Конкурсное произведение 20

"Ужасная планета"

Новеллист
(21 541 знаков с пробелами)

Это было их первое путешествие с далекой системы. Как и следовало ожидать, вероятность встречи с Землей была нулевая, но она произошла.
– И-щи-те и об-ря-ще-те, – медленно по складам сказал Пер-гарт первые слова на новом, как они узнали, великом и могучем языке под названием русский.
– Сезам, открой дверь! – в охотку ответил Макморд, соблю-дая рудиментарную грамматику.
– Жребий брошен, – уже совсем уверенно произнес Пергарт.
– Рубикон перейден, – Макморд закивал в знак согласия.
Пергарт удовлетворенно потер щупальцами.
– Ну что ж, всеми земными языками мы вполне сносно ов-ладели. Да, кстати, ты не нашел доказательств прежних посещений Земли инопланетянами? Интересно, следы былых пришельцев наблюдаются?
– Следов постоянного пребывания нет, но об одномомент-ных визитах говорят многочисленные упоминания об НЛО.
– Следовательно, были...
– Но долго не задерживались и не устанавливали контакты, а по какой причине – неизвестно. Но мы их наладим, вот моё твер-дое слово на “Библии”, - Макморд положил щупалец на книгу.
– Не будем отвлекаться, – Пергард сделал знак, – приступа-ем ко второй стадии – к систематизации знаний; здесь в библио-теке вся информация, собранная землянами за их многотысячную историю.
Молодые, но уже опытные космические экспериментаторы сверхорганизованные БУКи класса Z, Пергарт, сугузняк пси-величины знаний, и Макморд - эпсилон-величины знаний, чуть положе и поплоше, словно шкафы, положенные навзничь, рылись в развале книг, поднимая шумным листанием несусветную тучу застарелой пыли. Почкообразные, они довольно пронырливо дви-гались в громадном книгохранилище, протянувшемся на два длинных квартала. Тоннели, проходы, коридоры – всё было заби-то книгами до потолка – хаос и обилие имен авторов и названий. Выпрыгивающие из тел щупальца с бесчисленными присосками так и мельтешили в беспокойном движении с мягким и шурша-щим отцепом по обложкам, пытаясь извлечь все книжные сведе-ния до последнего. Пергарт и Макморд жадно таранили древние тома своими белоснежными телами, на которых почти не росли волосы, а вместо сконов выделялись по две пары дырок над хо-рошо разветвленными в стороны звездообразными клумами. Плоские стубы придавали решительность и настойчивый полет мысли, отчего сквозь телесную восковую оболочку в такт напря-женной умственной работе, как цветомузыка, вспыхивали лучами гравсконы.
Они шли по многократно проторенному пути познания – беглого просмотра отобранных биологических образцов с после-дующим экспромт-выводом. И первая заповедь их инструкции гласила: в целях быстрейшего освоения космического простран-ства не утруждать себя лабораторными и всякого рода долгосроч-ными исследовательскими работами; заповедь вторая наставляла: не отвлекаться от графика посещения планет; третья говорила: не принимай на веру то, что лежит на поверхности; а четвертая за-поведь вообще запрещала проявлять какие-либо эмоции от легко-го и быстрого успеха.
Сугузнякам было некогда в насыщенной круговерти посе-щаемых планет и астероидов. Время – вот главный основопола-гающий фактор, а пространство – приложение к нему. Работа по первоисточникам – обязательный метод. Они доверяли местным ученым светилам. Если те писали в своих трактатах, что баобаб живет тысячу лет, – значит, так оно и есть. Подвергать даже ма-лейшему сомнению, ждать тысячу лет, наблюдать баобаб в росте и перепроверять факты, отработанной практики не было (см. за-поведи).
Земные языки они одолели легко и непринужденно, о чем свидетельствовали всполошенные лучи в гравсконах. Встроенные в кламах лингвистические капсулы собрали и свели все слова из книг в словари, а словари – по склакорам сугузняков, и теперь они тратили время на самое необходимое – аналитическое опре-деление форм и видов.
Сегодня по насыщенной программе предстояло провести экспертизу 1 000 000 разновидностей от низших до высших эк-земпляров.
– Итак, напоминаю, главное для нас – правильно расставить акценты, – сказал Пергарт. – Эта планета местными аборигенами зовется Земля, а в наших анналах она числится, как третья плане-та Солнца, желтого карлика, звезды 5 величины в созвездии Гальпы сектора КАМ 882. Глухая провинция космоса, 6 конти-нентов, 4 океана, сутки – 24 часа, климат теплый, условия жизни благоприятные.
– Образец номер семь! – объявил Макморд.
В мерцающем ореоле магнитного поля, служащего непрони-цаемой охранительной клеткой, возникло яркое свечение, сгу-стившееся в высокое, стройное, тонкое, непонятно какое сущест-во, привязанное не совсем крепко-накрепко невидимыми нитями к какой-то подставке из двух крест-накрест шестов. Оно как рас-тение ветвисто тянулось кверху и книзу очень подвижными и гибкими, длинными парными сочленениями.
