Дионис и Дионисий

  Случилось мне работать учеником художника-реставратора. Было это в середине восьмидесятых годов, аккурат, во времена яростной борьбы за трезвость. Бригада, в которую попал, слыла обычным коллективом того времени, то есть совместно распивающим спиртные напитки сообществом отдельных, творческих индивидуумов. Знакомство с коллегами прошло в рабочей обстановке. Как сейчас помню, с каким внутренним, благоговейным трепетом, впервые вошёл в стены реставрационной мастерской. С каким уважением и почтением взирал на своего наставника – бригадира Иннокентия Я… Мастерская находилась в самом центре столицы, при взгляде из окна – вид на Кремль открывался просто изумительный. Объект, на котором трудилась бригада, так же находился невдалеке от резиденции русских царей. Но что бы, я, не «заплутал», шеф, как называли Иннокентия Я…, попросил одного из сотрудников проводить меня до места. Это был Валерий Ф… .  Так получилось, что в тот день он был в мастерской по какому-то пустяковому делу, тем не менее  требующему обязательного присутствия. Но, предложение шефа вызвало у него повышенный энтузиазм, и настоящий реставратор мигом согласился. Валерий лично проследил, что бы я получил на складе новенький рабочий халат, кисти и скальпели, и мы выдвинулись. Провожатому моему на вид было около сорока. Являлся он достаточно крупным мужчиной, но в то же время каким-то сутуловатым и  не устойчивым. Большая голова снабжённая некрупными и широко посаженными тёмными глазами придавали всему его облику сходство с косолапым медведем. Собеседником он оказался просто незаменимым. Новый знакомец рассказывал мне о реставрационном процессе как таковом, о памятниках старинного зодчества, которые нам попадались по дороге, а шли мы по обоюдному согласию пешком. Вдруг, мой собеседник, невпопад осведомился – не желаю ли я пивка? Помня советы более опытных друзей, не раскрывать свои пороки сразу же на новом месте, я вежливо отказался. На нашем пути стояла пивная, и всё равно пришлось зайти – за компанию.
  С не меньшей осведомлённостью Валерий рассказал мне историю этой пивнушки и да же почему она носит столь романтичное прозвище среди завсегдатаев, как «Под рогами». Поправив здоровье несколькими кружками жёлтой прозрачной жидкости, спутник мой заметно повеселел, и мы продолжили путь. Увидев вблизи  реставрируемый объект, меня вновь охватил священный трепет. Храм находился в считанных метрах от Красной площади, но ранее, я на него особого внимания не обращал. Колокольня церкви была обезглавлена, а само здание располагалось за линией других домов и было заметно далеко - не ото всюду. Внутри царила рабочая обстановка. Вдоль стен стояли конструкции лесов. На полу повсюду был разбросан строительный мусор. Народу не было видно абсолютно никакого. - Пошли в «подсобку!» - молвил мой первый рабочий наставник. В одном из пределов здания находилось специальное помещение, попросту раздевалка. Посредине стоял большой фанерный стол. На нём размещались продукты питания, фишки домино и гранёные стаканы. При нашем появлении, сидевшие вокруг стола люди вопросительно уставились на Валерия. Он представил меня, как нового члена коллектива. Вопрошающие лица - обратились к моей персоне. Старший вздохнул и достаточно приветливо улыбнулся.
–Проходи, садись - знакомиться будем. - Я повиновался и присел на край скамейки.
–Рассказывай, кто такой, откуда и по какому блату к нам в бригаду? – по прежнему, дружелюбно улыбаясь продолжил человек с рыжими волосами.
–Зовут Вадим, учился три года в «Строгановке», к вам в мастерскую сосватал один хороший человек, а в бригаду попал уже случайно – судя по всему была вакансия. – отвечал я немного сконфужено но в то же время без тени робости, надеясь своим усердием и прилежанием тут же, на месте доказать состоятельность свою, как художника, но в то же время и соответствовать должности ученика.
–Предлагаю отметить вступление в наши ряды нового сотрудника. – вступил в разговор высокий статный мужчина с гусарскими усами.
–Портвейну выпьешь? – осведомился у меня первый.
Задача  была сложной, либо продолжать роль трезвенника, либо сдаваться в первом же сражении.
-Вообще-то я не пью. – начал отпираться.
-А, кто пьёт? – последовал резонный вопрос.
-Да я вовсе не пью! – продолжил свою песню.
-Ну, смотри сам, а мы выпьем! – констатировал рыжий.
