Курьер

                Грубым даётся радость,
Нежным даётся печаль.
Мне ничего не надо.
Мне никого не жаль.
                Сергей Есенин
1. Лишний человек.
Он идёт по городу. Это его город! Он – лучшее, что в нём есть, он один стоит всех людей этого города. Конечно, никто об этом не знает. Но Гере хватает того, что в это знает он.
У него нет семьи, нет детей, нет друзей, нет любимой женщины. Ему никто не нужен – и в этом его сила! Гера молод и прожигает свою жизнь, как только может и хочет. Все, кто держится за жизнь, похожи на глупую пойманную рыбёшку, которую только что сняли с крючка и которая судорожно глотает воздух. Хотя, вы все можете с ним не соглашаться!
Днём он такой же, как любой из нас. Работает, где придётся: разгружает вагоны, расклеивает листовки, работает курьером и так дальше. С утра и до вечера Гера зарабатывает деньги на беспечную жизнь, чтобы было, что поесть днём и что выпить вечером. Живёт на съёмной квартире, у одного мирового дедка. Гера ему, как внук, и берёт он с него где-то рублей по четыреста в месяц.
В школе отучился, как положено, одиннадцать лет, закончил едва ли не с золотой медалью – Гера всегда и во всём должен быть лучше, чем то отребье, что его окружает. В армию его не взяли – медкомиссия нашла в голове Геры какой-то изъян, то есть его сочли не вполне здоровым психически.
  ...Примерно через неделю после того, как наш герой получил аттестат, объявились его родители. Живые и здоровые, без каких-либо алкоголических признаков.
И началось. Слёзы, радость – "фюрер Катерина Пална" (как её ласково именовали старшие воспитанники) на радостях отменила вручение Герману квартиры от детдома, – моления простить блудных отца с матерью, поздравления друзей... Казалось, радостное оживление охватило всех, кроме Геры – он оставался, чуть ли, не безучастным к происходящему. С прохладцей, но вежливо отвечал на ласку матери и отца.
Оказалось, родоки не могли тогда оставить ребёнка себе – не хватало денег. Зато теперь всё хорошо: у Геры будет собственная комната, младший братишка, даже машину ему купят, завтра он уже будет дома.
На следующий день, рано утром, родители приехали забрать своего уже такого взрослого сына...
Матрас на кровати свёрнут, Геры нет. Тумбочка пуста, на ней клочок бумаги:
«А вот хрен вам!»
...Гера спал на раскладушке в квартире Витали-химика.


                ***************************   
Итак, днём он в нашей стае. Вечером же идёт на квартиру к человеку, которого вся наркоманская тусовка знает под именем Лаборант. Настоящее же имя Гериного, пожалуй, единственного на свете друга Виталий. Он, как и Гера, родом из детдома только Виталий совсем другой, нежели он. Виталя – вундеркинд. Он перескочил в школе сразу классов через пять, поступил в институт, на какой-то там химический (Гера не вникал) факультет. Теперь же в свои двадцать два года он уже работает в НИИ.
Но, как вы уже догадались, Виталя не так прост. За его вторую, надомную работу его вполне могут посадить. Изготовление, хранение и распространение синтетических наркотиков – как вам? Лет на пятнадцать потянет, как думаете? Вот-вот! А если это когда-нибудь произойдёт, наш герой отправится следом за другом. Гера иногда продаёт по клубам продукцию Витали, иногда выступает в роли подопытного, когда Лаборант изобретёт новую таблетку. В таких случаях наш герой получает от друга неплохие деньги. Но ежевечерне происходит следующее: Виталя даёт Гере какое-нибудь «колесо». На вечер. Нет, он не наркоман, ни в коем случае! Он мог прожить без дури сколько угодно, благодаря своей железной воле. Просто в жизни у Геры не было другого развлечения…
Ассортимент у Лаборанта обширный. У него можно купить как совершенно безвредные для нервной и сердечно-сосудистой систем «конфетки», после которых любишь весь мир, так и совершенно убийственные для организма наркошей, зато улётные вещи. Гера мог выбирать и всегда выбирал нечто среднее.
      
                2. В гостях у гения.   
25 августа сего года, Гера после тяжёлого трудового дня вернулся домой. Дед Николай предложил своему квартиранту выпить чаю – тот вежливо отказался, ответив, что уже поужинал, и пошёл в свою комнату.
