***

Анна Аренштейн

Про Красную Шапочку


Ба! Расскажи сказку! – мелкий белобрысый пацан лет пяти теребит за рукав видавшего виды узбекского халата дремлющую на диване женщину. Женщина неохотно приоткрывает один глаз и отзывается хрипловатым контральто:
– Чего тебе?
– Сказку! Сказку, понимаешь?
– Понимаю, – кивает женщина, спуская ноги с дивана. – Сказку я понимаю.
Внучок чинно пристраивается рядом с ней, с видимым  усилием заставляя руки и ноги хоть на некоторое время утихомириться. Пауза.
– Ну?
– Что?
– Про Красную Шапочку.
Женщина кивает, достает из-под подушки сигареты и зажигалку и кладет их рядом с собой.

– Жила-была девочка. Звали ее Красная Шапочка. Однажды  мама напекла пирожков и велела ей отнести их Бабушке, которая жила на другом конце дремучего леса совершенно одна и очень скучала. Она даже заболела от скуки и прислала такую записку: “Скучаю. Люблю. Пирожка!” Вот мать собрала пирожков в корзинку, туда же положила горшочек масла и говорит Красной Шапочке:
– Иди, – говорит, – доча, ничего не бойся, но учти, что в лесу живет страшный Серый Волк и он очень любит таких маленьких вкусных девочек. Так что ты поаккуратней там. В чащу не заходи, в ельник не заглядывай, корзинкой тоже не размахивай – растеряешь пирожки.
Красная Шапочка, конечно, пообещала вести себя как велено, шапочку свою нахлобучила, корзинку подхватила и пошла по тропинке сквозь дремучий лес искать волка.
– Почему искать Волка?! Она же к Бабушке пошла?
– А что же, наша Красная Шапочка – робот что ли? Куда послали, туда и пошел? Не-е-ет. Это очень самостоятельная девочка. Она решила так: “С пирожками я в лесу не пропаду. Посмотрю одним глазком на Волка, да и к Бабушке. В крайнем случае угощу Волка пирожком.” И пошла. Шла она, шла, шла да шла, ну и притомилась. Думает: “Сяду на пенек, съем пирожок...”
– Бабушка! Что ты мне такое рассказываешь! Это совсем не та сказка! Это про Медведя.
– Ты меня не путай! В сказке про Медведя девочку как звали?
– Машенька.
– Ну вот! А у нас – Красная Шапочка. И никакого Медведя нет!
– Ну да, у нас Волк.
– И Волка никакого пока тоже нет! – Женщина начинает сердиться, в ее серых глазах зажигаются золотые искры, она решительно одергивает халат и выпрямляет спину.
– Села она, значит, на пенек и только подумала съесть пирожок, а Внутренний Голос ей и говорит: “Не садись на пенек, не ешь пирожок, неси Бабушке, неси Дедушке...”
– Бабушка! – внук осторожно тянет рассказчицу за рукав. – А кто такой Дедушка?
– У каждой Бабушки должен быть Дедушка! – строго объявляет женщина.
– А у Бабушки Красной Шапочки есть Дедушка?
– Видимо нет. А то чего бы она так заскучала?
– А зачем тогда Внутренний Голос говорит: “Неси Бабушке, неси Дедушке?”
– По привычке, наверное. Выдает желаемое за действительное... Ты мне совершенно не даешь рассказывать.! Ну вот. Послушалась она от удивления Внутреннего Голоса, встала и дальше пошла. Идет, идет, а лес все темнее, все страшнее становится, еловые лапы по лицу хлещут, кусты за передник цепляются, корни под ноги кидаются, и не дай Бог на старый осклизлый гриб наступить – упадешь в канаву, костей не соберешь. И тихо так стало – ни птичка не пискнет, ни мышь не прошуршит, только гнилая кора с деревьев с таким тихим сипением осыпается. Как будто змея шкуру старую сбрасывает... И все темнее, темнее...
– Бабушка! А у тебя был Дедушка?
Пауза. Женщина молча закуривает, выпуская в потолок порцию синего дыма. Мальчику кажется, что она похожа на паровоз, который вот-вот стронется с места и, набирая скорость, помчится сквозь поля и леса к неведомым далям.
– У меня был дедушка. Целых три. Целых трое.
– Трое дедушек?! – раскрывшийся от восхищения рот пацана изображает не выдохнутую букву “О”. – Так ты, значит, никогда не скучала?
Бабушка задумывается.
– Нет. Мне некогда было скучать. Потому что лес становится все темнее и темнее, свет уже совсем не проникает в эту чащобу сквозь плотную листву и хвою, и каждый твой след на ярко-зеленом мху превращается в маленькую лужицу, и не слышно уже совсем ничего – даже собственного дыхания – потому, что оно замерло от ужаса, что ты сбилась с дороги...
Мальчик съеживается. Его, так и не закрывшийся от изумления, рот стягивается в прямую линию. Он закусывает нижнюю губу, чтобы не выдать сдерживаемого из последних сил страха, и смотрит на бабушку умоляющим взглядом – ну не тяни!
– И вдруг, – женщина затягивает паузу, наслаждаясь произведенным эффектом, – на тропинку выходит...
– Волк! – выпаливает внук, не выдержав напряжения.
– А вот и нет!
– А кто? – очередная порция ужаса уже готова подяться из глубин и овладеть сердцем.