Из под стола появился «огнетушитель» (бутылка ёмкостью 0.8л.) с портвейном и жидкость смачно забулькала разливаясь по стаканам. Они выпили и стали закусывать колбасой, сыром и хлебом.
-В домино, будешь? – спросил тот же, доедая колбасу.
-А, обед ещё долго? – в свою очередь переспрашиваю.
-Да как решу, так и будет! – ответствовало лицо, судя по всему старшее по должности среди собравшихся.
Ему, так же как и Валерию было под сорок. Волосы  достаточно длинные и светло рыжие. Лицо добродушное улыбчивое, но глаза с хитринкой и глубиной, не смотря на свою светлость и прозрачность. Звали его Вячеслав Андреевич.
Я сел на место выбывшей пары. Победители Вячеслав и обладатель гусарских усов перемешали фишки. Как впоследствии мне объяснили - это должны делать только проигравшие или вновь заступающие. И почему была оказана такая честь – до сих пор не знаю. Моим напарником оказался человек донельзя похожий на пирата из кинематографического штампа. Смуглая кожа лица, была дополнена типично морской бородкой, растущей из шеи вокруг подбородка. Тёмные глаза пронзительно вглядывались в собеседника. И всё это при внешней медлительности и воистину морском спокойствии. Играли до ста одного. Разницу проигравшие покрывали из расчёта гривенник за одно очко. Партию мы с Александром, а именно так звали пирата, выиграли. Начали вторую. Те двое, что уступили ранее – увлеклись шахматами. Вновь победа была на нашей стороне. Последовало предложение играть по рублю за один бал. Окрылённый успехом, я не стал возражать и напрасно…  Мы, были нещадно разгромлены, а моего финансового запаса, едва, хватило для расплаты. Вновь последовало предложение выпить. На этот раз возражений не последовало, и терпкий вкус портвейна слегка заглушил горечь материальной утраты. Запасы винного погреба под столом подошли к концу. Новые друзья стали сдавать деньги в общую кассу. Видя моё замешательство, Вячеслав предложил не вносить денег, а попросту сходить в магазин. Отпираться резона не было. Получив инструктаж, новоявленный ученик художника-реставратора отправился на своё первое задание. Сколько раз в тот день я, проделывал тот же маршрут, уже не вспомню, но до «стенки» ни в ту первую смену, ни в последующую рабочую неделю, дойти так и не довелось. Каждый Божий день начинался примерно так. Бригада собиралась, как положено к девяти тридцати на объекте. Шла процедура утреннего перекура, затем все переодевались и обменивались репликами к какой композиции сегодня стоит приступить. Затем следовало предложение попить чайку и «обмозговать» поподробнее. Между делом кто – либо предлагал поправить здоровье всего лишь одним пузырьком и не находил возражений. Ходоком был я как самый молодой и менее кредитоспособный. Те небольшие деньги, которые ссудили мне родители, продолжали перетекать в карманы моих новых друзей, так как проигрывать их в карты, домино и шахматы, я продолжал с завидной постоянностью. То, о чём мечталось и грезилось – стать знаменитым реставратором, было отложено на неопределённый срок. Повальные возлияния, были внезапно приостановлены знаменитым указом М.С. Горбачёва о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Само по себе это мероприятие вызвало в наших рядах крайне негативную реакцию, и готовность к противодействию до самого конца. Но начальство сидящее где-то далеко, свои носы держало по ветру и прислало к нам своего надсмотрщика в виде одного из прорабов. «Пьяная лафа» закончилась и я, наконец-то попал к заветной «стенке», на которой, несмотря на большевистское богоборчество, всё-таки, сохранились Святые образы. Работа спорилась. Живопись была вполне  в сохранном виде, и мы в основном занимались расчисткой и укреплением красочного слоя и лишь в некоторых местах делались пробы на предмет обнаружения более ранних изобразительных слоёв под поздней записью. Процесс был настолько увлекателен, что я не замечал бега времени и лишь сигнал об окончании трудового дня отрывал от этой замечательной работы.
  К концу июня бригада стала собираться в командировку. Как мне рассказали коллеги, летние экспедиции это одно из обязательных условий работы в конторе. Кому не нравиться – до-свидания! Остальные терпят и находят в этом свои прелести. Об этих прелестях, собственно и этот рассказ. Сборы были короткими и познавательными. Мой главный инструктор Валерий, досконально объяснил, что в командировке необходимо, а без чего можно спокойно обойтись. Не буду утомлять полным списком, но среди главных вещей это электроплитка, плащ, сапоги и запас концентратов и консервов. Отъезжали мы в первых числах июля. Ранее не было смысла, так как на севере ещё было холодно. Конечная цель поездки – город Кириллов вологодской губернии. Там было сразу же два объекта. Первый это храм «Успения Богородицы» в «Кириллово - Белозерском» монастыре, а второй невдалеке от города в «Ферапонтовом» монастыре, знаменитые на весь мир, фрески Дионисия в церкви «Рождества Богородицы».
