шумовых ракетниц, убедивших всех в ее невозможности. Погибли Константинов и Шустов. А ведь всё было заурядно хорошо, и несчастный случай выбивается из нормального ряда...
– Можно подробности? Кто-нибудь видел?
Как свидетель, Сиухин пересказал то, что ужасом еще стояло у него перед глазами:
– Всё было кончено в один момент.
– Значит, они были уверены в себе. Рассказывали анекдоты. Смеялись. Будьте впредь осторожны. – На этом связь прекрати-лась.
Геолог Холмский не хотел быть неудачным минером и при-нимал меры, но не мог ничего понять. На все попытки искусствен-но вызвать лавину природа не отзывалась. Повторно он перешел на взрывы, которые порождали трещины в коренной подстилающей породе, трещины расширялись, но все было безрезультатно. Лавин не было.
Не было! Хорошо это или плохо?
– Паранормальные отклонения... Аномальная зона... – возму-тился он.
Коломиец кивнул.
– Иными словами, ты допускаешь, что лавину устроили некие темные потусторонние силы?
Холмский нахмурился, глядя на лицо Коломийца.
– Психокинез, двигающий породы. На это стоит обратить внимание.
– Ерунда. Слишком замысловатая теория. Гораздо проще предположить, что за нами следят и при первом удобном случае хотят расправиться.
– Может здесь замешаны туземцы?
– Нет уверенности.
– Знаешь, мне показалось, что и в первом случае, и во втором, жертвы смеялись. Не может это быть проявлением аномалии?
– Нет, – сказал Холмский, – наш универсал доктор Литвинчук говорит, что смех только лечит, поднимает уровень серотонина и тестостерона, избавляет от стрессов.
– Гмм... возможно, нам следует задуматься.
– Зачем?
– Это единственный неконтролируемый фактор.
– Тогда пусть все следят за своим поведением, чтобы не дай бог не спровоцировать новый смех.
– Остается только это допустить.
Атмосфера в лагере была накалена до предела. Потери ожес-точили и озлобили людей. Почвы для юмора, как источника смеха, не было, если смерть начинает регулярно собирать дань с людей. Пока автоматическая буровая бурила, Коломиец организовал ос-мотр окрестностей. Необходимо было найти некоторые минераль-ные составляющие химреагентов.
Сегодня была очередь Сиухина готовить ужин. Он ждал ве-чернего возвращения товарищей. Они подошли к лагерю уже на закате. Скалы бросали резкие, четко очерченные тени.
– Что это? – спросили вошедшие.
На плите дымился целый противень ростбифов.
– С луком?
– И с перцем, – ответил Сиухин.
Но это их не обрадовало.
– Горжалцану ростбифы уже не понадобятся.
Вид у всех был самый разнесчастный. Они внесли бездыхан-ное тело Горжалцана.
– Что с ним произошло?
– Утонул.
– Но здесь поблизости нет открытой воды.
– Грязевое извержение! Никто на Земле, даже отдаленно, не мог представить себе, что это такое.
– Что же нам делать? – спросил Софоклис.
– Соваться в этот район космоса не надо было и всё! – отру-бил Литвинчук.
– Кабы всё знать… – возмутился Драгошевич.
– Это ловушка сработала.
Коломийцу вдруг показалось, что вся планета Президент Ко-пасовский восстала против них, что эта милая глазу планета пре-вратилась в холодную, заполненную ядовитым туманом гигант-скую западню. По коже у него поползли мурашки, ведь он отвечал за судьбу экспедиции.
– К сожалению, Горжалцан доигрался, опять показал кукиш и снова смех, только собственный, обернувшийся против него.
– Шутник, – проворчал Софоклис. – Больно уж много шутни-ков на Президенте Копасовском развелось.
– А если бы все остальные засмеялись?
– Шутка на шутку? – спросил Драгошевич и посмотрел на ча-сы – ему надо было бежать на буровую следить за работой газока-ротажной станции. Как газокаротажник, он отвечал за параметры в скважине: давление, температура, проходка, расход, газовая со-ставляющая.
– Если это и была чья-то шутка, то развлекался очень талант-ливый и могущественный, то, что мы подразумеваем под темными силами природы.
– Попытка подчинить себе человека! – сделал вывод Драго-шевич.
– Не получится. Человек никогда не смиряется с поражением. – Точка зрения Коломийца успокоила взбудораженных буровиков.
Дальнейшие выводы не смогли ни подтвердить, ни опроверг-нуть подозрения. Но факты оставались фактами, а факты – упря-мая вещь.