– Зайчик.
– Как Зайчик?! Должен быть Волк! Откуда Зайчик?
– Из лесу, вестимо.
– Не хочу Зайчика! Должен быть Волк! – мальчик трясет головой. – Она же Волка пошла искать!
– Пошла искать Волка, а нашла Зайчика.
– И что?
– Ну что? Так с тех пор с ним и живет.


Внук смотрит на бабушку с ненавистью. Он даже не спрашивает о судьбе забытой старушки, так и не дождавшейся своих пирожков.
– Это не сказка, – сдавленным голосом шипит он.
– Ну конечно не сказка, – мягко обнимает его женщина, – это жизнь. Прости, с первого раза не получилось...
– ...
– Ну не сердись! Я тебе сейчас все с начала расскажу. Все, как на самом деле было. Хочешь?
Мальчик громко и обиженно сопит. Женщина ласково теребит его за ухо и начинает с начала:
– Жила-была девочка. Звали ее Красная Шапочка. Мама сшила ей такую красную шапочку, чтобы ее хорошо было заметно в лесу. Специально, понимаешь? Чтобы она не заблудилась и встретила всех, кого надо. И дала ей пирожков и горшочек масла, и пошла девочка к бабушке своей на другой конец леса, на заброшенную вырубку, в глухую деревню, второй дом от кривой сосны.
Вот идет она, эта девочка, в голове у нее страшная путаница: и чего это она в путь отправилась – то ли Бабушку проведать, то ли Волка поискать.. Вот идет она, да подскакивает, машет прутиком, да приговаривает: “На заброшенной вырубке в глухом углу второй дом от кривой сосны”. Чтобы адрес не забыть. А вокруг нее – лес просторный, сосновый, а подлесок в том лесу можжевеловый, под ногами пятна солнечные, на кустах можжевеловых пахучие ягоды, птицы над головой перекликаются, муравьи через тропинку свою дорогу протаптывают – припасы в муравейник тащат. Идет наша красавица, по сторонам не глядит, под ноги не смотрит, а глядит она в небо на облака и, конечно, с размаху натыкается на Волка.
Мальчик вздрагивает. Но молчит.
– ...Налетела она на Волка с разгону, чуть сама не упала, да и его чуть не сшибла, даже испугаться толком не успела, а только почувствовала: шерсть у него густая, жесткая, а сам он – теплый.
Посмотрел на нее Волк своими желтыми глазищами – она и обомлела. Ну, ненадолго обомлела, а потом и говорит:
“Извините, – говорит, – дяденька, я вас сразу-то не заметила, да не зашибла ли я вас, случаем, может, надо чего перевязать? Или полечить? У меня и масло с собой...” – и горшочек свой достает.
А Волк все молчит и глазами-то  своими желтыми так ее и ест.
Поежилась Красная Шапочка и опять говорит: “Вы, дяденька, не сердитесь. Я же не нарочно на вас наскочила, а только потому, что замечталась. А вот не хотите ли пирожка?” – и пирожок достает.
Опустил тогда Волк глаза, покачал легонько этак головой, повернулся, да и в лес ушел. Только кончик его хвоста и мелькнул в можжевельнике.
Села прямо на дорогу наша девочка, села и заплакала.
“Это что же это, – думает, – такое? Что же это он со мной и словечком не обмолвился, даже про дорогу к Бабушке не спросил? Пирожка моего не попробовал? Что же это он так мною пренебрег?” – и плачет.
– Бабушка, – осторожным шепотом осведомляется внук, – а как это “пренебрег”?
– Пренебрег, – так же тихо отвечает рассказчица, – это значит – есть не захотел. Поленился.
– А чего это он ее есть не захотел? Не понравилась она ему?
– Очень даже понравилась, потому и не захотел. ”Какая, думает, легкая да ласковая, вежливая какая! Чего это я ее буду есть? Съешь такую-то, потом совесть насмерть загрызет. Пойду лучше Зайчика съем. Надо же сегодня все-таки позавтракать”. И пошел.
Внук опять мрачнеет.
– А кто это Совесть? Почему она загрызет?
– Про Совесть я тебе потом объясню. – сердится женщина. – Ты дашь мне сказку досказать?!
– А что же, если он девочку съест – Совесть загрызет, а если зайчика – то не загрызет? И почему все время кто-нибудь кого-нибудь ест?
– Закон природы. Цепь питания. Пойдешь в школу – тебе все объяснят.
Мальчик безнадежно вздыхает.
– Ну и что дальше?
– Ну дальше встала она с дороги, да и села на пенек. Села на пенек, да и съела пирожок.
– А как же Внутренний Голос?
– А она его не слушала. “Я, – думает, – так из-за этого Волка расстроилась, что могу и пирожок съесть”. Вот ест она пирожок, а сама все плачет, Волка все вспоминает – желтые глаза его, да теплый бок.
– Ба! А Совесть и Внутренний Голос – это что, одно и то же?
– Нет, не совсем. Совесть грызет, когда сделаешь какую-нибудь гадость, а Внутренний Голос – когда только собираешься. ...Съела она, значит, пирожок, плакать перестала да и думает: “Как мечтала я Волка этого встретить, а он-то как мною пренебрег! Вот пойду я тогда в глухую чащобу, отыщу там Зайчика, да и стану с ним жить!” И пошла! Ходила-ходила, все ботиночки промочила, весь передник об кусты изорвала, чуть в болото не угодила, да так Зайку и не нашла.