Снял рабочую майку и спортивные штаны – надел чёрную расписную майку-алкоголичку, старомодную джинсовую куртку и потёртые чёрные джинсы. Подшаманил волосы расчёской и подошёл к зеркалу – до чего же красив! Из ящика стола достал тёмно-красную помаду и коробочку с чёрным тенями. Вот вечером всё это на физию намажу, так вообще все готки в клубе мои будут! Взял немного денег на спиртное и проезд, попрощался с дедом, взял ключи от квартиры и ушёл.
Лаборант жил на другом конце города, в девятиэтажном общежитии № 10. Около девяти часов вечера Гера постучал в дверь, обитую чёрным дерматином, за которой жил гений наркоты.
- Кто?
- Это я – Герман.
- Ты один?
- Естественно. Сделай себе, наконец, глазок, а то задолбал уже одно и то же спрашивать!
Последовательно звякнули четыре замка, и дверь открылась. Лаборант поздоровался с другом и посторонился, впуская его в квартиру.
Виталя был крайне худым парнем с коротко стрижеными волосами, приятным лицом и настороженными глазками.
- Что нового? – спросил его Гера.
- Сыворотка богов, - усмехнулся Лаборант, закрывая замки. Повернулся к своему гостю. – Пошли, покажу!
Оба прошли в небольшую комнатку, где вундеркинд проводил свои опыты. Там располагался большой стол, сплошь заставленный пробирками, ретортами, спиртовками, пузырьками с реагентами. В углу стоял шкаф, набитый готовой продукцией. Виталя открыл его дверцу и извлёк оттуда небольшую ампулу с красной жидкостью и шприц в упаковке.
- Что это?
- Венец моего творения, - оскалился Лаборант, как сумасшедший учёный из какого-нибудь фильма. – Всю ночь выделял это, а формулу так вообще искал больше года! Испытаешь сегодня в клубе, а за это вся выручка за сегодня будет твоей. Согласен?
Гере терять было нечего. Умирать, так с музыкой, как сказал Буратино. Страшновато, конечно, быть естествоиспытателем, да ещё в такой сфере, как наркотики. Но Виталя ещё ни разу не ошибался в своих расчётах. Герман решил положиться на гения.
- Согласен, - Они ударили по рукам. – А я точно не сдохну?
- Обижаешь, начальник! Не боись, опыты на органической материи не выявили…
Это грозило затянуться минут на двадцать. Гера поднял руку.
- Л-ладно! Убедил. Куда колоть-то?
- Знамо куда – в вену! Не в задницу же… - Лаборант засмеялся.
- Кто тебя знает... Мажоры у нас вообще ТУДА колют, чтобы папочки с мамочками не спалили... Это, я так понимаю, мне вместо сегодняшней конфеты, да?
- Разумеется. Не, ну я, конечно, мог бы дать тебе пилюлю… Но я не знаю, как взаимодействуют…
- Понял, передоз может быть! А, может, я здесь у тебя уколюсь?
- Думаю, не стоит! Ты же знаешь, я этого не люблю. Может, я тебе чёртом покажусь, и ты меня задушишь. Или просто пробирки мне переколотишь.
Гера кивнул. Виталя отдал ему ампулу и шприц, а сам ещё раз слазил в шкаф. Достал оттуда маленький пакетик с таблетками  и положил на ладонь другу.
- Значит так, - стал наставлять он. – Красные по пятьсот, зелёные по тысяче, синие – самые убойные – по полторы.
- И вся выручка мне?
- Да, я же говорил… Давай, ни пуха, ни пера!
- К чёрту!

         3. Ночь.
Клуб «Сфера» был единственным в своём роде. Здесь гремел тяжеляк, вместо однообразной клубной музыки и сопливых попсовых мотивчиков. Здесь тусовались готы, панки, трэшеры, металлисты и прочая нечисть, с точки зрения общества. Ещё под крышей «Сферы» отвисало множество мальчиков- и девочек-мажоров. Это и были основные потребители продукции Лаборанта.