  Добрались до места без приключений. На следующий день по прибытию были уже в монастыре. Лето в этих краях только – только вступало в свои права. Солнце жарило нещадно, своим особенным северным способом. Не зря говорят, что загар - приобретённый в северных широтах держится крепче южного. Несмотря на хорошую погоду – внутри храма было холодно и сыро. Как прокомментировал Валерий Ф… - изначально в кирилловском монастыре большевики умудрились испортить систему дренажа и теперь храмы и стены памятника обречены на медленную погибель от переизбытка плесени и сырости. Современные же архитекторы в дренажной системе ничего не смыслят, и делают только хуже - заливая бетонным раствором те места, в которых вода должна свободно циркулировать. Все эти тонкости я постигал уже в последствии, а вначале командировки начался новый пьяный виток. Руководство мастерской поступало мудро, не выдавая на руки работникам полной суммы командировочных и суточных денег. В их справедливости, пришлось убедиться, в, первые же дни пребывания в Кириллове. Сухой закон ещё не добрался в эти заповедные места, и торговля напитками шла своим чередом. Особой популярностью среди местного населения пользовался вермут местного винного завода. Делался он по вполне сносной технологии с добавлением клюквы, и, на мой вкус ни чем не уступал таким благородным представителям этого семейства, как «Чинзано», «Мартини» и «Боско». Однажды, как рассказывают очевидцы, в работе завода произошёл сбой. Причина банальна, для нашего государства – кто-то украл сахар, а что бы не сразу обнаружили пропажу, заменил мешки теми, в которых была более дешёвая соль. Технолог, судя по всему, не стал утруждать себя пробами на ранней стадии, и всё счастливо обнаружилось лишь тогда, когда партия была уже полностью готова к употреблению. Местные мужики попробовали и впали в тоску. Эту бурду, даже они, испробовавшие практически всё – пить не смогли. Ситуация была близка к пату – новую партию нельзя приготовить пока не будет распродана предыдущая, которую как уже сказано нормальный честный алкоголик, никак не мог переварить. На выручку пришли советские туристы, в большом организованном и нет количестве проплывавшие по северным маршрутам. Молва о чудесном кирилловском вермуте распространилась по белому свету уже давно, и люди наскоро ознакомившись с достопримечательностями монастыря, спешили в магазин за заветным напитком. Редко кто отваживался распивать на месте, и уникальное, солёное «пойло» - тихим ходом распространялось по шестой части мировой суши. В конечном итоге злополучная партия оказалась распродана, и мирный быт аборигенов  пришёл в полное соответствие с их традиционным неторопливым укладом. Вермут был вновь хорош, а что ещё человеку надо? Наша бригада с лёгкостью и почти в полном составе втянулась в это состояние полного алкогольного благополучия. Деньги имелись, никаких очередей за напитками не намечалось, чем не жизнь при коммунизме. Главная причина нашего простоя официально заключалась в том, что храм должен был хотя бы немного прогреться изнутри. Для этого каждое утро, перед опохмелом, Вячеслав Андреевич, лично отмыкал главные ворота и ближе к вечеру пытался проделать обратную процедуру. В семье как говорят не без «дефективного». Таковым был в нашем коллективе Игорёк И… Он не употреблял, но и работать особо не рвался. Зато Игорёк не мог не писать. С этюдником он обходил все окрестности монастыря. Временами пытался изобразить на бумаге или холсте портрет кого – либо из сотрудников, но последние не могли столько высидеть в вертикальном положении, поэтому портреты оставались на уровне жанровых набросков. Шеф ненадолго задержался, так как его молодая жена возжелала съездить к морю – погреться. Нас это устраивало, и почти две недели народ «гудел». Вначале стали заканчиваться деньги. В пьяном угаре их особо не считали. Как сейчас помню, что взял себе номер в гостинице с цветным телевизором, что считалось большой роскошью. И уже на просмотр цветных программ и стакан коньяку, приглашал девиц из архитектурного управления, которые проживали в этом же захолустном отеле, аж, с начала лета и уже порядком поиздержались и одичали. А коньяк в магазине был уникальным. Завезённый в Кириллов много лет назад, он так и не был востребован местным потребителем и туристами. Первые предпочитали вермут и самогон, а вторые попросту не покупались на выцветшие от света и времени этикетки. Однажды попробовав простые «три звёздочки», я пришёл к выводу, что это намного превосходит свои аналоги в столице и других местах. Одним словом деньги вылетели в трубу, но как оказалось этим реставратора не испугаешь. Среди материалов доставленных нам для работы находилась целая канистра гидролизного спирта. «Гидрашка» - как называли этот напиток художники, была обычным спиртом, но, изготовленным методом