– Она, природа, перешла от уговоров и предупреждений к ак-тивным действиям.
– А что мы делаем не так?
– Мы бурим. Мы проникли в святая святых этой планеты. Она бунтует, она защищается, она мстит нам. А сам смех воспри-нимает как верх оскорблений над собой.
– В абсолютно нормальном обществе нет поводов для смеха.
– В принципе, смех без причины и с причиной тоже признак дурачины, а мы тут...
– Земля на связи! – услышал Коломиец голос Сиухина и ха-рактерные сигналы из палатки.
– Вероятно, инцидент от смеха. Я настаиваю... – передал на Землю Коломиец.
– Чем вы это объясняете?
– Я не знаю, как объяснить. Это слишком чудовищно для нас – потери личного состава без обоснования причин.
В ответ, даже не дослушав, откровенно рассмеялись.
– Вы не имеете понятия, что здесь творится! – И Коломиец в наушниках не услышал ожидавшиеся ни извержения вулкана, ни грохота падающего потолка, ни воздушной тревоги. Земля остава-лась спокойной и благополучной планетой, не снизошедшей до их бед.
– Я утверждаю… – еще настойчивее было его следующее по-слание в организацию, которая по профилю своему обязана была моментально отреагировать. Но в Государственном комитете по чрезвычайным ситуациям ему с вежливой иронией посоветовали изложить все подробно на бумаге. Кому еще сообщить? В органы госбезопасности он надоедать уже не пробовал, так как реакцию предвидел заранее. Никто не отнесется к такой информации серь-езно. Разве что психиатры. А психиатрам нужны в цепкие руки не столько неоспоримые факты, а люди с их чувствительной внутрен-ней нервной организацией, воздействуя на которую психотропны-ми методами, они считают, что добиваются положительного эф-фекта. Да еще покойники интересуют патологоанатомов. А они, живые и нормальные – никого.
– Земля подвергла меня официальному осмеянию, – признал-ся Коломиец. – Сама Академия Наук над нами сейчас потешается.
Истомин чуть не всхлипнул от смеха, но сдержался.
– А теперь посмотрите, что происходит, - сказал он. - Они не только хохочут над нами, они уже подумывают, как нас уволить с работы за мнительность, за академическую неряшливость.
– Они не верят нам, воспринимают рассказ о смехе как некую фантастическую белиберду. Между тем, если серьезно, у нас тво-рятся странные вещи. Слишком много необъяснимых событий происходит в последнее время, в центре которых замешан смех. Судите сами: Куустуунен, Константинов, Шустов, даже уж какой осторожный Горжалцан и то... Вы скажете, стечение обстоятельств. Но вот сейчас на нас почему-то не падают камни, не разверзается почва.
– Потому что в данное время мы находимся в рамках прили-чия и нам не до смеха.
Только на работе можно было отвлечься от мрачных чувств. Холмский шел на буровую впереди, а разговаривающие между собой Литвинчук и Софоклис отстали чуть сзади.
– Твоему сынишке сколько лет? – спросил Литвинчук.
– Сейчас два с половиной.
– А моей дочке на два месяца больше.
– Когда я в последний раз с ним игрался, он сделал на меня пи-пи прямо в лицо.
– А моя... тоже не раз... – осекся Литвинчук.
В глазах Литвинчука и Софоклиса одновременно вспыхнуло странное выражение – почти смех, а лицевые мышцы готовы были расслабиться. Желваком по ним прошла волна сопротивления и лица стали каменными.
Но было уже поздно.
Голоса сменились шуршанием песка, и Холмский обернулся. Он спокойно смотрел на то место, где должны были стоять това-рищи. Он не побоялся подойти к краю только что образовавшейся воронки и позвать:
– Литвинчук, Софоклис, где вы?
Он напряг зрение – товарищей на месте не было. Где они? Улетучились? Никакого обмана зрения быть не должно. Только что были. Холмский в ужасе закрыл глаза ладонями и отшатнулся от ямы.
И все-таки...
Он стал убеждать себя в том, что его обманывает зрение, и всмотрелся более внимательно.
Это место еще шевелилось!
– Литвинчук, Софоклис, где вы?
Бездонно дыхнувшее эхо из черной ямы насторожило его, а на зубах заскрежетала пыль. С криком ополоумевшего он отскочил от края.
Зыбь!

полный вариант конкурсной работы вы можете прочитать на литературном портале Darkness по адресу:
http://darkness-lit.su/forum/68-1579-1