– Ну конечно, – с мрачным удовлетворением констатирует внук, – его же Волк наверняка съел!
– Съел, – вздыхает бабушка, – Царствие ему небесное!  Долго ли, коротко ли, но и Красная Шапочка наша наконец поняла, что Зайчика ей уж не отыскать и что сама она безнадежно заблудилась. Села она на какую-то коряжку болотную и загрустила так, что даже плакать не смогла. Сидела она, сидела, аж ногу отсидела, вдруг слышит – из-под коряжки кто-то тоненьким голоском ее зовет: ”Девочка, а Девочка!” Оглянулась – нет никого, а голосок снова: ”Девочка, а Девочка! Да посмотри ты на нас – сюда, под коряжку!” Смотрит она под коряжку – а там грибочки сидят, миленькие такие, славненькие, шляпки колокольчиком, ножки тоненькие. Пищат: ”Ску-у-ушай нас!”
“А вы не ядовитые?”– спрашивает Красная Шапочка.
“Не-а! Мы – полезные! Мы – волшебные! От нас у тебя сразу в голове все переменится!”
“Ну не знаю...” – засомневалась Красная Шапочка. – “Мне мама вообще-то не велела незнакомых грибов есть”.
“Ску-у-ушай нас!” – не отстают грибочки. – “Вот и познакомимся!”
Красная Шапочка уж и ручку свою к грибкам протянула, а Внутренний Голос как заорет ей прямо в ухо: “Не ешь!!!”
“Что ты все: “не ешь” да “не ешь”! – возмутилась наша скиталица. – “С тобой вообще с голоду помрешь! А пирожок тогда можно?!”
Замолчал Внутренний Голос. Девочка подумала-подумала, да грибов есть и не стала. Поднялась с коряжки, передник отряхнула, дернула себя за косичку для бодрости и пошла тропинку искать.
– И пирожок не съела?
– Не съела. Решила: надо беречь припасы. Вдруг в лесу заночевать придется?
– Ба! А как же она не боится в лесу-то ночевать?
– А кого, скажи на милость, ей теперь бояться? Волка она уже встретила, Зайку ей уж и не повстречать... Выбралась она, наконец, на тропинку. В небе уже первая звезда зажглась, в просвете между сосновыми кронами ее хорошо видно, ну и пошла наша девочка прямо на эту звезду.
Шла она шла и встретила Охотника.
– А на кого он охотился?
– А на всех. На Волка охотился. На зайку охотился... Пиф-паф, ой-ой-ой! Умирает Зайчик мой...
– Зайку же Волк уже съел?
– Да кто их там разберет кто кого съел! В лесу-то! Закон – тайга, медведь – хозяин! Не съешь кого-нибудь вовремя – так он тебя потом съест. А съешь кого-нибудь не того – так тебя самого Совесть загрызет. Я же говорю – цепь питания...
Ну вот, увидал Охотник Красную Шапочку и говорит:
”Что это вы, барышня, гуляете тут под вечер с такой тоской во взорах? И ботиночки-то у вас мокрые, и передничек -то вы изодрали... Не заблудились ли вы ненароком и не надо ли вас домой проводить? А то, неровен час, на Волка наскочите – вот родителям горе-то какое выйдет!
А наша разумница и не признается, что на Волка она уж наскочила, и отвечает:
“Вы обо мне, дяденька, не очень-то беспокойтесь, я дорогу хорошо знаю: вот по этой тропинке (а сама, хитрая, показывает ему на самую длинную тропинку) я как раз дойду до Бабушки. А несу я ей пирожки, да горшочек масла”.
А Охотник за день набегался по лесу, проголодался изрядно, как услыхал он про пирожки, так весь аж засветился от вожделения и говорит:
“Знаете, барышня, хоть вы и местная, а в лесу все ж таки неспокойно... Давайте, я вас до Бабушки провожу. Не дай Бог...” – а сам на пирожки-то так и зыркает.
“Ну что вы”, – отвечает ему рассудительная девочка, – “не берите в голову. Идите-ка вы лучше прямиком к Бабушке, да скажите ей, что скоро буду, а я пойду вот по этой тропочке (а сама на самую короткую тропинку показывает), потому что мне надо еще кое-чего обдумать”.
Ну, охотник смекает: “И впрямь пойду. Авось ничего с ней не случится – ишь, какая девочка заковыристая! – а там, глядишь, и пирожками по-соседски угостят”. И пошел он по самой длинной дороге, а Красная Шапочка пошла по самой короткой. Идет и напевает:
Ах, жизнь ты моя беспоследственная, ах тропинка ты моя кратковременная! Малосмысленная! Тропка!! ...А вот кому пирожков? С пылу с жару, да без базару!  – “Чего несу?” – успела подумать Красная Шапочка, набирая в грудь воздуха, чтобы продолжить на высокой плачущей ноте: “ Дальний да ближний, суженый да лишний! Конный да пеший, домовой да леший! Налетай смело – по-де-ше-вело! Ведь ни Зайку не нашла я, а уж Волк... “ – упоминание о Волке вызвало такой острый приступ обиды, что у Красной Шапочки перехватило горло. Но она откашлялась и закончила басом – ”...Мной пренебрег!  Нэ гляди, слушай, падхади – кушай!  Ах, елки зеленые, рыжики соленые!  Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Да горшочек масла! ”
“Во я могу!” – восхитилась Красная Шапочка и заплакала. Сама не заметив как, достала она из корзинки пирожок, да так, не присаживаясь, весь его по дороге и сжевала. Тут и бабушкин домик завиднелся сквозь чащу: на заброшенной вырубке в глухом углу... Ну и далее по тексту.
