Глава 4. Скрывать или не скрывать?

Экипаж остановился напротив парадного входа в дом. Хозяин сам поспешил открыть дверцу кареты, протянул руку, помог даме выйти. Провёл её по широкой лестнице, и двери дома распахнулись перед ними. Преодолев ещё несколько ступеней, теперь уже внутри дома, думая о том, как бы не наступить на длинный подол платья, придерживая его свободной рукой, Дэн оказалась на пороге большого зала. Вытянутый в ширину полукруглый зал, разгороженный на три «зоны», создавал впечатление трёх больших комнат без стен. Каждая «комната» имела своё предназначение и была отделена, умело расставленной мебелью, большими вазонами с цветами и лёгкой решёткой, увитой вьющимися растениями. Справа стоял мольберт, похоже, это было его постоянное место. Три высоких окна без штор, кресла с разными спинками, круглый столик на витой ножке, оттоманка с одной изогнутой боковой спинкой – студия со всем необходимым для создания антуража. Здесь Карло писал свои картины.

С левой стороны зал напоминал кабинет: камин с большим зеркалом над ним; кресла и пуфики перед фигурной кованой решёткой; чуть в стороне рабочий стол с бумагами и письменными принадлежностями; вдоль стен застеклённые шкафы с книгами. В простенках картины. Приспущенные на окнах шторы и увитая зеленью решётка, отделяющая этой уголок от общего пространства, создавали чуть угадывающийся полумрак. Центральная часть зала с окнами на лужайку парка - была отдана под пиршество. Большой обеденный стол под скатертью, канделябры на стенах в проёмах между окон, тяжёлые стулья с высокими спинками. Кажется, что вот-вот за окнами спустится вечер, на столе в шандалах вспыхнут свечи, заиграет клавесин. Дамы и кавалеры поднимут  звонкие бокалы с игристым вином, и лёгкие касания, взгляды, из-под опущенных ресниц, заговорят о чём-то таинственном. А улыбки, чуть тронувшие губы, подарят надежду на отношения, заставляющие забыть об окружающем мире. Но это произойдет не сейчас, а когда-то… а, может, и никогда…

Дэн рассматривала зал, а Карло ждал, когда она хоть немного освоится. Ему хотелось знать, что она чувствует, но спросить он не посмел, и когда Дэн перевела на него взгляд, художник провёл её в кресло напротив окна, усадил и встал за мольберт.   

Вечер подкрался незаметно, рисовать стало невозможно, хозяин предложил гостье поужинать. От ужина Дэн отказалась, и встреча завершилась прогулкой.

Вернувшись к себе, Дэн попробовала сама снять платье. Но из этого, естественно, ничего не получилось. Пришлось снова прибегнуть к услугам Мари. Раздевание оказалось столь же долгим и хлопотным. Пройдя через эту процедуру, опять со всевозможными предосторожностями и уловками, что бы не выдать присутствия за спиной крыльев, Дэн так устала, что еле дождалась, когда Мари оставит её в покое. Вечерняя ванна привела в порядок чуть расшатавшиеся нервы, и ангел, наконец-то, оказавшись в постели, уснула.

Утром, вызвав к себе горничную, памятуя все вчерашние неудобства, Дэн решила больше не «прятаться». Она отдала распоряжение привести все платья в подходящий для себя вид. Расправив крылья во всей красе, она стояла перед Мари, а та, прижав ладошку ко рту, как бы заглушая невольный крик, впала  в полное оцепенение, боясь сдвинуться с места.

- Так… нечто подобное мы уже видели… буквально на днях, - думала Дэн, чуть шевеля крыльями.

То, что горничная упадёт в обморок, вполне можно было предвидеть, но искать каких-то менее ранимых путей для объяснения, Дэн не пришло в голову. И вот теперь ангел хлопотала над лежащей на полу Мари: махала перед её носом рукой, сбегала - открыла окно, по дороге подхватила кувшин, набрала воды в рот и прыснула на потерявшее всякую краску лицо. Мари пришла в себя и заплакала. Дэн гладила её по голове, говорила какие-то ласковые слова, а девушка всё всхлипывала и всхлипывала. Наконец она смогла говорить, и первым её вопросом было:

- Где я?