Наложив на лицо грим, Гера стал похожим не то на грустного клоуна, не то на зловещего джокера. В таком виде он на троллейбусе проехал три остановки, и дворами двинулся вглубь района. Там стояло мрачноватое внушительного размера здание с большими неоновыми буквами над входом «СФЕРА». У входа троица готов и один металлист платили деньги за вход Горилычу – вышибале в шипованном ошейнике. Когда они зашли вовнутрь клуба, Гера зашёл за его угол. Огляделся – вроде никого. Развернул кулёк и высыпал таблетки, расфасованные каждая в свой пакетик, на ладонь. Затем все восемь спрятал каждую в свой тайничок на улице.
Горилыч улыбнулся Гере и протянул руку. Тот положил в неё сто рублей.
- Проходи.
Перейдя порог клуба, наш герой с головой окунулся в грохот электрогитар и барабанов – сегодня играла живая группа. Народ вокруг кривлялся, прыгал и неумело танцевал. Публика была поголовно с разрисованными лицами. Гера влился в их безумные ряды. Минут тридцать попрыгал в обнимку с красивой, но пьяной вдрызг готкой, потом протолкнулся к барной стойке. Выпил кружку пива и пошёл в нужник. Прямо перед его носом оттуда, как чёрт из табакерки, вылетел какой-то наркош и скрылся в толпе.
Туалет «Сферы» не часто использовали по назначению. Обычно здесь собирались страждущие мажоры и курьеры, готовые удовлетворить их насущные потребности. Среди троицы последних там оказался Гера. Поздоровался с каждым за руку.
- Ну, что, Герыч, - Коллега по имени Дуримар улыбнулся. – Что сегодня нового?
- Как обычно, - махнул рукой Герман. – Прошу прощения, господа! – Он зашёл в одну из кабинок.
Уладив свои дела с унитазом, Гера хотел уже выйти, но тут услышал хлопок двери и бешеный голос:
- Дозу сюда подогнал, быстро!!!
- Тихо, успокойся…
В ответ новоприбывший обматерил Дуримара последними словами. Гера осторожно заглянул под дверцу своей кабинки. Так. Прямо напротив него, боком, стоял обезумевший наркош в остроносых туфлях. Правее, в трёх шагах, стоял, очевидно, сам Дуримар. Его надо было спасать, а времени думать не хватало.
- Аль Капоне хренов... - прорычал Честный.
Гера стал ногами на унитаз и, сильно оттолкнувшись, ринулся вперёд. Распахнувшись, дверца несильно ударила грабителя в плечо, а затем и Герман всей своей невеликой массой повалил его. Это был как раз тот парень, с которым наш герой столкнулся, когда заходил сюда. Как по команде, все три курьера стали месить поверженного мажора ногами, не дав Гере даже с него слезть. Потом взяли его под белы рученьки и выбросили из уборной.
- Герыч, ты молоток! – тяжело отдуваясь, сказал толстяк Честный.
- Ага… - Дуримар положил пакетик с «колёсами» обратно в карман.
- Что, ребята? – Гере вдруг стало смешно. – Как в песне! «Наша служба и опасна, и трудна. И на первый взгляд как будто не видна…» - пропел он.
- Тихо ты, – шикнул Штирлиц. – Накаркаешь! 
- Чем мне тебе отплатить? Колесо за «так» хочешь?
- Ничего не надо. Ух ты! – Гера увидел на полу забытый наркошем «макаров» и поднял его. – Давайте только я эту вещичку себе оставлю!
- Конечно. Не догонять же этого придурка!
В тот вечер весь товар Лаборанта разошёлся только к трём часам ночи. Тогда Гера спрятал деньги подальше – под майку, и достал из-за пазухи «Сыворотку богов». Ну что ж, попробуем! Набрал и вколол.
- Что это? – спросил Честный, пересчитывая деньги.
- Новая дрянь от Лаборанта, - Гера забросил шприц и ампулу в кабинку. Расстелил на полу газету и сел, опершись головой о стену. – Всё, не мешай! Похоже, началось…
И понеслась душа в рай… Хотя нет, скорее в ад…
Детский дом, школа, расклейка объявлений – всё это было не с ним! А если это и было, то не по-настоящему. Вот оно – настоящее!