Подошла она к двери – дерг за веревочку: дверь и отворилась. Вошла она в дом, Бабушку обняла, пирожки на столе разложила, горшочек рядом примостила, села и думает: “Вот кто сейчас первый в дом войдет, за того и замуж выйду!”
Хитрит, конечно. Ну кто тут первый в дом-то  войдет, когда она сама уже все и устроила!
Тут и стук в дверь: тук -тук -тук!
“Кто там?” – спрашивает Бабушка.
“А.. Это... Извините, привет  вам... От вашей внучки... От Красной Шапочки!”
“А вы за веревочку-то дерните – дверь и откроется”.
Дернул Охотник за веревочку – дверь и открылась. Вошел он в дом – и к столу всем телом устремился, а на столе под пестрым абажуром в круге света – пирожки, а за столом в тени – Красная Шапочка, но ее он уж потом заметил.
“Присаживайтесь”, – говорит, – “гостем будете. А вот не хотите ли пирожков? Сама пекла.”
– Вот врунья! – неожиданно вмешивается мальчик, начиная понимать, что ничем хорошим эта сказка опять не кончится. – Это же мама ее пекла!
– Ты ее прости, сынок, – мягко вступается бабушка, – она, видишь, сколько всего натерпелась... Не ведает, что творит... Прости ее...
– И что дальше?
– А дальше – больше. Пирожков поели, чайку попили, Охотник и размяк.
“Выходите, – говорит, – барышня, за меня замуж. Уж очень отличные у вас пирожки получаются”, – а тут и Бабушка с образом – благословлять. Так все и сладилось.
Только стал когда Охотник прощаться, стал шапку-то перед дверьми надевать, увидала Красная Шапочка, что на шапке у него волчий хвост болтается, знакомый такой... Обмерла она и говорит: “А что это у Вас на шапке, любезный мой суженый?”
“А это у нас трофей, дорогая невестушка! Три года, почитай, его добывал! Три года я на этого Волка охотился, совсем уж изнемог: по ночам капканы ладил, а днем все по лесу бегал – расставлял. А встретил как раз сегодня – ненароком ...” – и завернул тут охотник такую леденящую кровь историю, что содрогнулись не только Бабушка, медные подстаканники и кружевные накидки на подушках, но и потолочные балки и даже тараканы за печкой. Только Красная Шапочка уже не слышала подробностей, она пристально смотрела на беззвучно шевелящиеся в бороде губы Охотника и ей нестерпимо хотелось залепить ему пластырем рот.
“А хвостик -от к шапке прицепил – не красиво разве?” – донесся до нее откуда-то издалека его голос.
Ничего не ответила ему Красная Шапочка, ничего она ему на это не сказала и никогда она его за это не простила.
– И замуж за него не пошла?
– Почему? Замуж пошла. За кого же ей еще замуж? Да так и не простила.
– И дети у них были?
– И дети у них были, и внуки, и охотник-то он был неплохой, добычливый, а вот не простила она ему этого Волка ни во всю свою жизнь.


– ...Опять какая-то грустная сказка. И в книжке совсем не так написано. Почему ты не можешь мне хорошую сказку рассказать?
– А эта что – плохая?
– Нет, не плохая, а грустная. И совсем не волшебная.
– Ну хорошо. Давай попробуем в последний раз. Ты вот садись ко мне поближе, да глаза закрой. Можешь даже вздремнуть. Сказка будет долгая.
Внук забирается с ногами на диван и приваливается к теплому бабушкиному боку. Видно, что он так уже напереживался за Красную Шапочку, что теперь может только слушать в пол-уха, прикрыв глаза.


– ...И пока у них все так нескладно выходило, наступила зима. Все стало белое: и земля, и колодец, и завалинка... Чисто. Тихо. Говорит Мать: “Сходи-ка ты, дочка к Бабушке, узнай, как там она – не заскучала ли?”
“Ладно”, – отвечает Красная Шапочка. – “Пойду. Отчего не сходить?”
– Как же это мама свою дочку одну зимой в лес отпускает? – открыл один глаз внучок. – Холодно же. Страшно!
– В лесу-то? Да чего там теперь страшного? Медведь зимой спит. Волка охотник еще в прошлый раз подстрелил. А Зайчика не страшно. А если одеться потеплее – так и не холодно. И отправилась наша путешественница в дорогу опять при полном параде: красная шапочка, пирожки, горшочек масла. Корзинка, конечно.
Идет она, идет по лесу, варежками похлопывает, валенками снег загребает, а тропинка все уже, а сугробы все выше, а мороз все крепче, корзинка с пирожками все тяжелее... Шла она шла, сбилась с тропинки-то, да и провалилась в яму.
Мальчик открывает оба глаза и подбирает под себя ноги.
– И ногу сломала?
– Нет, ничего она не сломала, даже не ушиблась – в яме снегу полно – а только смотрит она наверх и видит, что из этакой глубокой ямины ей в одиночку никак не выбраться. Угодила, значит, она в ловушку.