- Что значит: где? – не поняла Дэн.

- На небесах? – уточнила Мари.

- Нет, - вздохнула Дэн, понимая, что разговор предстоит долгий, или вообще никакого разговора заводить не следует.

Выбрав второе, она объявила, что теперь так модно. Нынче каждая, уважающая себя дама, должна обзавестись парой изящных крыльев. А так как крылья меняют фигуру (ну… совсем чуть-чуть), платья придётся переделать.   

Мари, получив задание, тут же пришла в себя. В голове у неё закрутилась куча идей, что и как можно сделать. Щёчки порозовели. Горничная захлопотала вокруг нарядов, и, извинившись, что работы предстоит много, убежала, унося шёлковый ворох.

Проводив взглядом девушку, Дэн почувствовала, что у неё свалилась гора с плеч. Не нужно было больше ничего утаивать, прятаться, быть на стороже.

- Насколько же спокойнее жить без тайн, - думала ангел, идя по дорожке сада, не замечая ничего вокруг. Сзади, привычно следуя за ней, цокал копытами Пегас. С деревьев раздавалось птичье пение. Лёгкий ветерок обдувал лицо, приятно перебирал невесомые прозрачные пёрышки крыльев. Вспомнив огромные, добротные, тяжёлые крылья Архангела, служившие ему к тому же признаком принадлежности к высшей иерархии, младший ангел чуть вздрогнула. Как будто ветер дохнул стужей. Видение, длившееся лишь мгновение, исчезло и Дэн, глянув через плечо на свои полураспущенные крылья, решила, что они намного приятнее, элегантнее.

Утро до обеда она провела в саду, то предаваясь размышлениям об удобстве «правдивой жизни», то болтая с Пегасом на ту же тему. Все разговоры и мысли крутились вокруг утреннего осознания, и, «разглядывая» свой земной опыт «утаивания» того, что есть на самом деле, Дэн всё больше и больше склонялась к мысли, что ничего не нужно скрывать. Ведь живут же на небесах полностью «прозрачными», как в телах, так и в мыслях. Там всё на виду. Каждый знает, кто и о чём думает, и разговоров, в общем-то, не требуется, всем ты и так понятен.

- Вот и тут пусть всё будет так же! – решила Дэн и с радостью направилась в дом одеваться к сегодняшнему сеансу.

Мари уже давно и с нетерпением ждала её прихода. Горничной очень хотелось похвастаться, как быстро и ловко перешиты наряды, и ещё очень хотелось посмотреть, как платья будут выглядеть на госпоже. Одеваться начали по всем правилам - с нижних туалетов. И, когда зелёный шёлк платья заструился по стройной фигуре, когда Дэн расправила крылья, выпущенные через разрезы, Мари обмерла в восхищении. Ничего подобного она даже представить себе не могла – перед ней стояла неземная красавица, напоминающая своим нарядом лесную фею. А Дэн смотрела на себя в зеркало и опять удивлялась новому образу, так ловко созданному горничной из воздушного шёлка.

С улицы послышались звуки приближающейся кареты. Мари подала лёгкий плащ-накидку. Закутавшись в него, Дэн вышла на крыльцо.

- Опять спряталась… - подумалось ей. Придерживая подол платья и плаща, Дэн начала спускаться по ступенькам.   

- Я же решила «не прятаться», - упрекала себя младший ангел, остановив свой взгляд на кучере. Но, представив, как и он впадет в оцепенение или сваливается с козел, Дэн осталась в плаще. Вот только всю короткую дорогу её мучил вопрос: что же лучше: быть откровенно-правдивой или прежде подумать, куда тебя эта правдивость заведёт… Как она отразиться на окружающих. И со словами: «ох, как всё сложно…», ангел подала руку Карло, открывшему в этот момент дверцу экипажа и пригласившему Дэн выйти. Лицо художника выражало откровенное удивление. Не сразу найдя объяснение, Дэн потупила взор и скороговоркой произнесла:

- Я имею в виду, тот огромный выбор платьев, перед которым вы меня поставили… Такой гардероб кого угодно заставит удивляться и теряться в выборе.