Полёт и кайф – так можно вкратце назвать то, что почувствовал Гера. Тысячи ярких грёз смешались в одно целое и закружились в его сознании. Хотелось смеяться и петь. Что он и делал, сам того не осознавая. Рядом валялся клиент Дуримара и умирал, но ему тоже было хорошо…
Гера увидел солнце и полетел к нему. Счастью его не было предела, но тут откуда-то возник Честный.
- Гера!! Герыч!!! Герман, твою мать, очнись!!!
Пришлось очнуться.
- Что?.. Такой сон обломал…
- Какой, на фиг, сон?! Менты здесь, понимаешь? СОБР, ГРУ, Альфа – я не знаю… Там в зале раком всех уже ставят! Сейчас здесь будут…
Тут Гера вскочил на ноги. Его ещё не отпустило. Напротив! Он чувствовал, что веселье если не только начинается, то, по крайней мере, продолжается. Курьер засмеялся и вынул из-за пояса пистолет, в котором, кстати, была полная обойма.
- Э-э-э… - замахал руками Честный. – Ты что, Герыч? Я имел в виду беги, а не мочи их!
Но тот в ответ пьяно улыбнулся и шикнул, вместо пальца приложив к губам ствол «макарова». Гера вышел в зал и огляделся. Двух секунд ему хватило, что оценить ситуацию.
Музыка уже не играла – ни в чём не повинных музыкантов уложили мордами в пол. То же самое омоновцы проделывали и со всеми остальными. Панкам и готам выкручивали руки, особо несговорчивых штамповали дубинками. Но пистолеты и, тем более, автоматы пускать в ход ещё никто не решался. Увидев Геру, сразу трое омоновцев бросились к нему. Тот поднял вверх «макаров» и выстрелил. От неожиданности нападавшие замерли. Гера спокойно обвёл их пистолетом, отступая к окну.
- Здорово, пацаны…
- Брось оружие, хуже будет!
- Иди на…
Герман помахал стволом, бросил его под ноги доблестным омоновцам, и плечом вылетел в окно. Он не до конца осознавал, что делает, но ему повезло: рама стояла старая – с евроокном бы такой номер не прошёл. А так старая балка и стекло легко вылетели, а Гера, не ощутив боли, упал на траву, быстро поднялся и побежал. За спиной, совсем рядом, грянул выстрел.
- Есть.
- Попал что ли?
- Ну. А… Что за хрень такая?!
Курьер продолжал бежать. Вслед ему снова выстрелили, но на этот раз промахнулись. Гера очень скоро скрылся в темноте.
- Ушёл, гад…
- Да по какому праву?! – заорал с пола, вскинув голову, Коршун – хозяин «Сферы».
- Ты мне здесь ещё права качать будешь, мразь? Поступил сигнал в Отдел по борьбе с наркотиками о том, что здесь находится наркопритон. И вот мы здесь. Что тебе не понятно, урод?

4. Короткая исповедь.
Стекло поранило висок, лоб и руку. Пуля застряла где-то под лопаткой. Курьер пробежал безостановочно метров двести. Но ни боли, ни усталости Гера не чувствовал. Сыворотка богов…
Вдруг в глазах его стало мутнеть. Чтобы не убиться на приличной скорости, что он развил, Гера остановился. Сразу подкосились ноги, и он рухнул на колени.
- Я умираю… - подумал он, но никакого страха не ощутил. Он прожил короткую жизнь, но последние несколько лет её были яркими, как бенгальский огонь. Грусти или досады тоже не было. – Именно этим всё и должно было кончиться.
Гера нащупал твёрдую опору возле себя и сел на неё. Стёр руками с лица грим, пот и кровь.
     …Молодой монах утром шёл открыть храм. На крыльце её он увидел человека, спящего сидя и низко опустившего голову. Он осторожно потормошил его за плечо.
Гера проснулся и поднял голову. Батюшка. Огляделся – позади церковь.
- Я сейчас уйду…
- Господь с тобой, сиди, - спокойно ответил монах.
- Благодарю…
- Плохо тебе? Скорую помощь, может, вызвать?
Гера помотал головой.
- Нельзя столько пить. Прямая дорога к лукавому…
Курьеру было теперь ужасно больно, но говорить об этом монаху он не собирался. Герман только усмехнулся на его слова.
- Я нашёл путь короче.
- Наркотики?
- Да.
Монах огорчённо сел на ступень рядом с ним.
- Зачем?