–  А откуда, Ба, такая яма в лесу? Бомба попала?
–  Да нет, это Охотник летом еще вырыл. На Медведя охотился. Очень ему Медведя хотелось добыть, только он побоялся с ним с глазу на глаз встретиться, вот и стал ловушку рыть. Три дня копал, на три метра углубился, сам насилу наверх вылез, ветками яму прикрыл и думает: ”Вот теперь Медведь попался!”
А Медведь все три дня на эту суету из соседнего малинника поглядывал, да только головой покачивал от восхищения: “Вот дурак-то!”
Закончил Охотник работу и ушел. А Медведь еще раньше ушел – ему мама велела подальше от дураков держаться. Так яма до зимы пустая и простояла. А теперь сидит там наша Красная Шапочка, мерзнет и расстраивается. Не знает, как себе помочь. И так уж она прикидывала, и этак – нет, не выбраться из ямы.
– Вот и замерзай теперь тут, – мрачно предложил ей кто-то на ухо, – раз ты меня не слушаешь.
– А ты мне ничего еще и не говорил, – отвечает девочка. – Замерзнуть-то я всегда успею. Ты бы лучше посоветовал что-нибудь дельное.
– А тебе бесполезно советовать. Ты уж очень упрямая – всегда все по-своему!  Вот и замерзай!
– А вот и не стану! – разозлилась Красная Шапочка. – Я уж лучше тогда пирожок съем!
– Не ешь... – спохватился Внутренний Голос и затянул – неси Бабушке, неси Дедушке...
– Нет у меня никакого дедушки! – в сердцах воскликнула девочка, – И до Бабушки мне теперь не добраться!  Все пирожки съем! Стоя! Как Зоя Космодемьянская! У вас тут даже сесть не на что! – и, давясь слезами, стала поедать пирожки. Один за другим. Шестнадцать штук. Шесть с капустой и шесть с картошкой. Один с маком. Три уж и не знаю с чем. Съела все до донышка и крошки из корзинки на снег высыпала. Завернулась в шубку поплотнее, села на снег и поняла, что объелась. Объелась, отогрелась, осоловела, да и не заметила, как заснула.
Тут и снег пошел. Спит наша красавица сладко и не чувствует, как снег на ее розовые щеки падает и тает, и не слышит, как к ней в яму синички слетелись – крошек поклевать. Долго ли, коротко ли спала она, а только зимний день не длиннее зайкина хвостика, вот и стало потихоньку смеркаться. Открыла девочка глаза – и даже не поняла сразу, где находится. Высоко - высоко над нею серое зимнее небо, к нему деревья ветками тянутся, а с неба ей на голову идет снег.
По краю ямы – все кустики, кустики, веточки черные белым снегом облеплены, а между двумя ближайшими кустиками чьи-то ушки торчат. Пригляделась – и глазки есть. Зайка.
– Подожди, Бабушка! – мальчик серьезно и властно останавливает рассказчицу жестом. – Откуда опять Зайка? Ведь его Волк еще в прошлый раз съел? Ты сама сказала “Царствие небесное”!
– Ты плохо знаешь зайцев, сынок. Зайцы бессмертны. Ты его вчера съел – а сегодня он уж опять скачет. Привезли его домой, оказался он живой!
– Это почему?
– Я же тебе говорила: здесь тайна. Закон природы. Лес не может остаться без Зайца. Потому что тогда всем остальным будет некого есть. На этом Зайчике, можно сказать, вся цепь питания держится.
– Мальчик морщит лоб и напряженно что-то обдумывает. Видимо, эта загадка не по силам его детскому уму и он сдается:
– Ладно. А дальше?
– Вот Красная Шапочка и говорит:
“Зайка, а Зайка! Вытащи меня отсюда! Я тебе пирожка дам!” Молчит Зайчик, только ушками шевелит: Прислушивается. Тут Красная Шапочка поняла, что оплошала – пирожки-то она все съела! Как же быть?
“Зайка, а Зайка! Вытащи меня отсюда! Я тебе за это красную шапочку свою подарю!”
Тут Зайчик застрекотал ушами, как вертолет, да и отвечает басом:
“Обалдели вы, девочка, совсем! Я же не качок какой-нибудь вас из ямы тащить! Вы вон какая отъевшаяся, а я пле-е-венький такой, на коре-то осиновой не раздобреешь! Тем более, зима. Шубку белую жалко”.
“А ты, Зайчик, подгрызи-ка во-он ту рябинку, да и урони ее мне в яму. Я по ней и вылезу. А тебе красная шапочка к белой шубке очень подойдет.”
Подумал, подумал Зайка, решил, что красная шапочка и впрямь ему к лицу будет, и стал рябину грызть. Грыз-грыз, грыз-погрыз – аж вспотел весь, не бобер же все-таки! – но перегрыз наконец, упала рябинка в яму. Красная Шапочка по ней и выбралась. И корзинку не забыла.
Выбралась, снег из валенок вытряхнула, Зайке спасибо сказала и шапочку свою ему отдала. Тот шапку-то нахлобучил – и его как ветром сдуло. Исчез.
Вздохнула девочка да побрела дальше. Шла она шла, чувствует – ноги заплетаются, в голове шумит, да и есть опять хочется... Думает по привычке: “Сяду на пенек, съем пирожок”...
И вдруг кто-то ехидно так ее и спрашивает:      “А пирожка-то ты откуда теперь возьмешь?”