Широкая улыбка заиграла на губах хозяина, а Дэн подумала:

- Опять лгу… Да что же это такое!?

Оказавшись в зале, она подала плащ на руки привратнику. Поправила лёгким движением подобранные вверх волосы. Прошла при этом чуть вперёд и развернулась к кавалеру лицом, расправив крылья. Реакция художника оказалась предсказуемой… Мало того, лакей, закрывавший двери, застыл вместе с хозяином в той же самой позе. У обоих были приоткрыты рты, вытаращены глаза и с губ готов был сорваться возглас то ли удивления, то ли благоговейного ужаса, а, может, всего лишь восхищения.

Вышколенные воспитанием мужчины быстро пришли в себя. Обошлось без обмороков и слёз, как в случае с горничной. Один тихо прикрыл двери, второй, подав руку, провёл Дэн в «студию». Остановил её возле маленького столика на высокой ножке, а сам прошёл к мольберту. Вчерашний холст отправился проч. Его место занял девственно чистый, и художник, не спуская взгляда с «модели», начал смешивать краски. Время пошло.

Для Карло оно летело час за часом, для младшего ангела длилось и длилось мгновение за мгновением. Стоять без движений быстро наскучило, «разглядывать» мысли художника тоже надоело. Да и чего там было разглядывать? Ничего, кроме стремления запечатлеть её на холсте, они не выражали. Проскакивали иногда фразы: «Зелёный – не тот», «Добавить в лицо розового?... Нет – не буду», «Крылья? Нет – пусть будет без крыльев. Никто не поверит в крылья».

Сложив за спиной крылья, Дэн стояла неподвижно несколько часов. Для неё неподвижность не представляла труда. Ангел могла бы простоять так хоть вечность, но скука… Скука подкралась так быстро, так всецело овладела ангельским существом, что окончание сеанса Дэн восприняла, как избавление.

- Если бы он поставил меня возле подножия горы, там, где мы впервые встретились, - думала Дэн, - то, сколько всего интересного успела бы я узнать, разглядеть, услышать… и не скучала бы, и настроение не было бы столь подавленным.

Они, почти не разговаривая, каждый занятый своими мыслями, дошли до домика в саду и попрощались. Карло заспешил обратно к своим краскам, попросив завтра одеть то же платье, а Дэн отправилась проведать Пегаса. Ей хотелось двигаться.

- Ты удивительно красива в этом зелёном, - услышала она, завернув за угол дома.

- Наверно… только очень неудобно носить все эти одежды… их так много, - мелькнуло у неё в голове, - а вслух она сказала:

- Подожди меня, я переоденусь, и мы отправимся погулять.

Пегас разглядывал свою подружку, прикидывал, как бы она смотрелась на его спине в дамском седле, в ниспадающем зелёном шёлке. Но, представив само седло, конь фыркнул, потряс головой, переступая ногами, чем рассмешил Дэн, «услышавшую» его размвшления.

С этого вечера так и повелось. Утром Дэн гуляла в одиночестве по саду, во второй половине дня позировала художнику, а вечером они с Пегасом отправлялись на прогулку за территорию парка. Во время сеансов ангел чувствовала, что у художника не всё ладится, он недоволен своей работой. Дэн даже знала, что именно было не так, и понимала, что сам Карло об этом не догадывается. Но ей не хотелось навязывать ему своё, пусть даже и правильное мнение. В конце концов, Дэн стало жаль Карло. И она попросила Пегаса помочь художнику. Пегас отказался. Он сказал, что если бы Карло был поэтом, то они бы, пожалуй, нашли и общий язык, и помощь была бы возможной. Но Карло художник. А с художниками Пегас не имеет никаких дел, не имел и не собирается иметь. Это не его прерогатива. Пусть художник справляется сам. Так Карло и остался в недоумении почему у него не получается написать Дэн так, как он её видит.