Макморда заколотила дрожь и он прижался к полке еще сильнее, колени предательски подогнулись, лапки не держали его. Он в изумлении смотрел на это убожество, на это омерзение, на это уродство, на этого фантастического ублюдка. Макморд был в ужасе, мыщцы его свело. Его состояние передалось Пергарту, но он нашел в себе силы спокойно заметить:
– Вообрази себе, что этот образец приятнее жуткого сокера с планеты Пжэар. И запомни, наука не терпит брезгливого к себе отношения.
Успокоившись, Макморд тут же произвел нужные визуаль-ные антропометрические измерения.
– Рост 183, вес 62, охват в широкой части 90, в узкой части 60.
- 90 – 60 – 90! Забавная закономерность, идеально построен-ная модель! – восхитился Пергарт.
Энергично заглядывая то в одну книгу, то в другую, сугузня-ки стали кидать исполненные любопытства продолжительные взгляды на стоявшего перед ними вполоборота представителя земной флоры, а возможно, они пока еще не знали, фауны, или сочетания в одном организме того и другого в какой-нибудь про-порции. Больше всего они боялись встречи с имитацией, как ме-ханизма приспособления и обмана исследователей. Сколько уже было случаев по пути сюда, когда на поверку растения оказыва-лись животными, а животные – растениями.
Образец номер семь был точеный, словно отшлифованный из белого мрамора неизвестным природным мастером экземпляр, который в этот момент свободным от пут ответвлением отвлекся на соблазнительную жвачку, предложенную пришельцами в кра-сивой упаковке, как тест на красный цвет.
– А, в общем, прекрасный образец! – прибирая зумпами от удовольствия, забавлялся его экзотическим видом Пергарт.
– А как отчаянно сопротивлялся нашим биороботам, что струпьями сошла верхняя оболочка! Только так можно было по-гасить дикую вспышку этого свирепого трампа, похожего выход-ками на бешеного необъезженного муранга с одноименной плане-ты.
– Огромная жизнеспособность! – согласился Пергарт. – Био-роботам пришлось несладко, я сам лично, брр, не хотел бы ока-заться в мокрых и вонючих трокулах этих исполнительных тупиц. А у образца на это, обрати внимание, уникальная мимикрия – отключил все чувственное восприятие с внешним миром на ти-пичный болевой или неприятный раздражитель, принял бледную защитную окраску и притворился безжизненным. Но зато сейчас, полюбуйся, пришло в движение и принялся фрумами за жвачку, выказывая свою всё пожирающую всеядность и неразборчивость в питании.
– Послушай! – Макморда вдруг осветила внезапная догадка. – А эти существа, бесчисленно населяющие планету, органически близки нам! Как понимать, что на их широкой поверхности тела почти нет волос, за редким исключением той верхней части, ко-торую бы я назвал кламой.
– Тоже скажешь чушь! – Неудачное сравнение какой-то тва-ри с себе подобными оскверняло и оскорбляло патриотические чувства Пергарта, историческими генами влекомого зову далеких предков высокоорганизованных БУКов.
– Похоже, нам предстоит сегодня трудный день, чтобы мож-но было быстро и легко найти все недостающие звенья в развитии планеты и с чувством исполненного долга отправиться дальше на край звездного скопления? – стал пугающе допытываться Мак-морд.
– Поменьше сентенций, продолжим систематизацию. Вполне возможно, мы стоим на пороге раскрытия очередной из тайн при-роды Земли, ее эволюционного пути развития, – сказал Пергарт. Он тремя присосками держал книгу, а одной успевал мгновенно перелистывать страницы, так что от книги веяло легким дунове-нием холодного ветерка. – Книга называется “Евгений Онегин”. Судя по описанию крупным ученым первой половины девятна-дцатого века Александром Пушкиным, перед нами во всем своем обличии так называемый вид, по его личному определению полу-чивший научный термин – Ольга, – и Пергарт стал водить при-сосками по строчкам, звучно жуя шурбом и скрипуче присвисты-вая:
– “Глаза, как небо голубые;
Улыбка, локоны льняные,
Движенья, голос, легкий стан, Все в Ольге...”
– Стоп, стоп, будь внимательней! Что касается нашего об-разца, волосы есть, но только не льняные, – усомнился Макморд, обратив внимание на весьма принципиальное отличие и попутно пожурив товарища за ошибку и потерю научной бдительности. – Прав, по-видимому, другой древний корифей науки, тоже Алек-сандр, но Дюма, это по его терминологии – миледи из “Трех мушкетеров”! – И он привел в доказательство строки:
– “Д‘Артаньян увидел, что дама была молода и красива. Это была бледная белокурая женщина с длинными локонами, спус-кавшимися до самых плеч, с голубыми томными глазами, с розо-выми губками и белыми, словно алебастр, руками”.