“И действительно”, – подумала девочка, устало опускаясь на пенек, – “пирожки-то я все съела!”
“ А я про что?!” – не унимается голосок. – “Сиди теперь голодная, как партизан!”
“Да ладно тебе” – не стала спорить с ним девочка. – И так ничего. Посижу вот и дальше пойду. К Бабушке”.
“С чем же ты теперь к Бабушке своей пойдешь? Что у тебя в корзинке-то?”
“Масло, – строго сказала Красная Шапочка, заглядывая в корзинку, – еще осталось. Кончай занудствовать!”
“Да разве я занудствую? – удивился голосок. – Я совет тебе хочу дать. Ску-у-ушай меня!”
Вот новости!
“Что это мне, от усталости, что ли, мерещится?” – удивилась девочка и вдруг смотрит: на пеньке рядом с ней грибочек сидит, хорошенький такой, маленький, шляпка колокольчиком. Красная Шапочка на этот раз даже раздумывать не стала – цоп грибочек за ножку и съела. Услышала только, как он где-то у нее внутри хихикает: “Вот и познакомились...”
“И откуда это зимой в лесу грибы?” – вяло удивилась Красная Шапочка, проваливаясь в какой-то бездонный сонный колодец. Этот колодец  был так плотно набит Временем и звездами, что даже трудно было дышать. Звезды дружно таращились на девочку и что-то говорили ей одним своим бесчисленным голосом. Красная Шапочка с трудом догадалась, что они повторяют один и тот же вопрос: “Как тебя зовут?” И тут девочка совсем растерялась. Она вдруг поняла, что не может вспомнить своего имени. Действительно, как это ее зовут? Красная Шапочка – это же не имя? Это ее так прозвали, потому, что ей мама сшила красную шапочку... А теперь у нее и шапочки нету – она для проверки пощупала голову – и как же ее после этого зовут? Ну не Мэри же Энн, в конце концов!
А звезды не унимаются и опять стеклянным хором в один голос: “Как тебя зовут?”
Молчит девочка, не знает, что сказать. Страшно ей стало. А звездный голос ей  говорит: “Ну, раз ты своего имени не знаешь, мы тебя назначим звездочетом. Будешь нас пересчитывать и у каждой имя спрашивать до тех пор, пока своего собственного имени не вспомнишь. Или пока всех нас не сосчитаешь.”
“А потом?” – спрашивает девочка, – “Когда всех сосчитаю?”
“Домой отпустим” – засмеялся звездный голос таким морозным смехом, что у Красной Шапочки аж мурашки по телу побежали. Видит она: делать нечего, придется звезды считать. Вот и спрашивает она одну  звезду: “Скажите пожалуйста, как вас зовут?”
“Здравствуйте,” – обиделась звезда. – “Могла бы и в лицо узнать. Я – Бетельгейзе, альфа Ориона”
“Извините,” – говорит Красная Шапочка, а сама поскорее палец загибает: одна.
“Здравствуйте, тетенька,” – говорит она другой звезде, побледнее. – “А вас как зовут?”
“Денеб,” – отвечает звезда – “эта Кита.”
“Эта... чего?” – удивилась девочка.
“Кита” – повторила звезда – В созвездии Кит есть альфа, бета, гамма, тета... Ну а я – эта”
Ничего не поняла наша путешественница, но еще один палец загнула: две.
“Альбирео,” – сообщает ей третья звезда, – бета Лебедя.
“Нихал”, – говорит четвертая, – “бета Зайца”.
“Мухлифайн” – говорит пятая, – “гамма Центавра”
У Красной Шапочки пальцы на левой руке кончились, она на правой стала загибать:
“Улитка”, “Капелла”, “Акубенс”... “Сердце Карла” (альфа Гончие Псы), “Гомейза”, “Канопус”...
Уж и на другой руке пальцы кончились, пришлось в уме считать: Тубан, Растабан, Этамин – да сколько их тут! – Кин Ю, Кау Пи, Альтаир, Китальфа... “Простите”, – растерялась девочка, – “Китальфа – это альфа Кита?”
“Нет”, – обиделась неяркая звездочка, – “Я альфа Малого коня. А альфа Кита называется Менкар”.
Красная Шапочка окончательно запуталась и сбилась со счета. Пришлось начинать заново: Нихал, Мухлифайн... Куйан, Скат, Анха... – у нее кружилась голова, пальцы на руках онемели: Азга, Мицар, Альбирео (или я ее уже посчитала?!), Арктур, Гранатовая...
Звезды роились над ней, как туча мошкары, они облепили ее со всех сторон, звенели прямо в уши: Альфирк – тета Цефея... Мимоза... Заурак, Шератан, Месартин... Сколько бы она ни считала, появлялись новые звезды... Потом сверхновые...
“Ты должна проснуться”, – тихонько шепнул ей кто-то на ухо, – “иначе ты замерзнешь. Проснись!”
“Кто это?”, – слабо откликнулась девочка, – “Ты кто? Как тебя зовут?”
“Я на тебя смотрю”, – и Красная Шапочка увидела на склоне неба еще одну звезду. Она не была ярче других, но переливалась нежным и теплым светом, как перламутр, а иногда вдруг вспыхивала синим... или зеленым... Девочка хотела и ее посчитать, но звезда вдруг полыхнула красным и зашипела: “Сделай усилие и проснись! Ты должна проснуться! Слышишь?!”