гидролиза, да вдобавок, менее очищенным, чем медицинский или виноградный. Опытный Вячеслав Андреевич, как оказалось ещё в первый день по прибытию, засыпал в канистру марганцовки и уже через неделю, как раз к моменту начала банкротства – настой был готов. Спирт помог продержаться ещё какое-то время, а затем наступил аврал. Перед приездом шефа, мы, трудились - не отрывая рук, и преуспели в демонстрации своего усердия. Шеф явился умиротворённым, после совместного с женой отпуска и не прочь был сам расслабиться. Специально для него у Славы была припасена бутыль очищенного спирта на травах. Но это целебное зелье было про запас, а начинал он пробуждать земные инстинкты Иннокентия Я…  опытной рукой, и скромным креплёным вином, так как вермут тот не переносил. Шеф быстро впал в коматозное состояние и не выходил из монастырской кельи отведённой нам как подсобное помещение. Наконец протрезвев, он распорядился бригаде пахать в Кириллове, а сам собрался в Ферапонтово. Здесь уместно заметить, что шеф, являлся реставратором – консерватором и терпеть не мог никаких новых, тем более, «химических» материалов. Он доверял старым и проверенным средствам – осетровому и мездровому клеям, промытой во многих водах натуральной извести и так далее. При слове «Кремневая органика» - шеф мог впасть в бешенство, поэтому он страшно гордился, что знаменитый Ферапонтовский памятник поручили сохранить именно ему. Дошедшие до нас фрески Дионисия, датированные концом пятнадцатого – началом шестнадцатого веков - воистину уникальное творение рук человеческих и сохранить их для будущего потомства задача сколь сложная, столь и ответственная. Новые материалы возможно и хороши, но действие, которое они оказывают на живопись, окончательно выяснится через много лет, а так как они являются не обратимыми, то есть удалению не подлежат – то и живопись может быть полностью утрачена. Руководители российской реставрации так и рассудили, что пусть уж Иннокентий со своими дедовскими методами следит за Дионисием, чем кто-то молодой будет проводить эксперименты. Собираясь в Ферапонтово, шеф взял меня с собой, в качестве подмастерья. Целыми днями, на берегу Бородавского озера, я промывал песок и известь, а так же толок в пыль старинные кирпичи – «большемеры». Над этими компонентами, затем колдовал шеф - составляя их в нужной пропорции. Добавляя рыбий клей, он получал замечательную по своим свойствам шпаклёвку, которой мы с ним и укрепляли трещины, возникшие в основе знаменитых фресок. В конце недели, я возвратился в город. Бригада тосковала. Денег не было, спирт закончился – оставалась одна работа. В подошедшие выходные решили пойти порыбачить. Кириллово - Белозерский монастырь, кстати сказать, расположен на берегу большого озера, название которому – Сиверское, таким образом, далеко ходить было без надобности. Тот статный с гусарскими усами – Николай К…, оказался заядлым рыбаком. Он набрал с собой огромное количество удилищ, но до этого момента всё не выдавался случай. Вся братия уселась на берегу, в надежде преодолеть голодные времена за счёт природных даров. Погода стояла просто замечательная, на небе ни облачка, в воздухе никаких дуновений, а в воде никаких движений. Примерно за час была поймана одна невзрачная зазевавшаяся рыбёшка, и народ загрустил. В это время Валера предложил мне прогуляться. Вместе с удочками мы направились вдоль монастырской стены выходящей на водную гладь. В стене находилась калитка и мы, миновав её, оказались у храма, в котором работали. Ворота были открыты, и наша странная пара вошла внутрь. В.Ф… забрался в укромный уголок и извлёк ёмкость, в которой хранился денатурат. Даже бывалые реставраторы не решались употреблять эту гадость, но Валерий был не из таких.  Налив себе примерно пол кружки, и выслушав мой отказ – он употребил топливо, и остался, вполне доволен. Затем, он налил бутылку – из-под пива, закупорил её – и, мы, вновь двинулись в путь. Обойдя монастырь с другой стороны, и ещё пройдя немного – достигли рыбацкой пристани. Как раз причаливали баркасы с уловом, а люди на них, в отличие от нас пользовались исключительно сетями. Вступив в переговоры с тружениками водной стихии, Валерий быстро достиг компромисса. Ведро, которое я нёс с собой и недоумевал, где же мы наловим в него рыбы, было заполнено отборными подлещиками – всего, за, несколько секунд. Бутылка денатурата перекочевала к рыбакам, а мы отправились в обратный путь. По пути нам попался одинокий художник, в котором был опознан наш Игорёк. Он, как, оказалось, заметил нас ещё по дороге к причалу, но не придал значения сему факту. Во время же обратного вояжа его привлекло полное ведро рыбы. Обладая трезвыми мозгами, и практичным нравом, он тут же потребовал у нас – свою долю денатурата. Валера, чуть не поперхнулся: «Ты же не квасишь?», - оторопело спросил он.