Гера яростно помотал  головой.
- Ай, если Бог и вправду есть, то я буду гореть в аду. Я живу только для себя, одними страстями, гублю души других людей, продавая им смертельное зелье… Это если по-вашему.
Собеседник его промолчал. Курьер достал из-под майки деньги.
- Как думаете, принесут эти деньги хоть кому-нибудь счастье?
- Тебе – точно нет!
- А если я их твоей церкви отдам?
- Не надо, - поморщился отец Николай. - Упаси Бог нас от такой подати!
Помолчали.
- Ты меня презирать теперь должен. Что ж ты со мной разговариваешь?
Тупая боль пульсировала внутри, но Гера крепился.
- Бог тебе судья. А я не вправе тебя осуждать, чтоб ты не сделал.
- Наркотики покупает молодёжь, у которой всё уже и так есть. С жиру бесятся! А как ты говоришь, не мне их судить и не мне стращать. Они прекрасно знают, что это убьёт их. Это их выбор. И я не такой, как они… - зачем-то добавил Гера.
- Не оправдывайся. А это твоё «это их выбор»,  «я не такой, как они »  - всё это гордыня.
Снова небольшая пауза.
- Как тебя зовут? Простите, вас…
- Отец Николай. А тебя?
- Герман… - Гера криво усмехнулся. – Богословский.
- Хорошую фамилию тебе Бог дал. Плохим людям такие фамилии не даются.
- Но я ведь плохой?
- Значит, не совсем, если сам признаёшь это. У тебя родители есть?
- Есть... – уверенно кивая головой, протянул курьер. -   Только фамилию мне и оставили, когда в роддоме отказную написали… А больше мне от них ничего не надо, ну их...
- Вот оно что, - Отец Николай слегка улыбнулся. – Без родителей всегда сложно найти путь истинный.
- Да я, вроде, и не искал. Делал то, что мне нравится… - Гера кашлянул в кулак. А когда развернул его, увидел кровь.
- Господи…. Тебе точно помощь не нужна?
- Спасибо, отец Николай, обойдусь…
- Может тебе помолиться? Я впущу тебя, пока прихожане ещё не пришли.
- Покаяться? Что ж, попробую. Только покажите мне, к какой иконе лучше идти.
- Тебе лучше всего к Пресвятой Божьей Матери.
- А к Иисусу?
- Лучше и туда, и туда. Пойдём! – Монах поднялся и взял Геру под руку, помогая ему встать. – Да брось ты эти деньги!
- Раз они никому не нужны, даже вам… - Курьер кашлянул, и ему показалось, что внутри что-то оборвалось. Но он стерпел – не хватало ещё грузить своими проблемами святого отца. – Выброшу их за ограду… кх… кто-нибудь подберёт…
- Здесь много. Не жалко? – жалостливо усмехнулся монах.
Богословский уже неуверенными шагами пошёл к ограде.
- Не. Я себе ещё заработаю! – Улыбнулся через плечо отцу Николаю. – Шучу, батюшка, расслабьтесь…
Солнце на востоке светило прямо в лицо Гере. Он же достал аккуратно сложенные пачки, распотрошил их и пустил по ветру. Деньги красивым веером разлетелись по асфальту, земле и траве. Гере стало легче.  Он улыбнулся и хотел облегчённо вздохнуть, но боль теперь была и в груди тоже – он побоялся, что там опять что-нибудь оборвётся или лопнет. Ужасно глупо и жалко…
Богословский развернулся и пошёл к церкви, двери которой уже открывал его новоприобретённый духовный наставник.
«А что если действительно начать жизнь по-новому? Мозгами, я, слава Богу, не обижен. Поступлю в институт… всё равно, в какой – главное чтобы высшее образование было. А там уже на нормальную работу устроюсь… Если не сдохну от этой дурацкой пули! Господи, как больно…»
Тут он отметил, что каждый шаг стал даваться ему всё сложнее и сложнее. И кровь по спине не бежит. Внутреннее кровоизлияние, без всякого удовольствия догадался Гера. Шаг, ещё шаг…
И вдруг он упал, как подкошенный, лицом вниз. В глазах стало темно окончательно и бесповоротно. Отец Николай бегом стал спускаться вниз по крыльцу. Но было поздно.
Гера уже умер...