Красной Шапочке совершенно не хотелось просыпаться. Время в колодце все прибывало, звезд становилось все больше, от такой тесноты у нее кружилась голова и хотелось только одного: заснуть покрепче и ничего не чувствовать. И тут безымянная звезда налилась вдруг пронзительным синим, помедлила одно мгновение, да как кольнет Красную Шапочку тонким, как иголка, лучом прямо в щеку! Да так больно! Девочка ойкнула и на мгновенье приоткрыла глаза. Она увидела, что лежит на спине какого-то большого дикого зверя, крепко обнимая его руками за шею, а он несет ее гигантскими скачками сквозь заваленный снегом лес – куда? Впереди, в просвете между сосновыми кронами ярко, как бриллиант, сверкает знакомая уже звезда.
“Меня зовут Сириус”, – говорит ей звезда, – “А тебя – Мария”.
“...Так и знала, что Мэри Энн” – успела расстроиться Красная Шапочка прежде, чем окончательно лишиться чувств.



…Очнулась она от того, что кто-то резко дернул ее за шубку: “Вставай, приехали!”
Девочке не хотелось вставать: так уютно и безопасно чувствовала она себя на спине у этого большого зверя...Шерсть у него была густая, жесткая, а сам он – теплый. Ей даже глаза не хотелось открывать – так ей было хорошо. Вслепую она протянула руку и стала ласково гладить зверя по голове. Голова-то какая... Лобастая... Ушки круглые... Ушки... круглые?!!
Красная Шапочка резко выпрямилась и чуть не упала. Медведь! Да какой огромный, мохнатый, страшный какой!
–А я думала – Волк! – голосом, дрожащим от обиды, прошептала девочка, неловко сползая с Медведя на землю.
–Ты бы лучше “спасибо” сказала, – обиделся Медведь, – и как тебя зовут, заодно!
– Мэри Энн – отрапортовала Красная Шапочка, поскольку это было последнее, что она запомнила, перед тем, как отключиться, – спасибо, дедушка Медведь!
– Служу Советскому Союзу! – проворчал Медведь. – Грибов, что ли, объелась? Какая же ты Мэри Энн? Тебя Мария зовут, Машенька по-простому, это все тут знают. Я это так спросил, для проверки твоего душевного здоровья. А на что тебе Волк?
– Да так... Снился...
– Волк теперь далеко. В Холодной Пади скрывается.
– Живой?!!
– А чего ему? Живой, конечно. Стесняется только.
– Кого стесняется?
– Да людей. Он, понимаешь, без хвоста остался, вот и стесняется.
– Почему без хвоста?
– В капкан попал. Охотник на него охотился, наставил капканов, ну он так неудачно и угодил. Хвост пришлось отгрызть, а так ничего. Теперь он сам по ночам на охотника охотится.
– Почему по ночам?
– Да стесняется же днем-то без хвоста! Говорит: “Вдруг ненароком на Красную Шапочку наскочу! Она все время по лесу туда-сюда шастает. Сраму не оберешься!”
Наша героиня от этих сообщений зарделась, как маков цвет, но Медведь этого не заметил.
– Ну вот теперь у них так все и идет своим чередом: днем Охотник на Волка охотится, а ночью – Волк на него!
– Это он, значит, меня обманул... – невпопад заметила девочка, – да, Дедушка?
– Кто обманул-то?
– Да Охотник!
– Никогда не верь мужчинам! – строго сказал Медведь. – Охотникам – тем более. У охотников вообще вся жизнь по расписанию: днем охотится, ночью врет.
– Значит, Охотник по ночам в тепле отсиживается, а бедный Волк на него в это время в лесу охотится?
– Чего это ты Волка так жалеешь? Он тоже, небось, днем в тепле отлеживается, а бедный охотник по лесу носится, капканы замерзшими руками налаживает...
– Так они никогда не встретятся... – сказала Красная Шапочка.
– Кто знает...
– А куда это вы меня принесли? – поинтересовалась, наконец, Красная Шапочка, – Вы меня похитили?
– Размечталась! – фыркнул Медведь – Ты окуляры-то протри. Установи контакт с реальностью.
Красная Шапочка поглядела кругом. Сосна кривая. Домик какой-то. Еще домик... Бабушкин! Домик-то! Второй от сосны!
А чего это вы, Дедушка, зимой не спите?– не унималась заковыристая девочка. – Вы что – медведь-шатун? – глаза ее стали круглыми от внезапно поразившей ее страшной догадки.
– Ты грибов-то побольше ешь! – посоветовал медведь. – Какой я тебе шатун! Спал себе крепким сном, пока ты не свалилась мне на голову.
– Я вас не будила! Очень мне надо! – обиделась Красная Шапочка.
– Ну да! Пристроилась у меня прямо на башке, да как завоет страшным голосом: Альфирк -Этамин - Бетельгейзе! Альфа Жертвенник, Гамма - глобулин! Два миллиона-не-помню-сколько-тысяч-световых-лет-над уровнем-моря! Хоу!
– Альфа Цефея!
– Чего?
– Ну звезда Хоу – это альфа из созвездия Цефей, – скромно пояснила Красная Шапочка.
– Не девочка, а шаман! – сплюнул Медведь. – Конечно, от таких твоих завываний я еще крепче заснул!
– А говорите – разбудила!