–Теперь начну, - отвечал Игорь.
–Вначале может не пойти.
–Ничего, втянется.
–Ну, тогда пошли, а закусить у тебя, что-нибудь есть?
–Найдём!
Ещё раз, мы вошли в эти древние стены. Кирилловский монастырь, является современником Куликовской битвы, правда стены и постройки с тех пор сильно увеличились, и изменились, но ощущение вечности, и самой седой старины осталось. Посетив хранилище спиртного, «удачливые рыболовы» вернулись к «своим». А Игорёк, со своей порцией заспешил к рыбацкому пирсу. Нужно было видеть выражение Николая, и остальных, когда они «лицезрели» наш улов. «Смотав удочки», компания отправилась к гостинице, где находилась походная коптильня. Никогда, не ел более вкусной рыбы! Жизнь потекла своим чередом, но с каждым днём приближался счастливый миг визита прораба, с деньгами и свежими «крепкими» материалами.
 Случилось это однажды, когда уже никто не верил в счастливое избавление от голодной смерти. У дверей гостиницы затормозил, родной, конторский «Рафик». Из недр загруженного микроавтобуса вывалился прораб Шелехов. По его виду, можно было определить, что по пути к нам он уже делал остановку, и, скорее всего не одну. Путь, на север - шёл через пару объектов, на которых трудились другие бригады из мастерской. Спирт, ценившийся уже на вес золота – распределялся ещё в Москве в равных долях между всеми, но как, я в последствии узнал – Шелехов недоливал некоторым бригадам, припасая бОльшую дозу для нашего коллектива. Кириллов был последним пунктом его командировки и именно здесь он собирался немного отдохнуть. Начали фактически сразу же. Деньги у нас появились и соответственно закуска то же.
Спирт был разведён в гостиничных графинах. За столом даже присутствовали две молодые дамы. Ими оказались студентки – практикантки, присланные на стажировку и доставленные из Вологды на автомобиле, который прибыл почти в одно время с Шелеховым. Началось мероприятие. Оба водителя всё-таки имевшие отношение к реставрации были так же приглашены к столу. Пили много и жадно – истосковались. Вследствие, чего быстро окосели и началось… .  Вначале дебоширили в отеле. Затем перекочевали на улицу и отправились на «Рафике» за вермутом. Продолжали возле магазина. Местная милиция, не смотря на «указ» нас до поры не трогала – всё-таки московские реставраторы. Этот день заканчивали в монастырской келье. Места в ней было достаточно, а главное, стоял «допотопный» бильярд, и валялось полно всяких тёплых шмоток, из которых была сооружена братская и сестринская постель. Шеф долго не унимался, и всё проповедовал практиканткам великий смысл своей миссии вообще на земле и в этом уголке русского севера в частности. Девчонки не смотря на хмель, повизгивали от восторга. Заснули далеко за полночь. В гостиницу идти было лень, да, кто знает, каков был пресловутый «план» у милиции на те сутки. Тем не менее, утром некоторых членов коллектива мы не досчитались.
