депрессия

У меня классическая депрессия.

Копится. Копится. Затем слова, острое непонимание, обида, и стоп-кран сорван.

Я мечтаю уйти на дно, но я не знаю, где оно, это дно. И все, что я могу в городской квартире – лечь на пол, слившись с небрежно уложенным на бетонный пол ковролином.

Мне хочется стать филиппинским хилером – голыми руками без скальпеля достать свои подрагивающие от боли внутренние органы и пульсирующие кишки. Отнести в ванную и прополоскать в розоватом растворе марганцовки. И уже без признаков воспаления вернуть на место, проследив как смыкаются клетки ткани.

Я прикрываюсь трилистниками Иннокентия Анненского: дымный, подвядший, кошмарный, забвения, одиночества, замирания… Оборачиваюсь его «мучительными сонетами», проваливаюсь в «складни». Со смешным детским мазохизмом повторяю строчки: «и верю: вновь за мной когда она придет – меня не будет»...

У меня жесточайшая бессонница. Сплю я только в метро, пугая других пассажиров полным провалом – со слюнями и безумным взором от резкого пробуждения в тормозящем составе.

От бесконечных ночных бдений к утру меня преследуют стеклянные глаза Гофмановского Песочного человека, приглашая в Огненный круг.

Динамики музыкального центра обречены выдавать только масонскую музыку Яна Сибелиуса, захлебываясь симфониями и надолго зависая на скрипичном концерте D-minor.

Я перестаю есть. Сегодня попыталась найти штаны, способные удержаться на бедрах, но за неимением таковых пришлось пробивать на ремне новые дырки. На работе, к вящему удовольствию коллег, прыскающим в рукав, сердобольная бабушка-посетительница протягивает конфетку – скушай, дочка, совсем тощая. Но запах пищи невыносим – он принадлежит маскулинному миру...

Я перекатываю в руке яблоко, недоумевая, как эту тяжелую глянцевую поверхность возможно пробить зубами, как деснам смириться с этой резко пахнущей мякотью, и как, наконец, совершить первое глотательное движение. Поборовшись с райским плодом, откладываю до лучших времен.

Основательно подорванный инстинкт самосохранения робко напоминает, что все же пора выбираться из мутной трясины болота, однако, Мюнхаузен из меня неважный.

У меня нет рычага, ровно как и точки опоры.

Скажи же мне, что я должна выплыть... Что тебе это важно... Пожалуйста...