– Ты-то только сон нагоняла, да приснилась мне в этом сне одна колючая звезда, такая ... хуже сколопендры!  Всего меня своими иголками истыкала, чуть шкуру не подпалила. Пришлось встать. Выглянул из берлоги – а ты уж и не кричишь, только шепчешь почти беззвучно синими своими губешками: “Тубан, Растабан”... Ну я и понял, что замерзаешь...
– Это Сириус, – сказала Красная Шапочка и внимательно посмотрела на небо. В небе неуверенно болталось жидкое и холодное зимнее солнце.
– Это февраль, – возразил медведь, проследив за ее взглядом. – Целый месяц еще можно валяться, – он зевнул. – Вот отправлю тебя и пойду досыпать. А ты-то чего в лесу заснула? Зимой? Без шапки! И впрямь гриба что ли съела?
Красная Шапочка покраснела. Медведь покачал головой.
– А Внутренний Голос чего тебе говорил?
– Да он в тот раз не успел, а вообще-то он все одно твердит: “не ешь”, да “не ешь”...
– Вот и у меня то же самое, – пожаловался Медведь. – Например: тащу я тебя на спине по лесу, в зубах корзинка твоя телепается – и так вкусно пахнет! Пирожками... Я только принюхаюсь, а Внутренний Голос мне сразу: “Не садись на пенек, не ешь пирожок, неси Бабушке...”
–  Ой, Дедушка! – всполошилась Красная Шапочка. – Это вы от меня заразились! Теперь вы с голоду в лесу помрете!
– Небось не помру, – усмехнулся Медведь, – ты ж вот не померла? – он заглянул в корзинку.
– Ты сколько пирожков съела?
– Шестнадцать, – потупилась девочка. – Шесть с капустой и шесть с картошкой. С маком тоже... Три уж и не знаю с чем.
– С картошкой я не люблю, – утешился Медведь. – И как это все в тебя влезло? И потом: Бабушка... Совесть-то тебя не загрызла?
– Там еще масло осталось, – еле слышно прошептала Красная Шапочка, – это вам, Дедушка...
– Масло я, Машенька, съел, – твердо сказал Медведь и вдруг протяжно вздохнул – Ну, немного оставил. На донышке. У меня же тоже Совесть есть.
– Это вы ей, значит, оставили маслица?
– Не-е-е. Совесть не умаслишь. Это Бабушке.
– Ну вот, – расстроилась Машенька, – ни пирожков, ни масла. Ни шапочки...Как же я теперь в дом-то войду?!
– А ты дерни за веревочку, дверь и откроется – посоветовал Медведь. Не усложняй. А вот это, – он что-то сунул в ее корзинку, – Бабушке отдашь. Она обрадуется.
Красная Шапочка поежилась
– Ты чего? Боишься, что ли?
– А вдруг там охотники?
– А Волков, значит, не боишься?
– Волков бояться – в лес не ходить!
– Грамотно! – похвалил Медведь и заглянул девочке в глаза. – Там бабушка! – твердо сказал он. – Иди. Сказка только начинается. В случае чего – я тебя прикрою.
Постояла Красная Шапочка, помедлила, подошла к двери  да и дернула за веревочку.
Дверь и отворилась...


 
...В комнату внезапно ворвался ветер. Хлопнула форточка, полыхнула занавеска, где-то на другом конце квартиры отозвалась балконная дверь. Рассказчица осторожно покосилась на внука. Мальчик спал – глубоко и безмятежно, только брови хмурил во сне: видимо, что-то обдумывал.
В прихожей раздался звонок. Женщина тихонько высвободилась, прикрыла мальчика пледом и пошла открывать.
На пороге стояла девочка лет восьми, простоволосая, светленькая, в серой шубке.
– Вас как зовут? – спросила девочка, теребя в пальцах помятый конверт. – Если Мария Эрнестовна, то вам письмо.
– Спасибо, – сказала женщина, доставая из конверта послание, содержавшее всего четыре короткие строчки и размашистую подпись “твой Зайчик”. Дойдя до подписи, женщина расхохоталась.
– Идиот! – с восхищением воскликнула она. – Конспиратор фигов! И вот так всю жизнь!  Подожди минутку, ладно?
Она сбегала на кухню, принесла карандаш и пирожок, пирожок отдала девочке и стала быстро что-то писать на том же листке.
– С чем? – строго спросила посетительница, с видом эксперта разглядывая пирожок.
– С капустой, – растерялась женщина.
– У нас тоже с капустой, – вздохнула девочка, отправляя пирожок в рот. – А вот бы – с вишнями!
– В следующий раз напеку с вишнями... Отнесешь ему? – женщина протягивала девочке конверт со вложенным уже туда ответом.
Девочка кивнула, быстро затолкала остатки пирожка в рот, вытерла замасленные руки об шубку, взяла конверт и исчезла.
В лифте она не выдержала и достала письмо. Ей, конечно, хорошо было известно, что читать чужие письма нельзя, не полагается... Но тут был такой случай...
Дрожащими руками она вынула из конверта помятый листок  бумаги и прочла:

...Выходи же ко мне на балкон.
Отвори потихоньку калитку.
Кружева на головку накинь.
Буду ждать на скамейке метро...

...Отворила я двери метро:
Кружева на головке повяли...
...Одного я никак не пойму:
Где ж ты двушку так долго искал?