Ну, Игорька с нами так и не было. Санёк, которого прозвали «нигилистом», за скептический нрав, так и остался «почивать» в микроавтобусе. Валерий пропал в неизвестном направлении, а шофёр, доставивший девиц – забаррикадировался в «сортире», и не выходил оттуда ни под каким предлогом и ни в каком виде. Лишь изредка доносились смутно различимые реплики на тему, что живым не сдастся. Первая утренняя тема была связана с проблемой поправки здоровья. Добровольная бригада в составе ходячего водителя, меня и Вячеслава – отправилась за похмелкой. Шеф напутствовал нас речью и в заключении сказал, что сегодня все поедем в Ферапонтово – там, дескать, его душа чувствует себя намного комфортнее. Мы, не стали возражать и вот уже «Рафик» мчится по Кириллову в сторону магазина. В салоне перекатывается по полу не протрезвлённый ни на грамм, и ни во что не верящий Санька. У магазина лихорадочно прогуливался Валера. Увидев нас, он страшно обрадовался. «Эта контора закрыта и не известно, когда откроется!» - констатировал он. «Думал, что здесь и смерть приму, но вы вовремя подоспели, едем в Белозёрск – там точно открыто!» Не тратя времени, мы пустились в экспедицию в соседний город. Живописная дорога вдоль леса с одной стороны и водных просторов с другой откровенно радовала глаз. Несмотря на синдром, я не утратил чувство прекрасного, а вологодская земля поддаётся именно такой классификации. В Белозёрске уже наступили проблемные времена. У магазина стояла внушительная и агрессивная очередь. Мы, не раздумывая слишком долго, и памятуя о ждущих нас товарищах – развернули автомобиль тыльной стороной к народу и стали дрейфовать на малой скорости - к заветным дверям. Народ хотя и неохотно расступался перед транспортом с занавесками на окошках. Примерно в полутора метрах от входа мы распахнули заднюю дверцу и с криками: «Пропустите грузчиков!» - устремились во внутрь заведения. Приобретя по ящику вермута и портвейна, мы с теми же позывными выбрались наружу. Около «Рафика» бурлило море страждущих. Нам было предложено продать топливо по выгодной цене. Сделка тут же состоялась, и на вырученные деньги мы приобрели уже три ящика выпивки. На этот раз, нам пришлось быстро ретироваться, так как настоящие грузчики, не обладавшие и никак не ожидавшие подобной наглости – уже были готовы вынести нашей группе экспроприаторов свой справедливый приговор. Они, как честные люди – продавали с заднего крыльца, по одной бутылке с наценкой и считали себя, чуть ли не полу Богами, а здесь, с типично московским подходом извлекалась сверхприбыль. Машина нас вывезла! Через, пару километров - был устроен привал. Выпили портвейна – закусили. Вспомнили, про «своих больных» – продолжили путь. Санька на мгновение пришёл в себя, но после стакана вновь забылся. В монастыре уже было пусто. В гостинице тоже. Консьержки сказали, что «наши» выдвинулись в Ферапонтово и увезли с собой казённые графины, сохранность которых теперь их очень волнует. Откупившись бутылкой, мы сели за совет.
Обществу стала ясна картина - устав от томительного ожидания, остатки бригады во главе с шефом и со спиртом на борту «Волги» - отбыли на объект.
Мы стартовали следом. Вся дорога до Феропонтова, если двигаться напрямик составляет километров восемь, но это только пешком. Ехать же можно по двум другим дорогам. По  «старой»,  порядка двенадцати вёрст, а по новой, так будут все двадцать – зато качественный асфальт. По «новой», мы и поехали, соответственно регулярно останавливаясь для небольших привалов. В результате этих остановок, водитель надрался до умопомрачительного состояния и, добравшись до места – Бородавского озера, (Монастырь расположен на его крутом берегу) не сумел затормозить, и заехал прямо в воду. Передняя часть «Рафика» оказалась погружённой по водительское заднее место. Это ни в коей мере не расстроило шофёра, и он слегка искупавшись - примкнул к «нашим» живописно расположившимся на берегу. Шеф был в семейных трусах, украшенных цветочками, которые держались на нём благодаря подтяжкам. На голове у него был самый настоящий чепчик, неизвестно где добытый. На голой груди красовался дорогой галстук. На обеих девицах не было ничего вовсе. Иннокентий убедил их гармонично слиться с природой. Их водитель, полностью одетый, сидел напротив и плотоядно улыбался. Николай спал богатырским сном, вытянувшись во весь свой прекрасный рост. На него было наброшено полотенце, на котором лежала закуска. Причём, изрядный «шмоток» одесской колбасы, совпадал по своему месту нахождения с самой любопытной частью мужского организма.