– Не кажется тебе, что у нашего экземпляра волосы темнее? Поэтому я строго придерживаюсь версии, что это по-научному – Тамара! – Пергарт уже почтительно перелистывал следующий академический труд по рытью, как он предполагал, котлованов под лаконичным названием “Яма” какого-то инженера-фортификатора Куприна:
– “Тамара, тихая, уютная, хорошенькая девушка, слегка ры-жеватая, с тем темным и блестящим оттенком волос, который бывает у лисы зимою на хребте”.
– Не-е! По-моему, волосы требуют более тщательной кор-ректировки – они еще темнее – цвета, как бы сказать, ночного неба, – точно вынес собственный нюанс по цветоощущению Макморд и смачно выругался. – Чтоб нашим прасоздателям было неудобно почковаться, но я заявляю со всей ответственностью и определенностью перед близкими и дальними, настоящими и бу-дущими родственниками, что перед нами госпожа Бонасье собст-венной персоной, или, как еще ее дополнительно называл ува-жаемый Дюма, – Констанция.
“Д‘Артаньян, оставшись наедине с госпожой Бонасье, по-вернулся к ней. То была очаровательная женщина лет двадцати пяти, темноволосая, с голубыми глазами, чуть-чуть вздернутым носиком, чудесными зубками. Мраморно-белая кожа ее отливала розовым, подобно опалу”.
– Причем здесь Констанция? Даю свой хвост на отсечение, что волосы действительно как космическая мгла в созвездии Зульпа у Алькабасана, но глаза, глаза не подходят – далеко не голубые! – Пергарт пристально ощупывал пучком лучей образец, удивлялся в больших глазищах на игру света при неоновом осве-щении, и долго не мог привести в систему свои многочисленные роившиеся в гравсконах догадки.
Зато Макморд уже оперативно вычитывал новую цитату из толстенного фолианта в золотом тиснении автора Льва Толстого “Воскресение”:
– “Катюша, сияя улыбкой и черными, как мокрая смородина, глазами...”
– Опять все не то, не то, Макморд.
– Очередная техническая неувязка? Не на тех деталях акцен-тируемся?
– Ты уверен, что мы не ввергаем себя в уже запрограммиро-ванную ошибку? Рази меня звезда Бента Церкава, но у нашего экземпляра глаза совсем не черные – светлее на два порядка и один колер! – на уже освоенном земном наречии запротестовал Пергарт.
– Правильно. А поскольку и не голубые, следовательно, при-ходим к общему знаменателю и частному определению, серые и только серые, как у Зои! – Язык землян Макморд освоил тоже не хуже товарища, что дало ему право привести в доказательство другую цитату из Куприна:
– “Зоя, высокая, красивая девушка, с круглыми бровями, с серыми глазами навыкате, с самым типичным белым, добрым лицом русской развратной, беспутной женщины”.
– Как ты сказал, эта с серыми глазами с лицом кого?.. – не понял Пергарт, стараясь соотнести приведенное выражение с чем-нибудь знакомым. Его осклизлое мерло от напряженного поиска ассоциаций приняло фиолетовую окраску.
Макморд с готовностью привел длинную выдержку из тол-кового словаря.
– Ну, это у них... гм... особа легкого поведения, осуществ-ляющая... хм... самую гнусную, разнузданную, широкомасштаб-ную продажу своего тела с целью наживы, коим противоправным действием входит в криминальное противоречие с Конституцией и Уголовным кодексом.
– Надо же, мелкая субстанция, примитивная форма жизни, низкая ступень развития, а какие проявляет страсти-мордасти. У нас, цивилизованных сугузняков, дарить себя или отдавать собст-венное тело в аренду – пожалуйста, но чтобы продавать тело... зачем и кому ее тело может понадобиться, для какой цели, какой покупатель может воспользоваться этими ее исключительными свойствами? – Изумлению Пергарта не было границ. Он часто и нервно сучил задними щупальцами, теребил их друг о дружку, словно у него обнаружился тупой приступ ревматизма и трением он снимал боль. Сказывалась сырая земная атмосфера и его на-ружная слизистая оболочка нуждалась в большей дозе спаситель-ной радиации.
– Теперь все ясно! – догадался Макморд. – Это Пышка. Из-вестный французский естествоиспытатель, как писали о нем со-временники в предисловиях, знаток, певец и выразитель женской натуры, основоположник раскрепощенного подхода к интимной жизни Ги де Мопассан, вписавший не одну яркую и колоритную страницу в области амурных отношений в той части науки, кото-рая называется у землян любовью, так классифицирует это до-вольно странное существо:

полный вариант конкурсной работы вы можете прочитать на литературном портале Darkness по адресу:
http://darkness-lit.su/forum/68-1580-1