  Мы выгрузили ящики с выпивкой и бОльшую часть разместили в воде для охлаждения. Через некоторое время, к пирующим приблизился местный сторож Палыч. Он был зол и хром на правую ногу. Подойдя, бывший Ворошиловский стрелок обрушился с праведной критикой, на то, что мы себе позволяем ввиду исторического памятника пятнадцатого века. На что ему был предложен полный до верха стакан. Палыч не стал себя дважды упрашивать – стакан употребил, но нападать стал более жестоко, привлекая в свидетели святых угодников, туристов, их близких родственников женского пола и водителя волги, который будучи одетым в пиджак и брюки производил на сторожа благоприятное впечатление. Первым не выдержал Вячеслав Андреевич. Встав и хлебнув из своего стакана, он закрутил такое изысканное выражение, что мы, да же не сразу сообразили, кто кому, в Славиной интерпретации, доводится, и по какой родственной линии. Палыч обиделся, и, затаив не «доброе», уковылял на свои исходные рубежи. В это время вологодский шофёр, пригласил одну из девиц, прокатится на лодке стоявшей неподалёку. Та, не подозревая подвоха и веря во всё прекрасное – согласилась. Заливаясь нездоровым румянцем и отчаянно пыхтя, сластолюбец налёг на вёсла и вскоре скрылся за камышами. Слава похлебал ещё портвейна, немного пофилософствовал на тему удачного выбора места Ферапонтом для размещения монастыря, и почил праведным сном, накрыв голову рубашкой. Ещё через несколько минут, донеслось уже знакомое пыхтение – это грёб назад неудавшийся ловелас. На его багрово красной щеке радикально фиолетовым цветом отливали четыре борозды оставленные молодыми и крепкими ногтями, того дитя, которое стремилось к «прекрасному». Так же роковой цвет виднелся и на шее, где были замечены криминальные рубцы. «Камышами оцарапался!» - молвил страдалец рулевого колеса. Мы ему посочувствовали: «Какой же нравственный камыш пошёл в этом сезоне!» В это самое время, к спящему Вячеславу приблизился Палыч. В руках у него было здоровое деревянное весло. Подобно библейской Юдифи отсекающей спящему персидскому вождю его мозговой центр – сторож нанёс роковой удар. Слава продолжал мирно посапывать. Палыч растерялся. «Это у него болевой шок, минут через пять кончится», - констатировал Валера и налил убийце стакан – «Иди, помянём!» Палыч подхромал. Вид у него был обескураживающий. Валера дал ему стакан и отрезал ломоть от колбасы - лежащей на «Николином» инструменте. Сторожа перекосило: «Ему же больно!» - вскрикнул правозащитник. «Ничего, он уже ничего не чувствует, ты же, его, то же веслом тронул, когда замахивался - или не заметил?» - не меняясь в лице, резюмировал мой первый реставрационный наставник. Палыча перекроило ещё больше. Он залпом осушил стакан со спиртом, понюхал колбасу, отметил, что именно колбасой и пахнет, и рухнул не то в обморок, не то в праздничное забытьё.
  Вверху по дорожке ведущей к воротам монастыря местный экскурсовод вёл новую группу туристов. «Посмотрите налево, перед вами жемчужина русского севера Ферапонтов монастырь, основанный в пятнадцатом веке, в котором находятся знаменитые на весь мир фрески Дионисия и его братьев» - казённым тоном присущем всем экскурсоводам и искусствоведам, чеканила давно перезревшая барышня. «А теперь взгляните направо, это московские реставраторы – пьют с самого утра!», - продолжала она тем же гнусавым тенорком. Как ни странно, но эта реплика разбудила Вячеслава. Он встал, безумным взором проводил экскурсию, а затем выдавил из себя следующую фразу: «Выпил вроде бы немного, а орех болит…»,- при этом он держался, ясное дело, за голову. Следом «очухался» и Николай. При первом же его движении, весь закусочный натюрморт был порушен. «Стой, ты длинный!» - «рявкнул» шеф, подхватывая колбасу – но рука реставратора на этот раз изменила своему хозяину и он схватил своего подчинённого за то место, которое было под продуктом питания. Никола взвыл. На его крик очнулся сторож. «Где я? Уже на небе?» - прозвучал его осипший голос. «На нём, а где же ещё!» - подытожил Валерий.
  В этот самый момент к нам приблизился пожилой мужчина.
Одет он был, несмотря на жару, в длинное бесформенное пальто. На голове находилась широкополая фетровая шляпа. Лицо старца скрывала пышная борода. «Слава господу нашему Иисусу Христу», - сказал он подойдя. «Во веки веков», - нестройно отвечали некоторые из нас. «Простите меня, что отвлекаю вас от столь серьёзного дела, но займу, я, ваше внимание лишь одно мгновение», - продолжил незнакомец.«Да, ты присаживайся отец, выпей с нами – отдохни», - пригласил Вячеслав. «Благодарствую, за приглашение»,- отвечал путник, но присаживаться не стал, и продолжил, не обращаясь ни к кому конкретно:
«Близок, близок конец! Наступают новые времена, в них произойдут грозные и небывалые доселе на земле события, когда сами стихии изменятся, и законы времени поколеблются. Поистине люди придут в такое дерзкое безумие против Создателя своего, что время не выдержит и побежит: день будет вращаться, как час, неделя – как день и годы – как месяцы. Ибо лукавство человеческое сделало то, что и стихии стали напрягаться и спешить, что бы скорее окончить проречённое Богом число для восьмого числа веков. Наступило время сына погибели – Антихриста!».
  Мы сидели молча, и только булькало вино, которое Слава давно уже переливал через край стакана. «Вы его слуги, и деяниями своими множите его свиту, и без того великую», - закончил старик, обведя всех ясным и чистым взором, перед которым захотелось почему-то зарыться под землю. Повисло гнетущее молчание. Первым его попытался нарушить Валера: «Отец, спорить не станем – грешны, но не до такой же степени. Мы, бедные реставраторы, и своим трудом – приобщаем людей к вечности, которую для них и сохраняем. Старец повернулся к говорившему:
«Ты обращаешь в дурман да же то, что дают для работы, в грехе можно покаяться, но жить этим нельзя. Нельзя идти по дороге, у которой нет окончания. От одного греха к другому, да же через покаяние – увы, не спастись. Тлен и разврат вы несёте, а не приобщение к просветлению человеков», - закончил он голосом - проникшим под кожу, словно ледяные щупальца, вытягивающие из тебя все душевные соки. Хмель слетел со всех разом. Девушки сидели уже одетыми. На шефе появился, невесть откуда, взявшийся пиджак. Пауза длилась неопределённо долго. Наконец старец повернулся к нам спиной, и сделал несколько шагов в сторону монастыря. «Сделайте свои жизни, такими, что бы, не было стыдно перед больным ребёнком, добывающим пропитание ещё более больной матери», - сказал он напоследок. Затем старец взмахнул рукой, и как-то сразу зарядил такой сильный дождь, что в считанных метрах ничего не было видно.
   Мы бросились собирать пожитки в «затопленный» «Рафик», и никто не заметил, куда делся старик. Дождь закончился так же внезапно, как и начался. «Рафик» вытаскивали вначале «Волгой», затем руками, и, наконец, Палыч, в знак примирения, умудрился пригнать трактор. Дело сдвинулось, и вскоре, микроавтобус уже стоял на дороге. Каково же было наше удивление, когда он завёлся, чуть ли не со второй попытки. Но ещё большее удивление и восторг вызвала гигантская, сочная радуга – развернувшаяся над самым монастырём, и тем местом, где, скорее всего, и скрылся старец. Возвращались молча, лишь иногда пытались шутить над Санькой, который так и провалялся в наполовину затопленном автомобиле, но к счастью вперёд ногами. Не зря говорят, что у влюблённых и пьяных свой ангел хранитель.
                Эпилог.
  Пришедшие на смену относительно спокойным восьмидесятым – девяностые, принесли действительно страшные времена. Жизнь менялась на глазах. Не буду перечислять трагические события – вы и так про них всё прекрасно знаете. Удивительные преображения произошли с моими друзьями по реставрационной бригаде. Начну с Вячеслава. Он, по-прежнему –  реставрирует. Работает в московской области. Ездит по приходам и буквально за даром предлагает свои услуги. Молва о нём, как о добровольном чудаке, давно бродит, по нашим кругам. Многие крутят у виска, некоторые пожимают плечами – дескать, с его-то талантами да задаром… Николай стал старостой одного из московских приходов. С его появлением в храме дела пошли намного лучше. Едва начатая реставрация получила хорошую материальную подпитку. Были привлечены бескорыстные спонсоры, и умелые руки.
Шеф занялся научно - писательским делом. Он издал несколько серьёзных трудов по реставрации. Сейчас он максимум своего времени уделяет ученикам. Валерий, который, кстати, оказался настоящим внуком генерала белой армии Кутепова – ныне служит в Нижегородской епархии. Он занимает солидную должность, и за памятники старины в этом уголке страны можно быть спокойными.
Ваш покорный слуга, так же попытался найти себя, а удалось ли это ему – судить Господу одному. И Вам дорогие читатели.
                Август                2003.