Дорогой Гитлер

                *    *    *

Елена торопливо поцеловала меня и выскочила из машины. Она долго возилась с кодовым замком парадной: у неё никак не получалось нажать одновременно на три кнопки.

 Перед тем как скрыться за дверью  обернулась. Улыбнулась и помахала  рукой.

 Может, не стоило торопиться, — засомневался я, — ничего страшного бы не случилось, познакомься мы с её сыном чуть позже.

                *    *    *

Наши отношения с Еленой начались  в июле и находились как раз в той стадии, когда едва возникший союз мужской и женской плоти невыносимо сладок и манящ. Нам уже были известны предпочтения друг друга,  и  можно было без напряжения обсуждать неприемлемое.

 Людям не интересно знать, кем они являются в действительности. Намного приятнее изображать из себя тех, кем они могли бы стать. И только любовь учит нас грусти.

 А два часа назад никакой печали не было и в помине.

 Сосредоточенно исследуя внутреннюю поверхность бедра любовницы, я обнаружил крошечный островок волос, непостижимым образом уцелевший при недавней эпиляции.  Невнимательность косметолога произвела неожиданный эффект – мне захотелось выпотрошить Лену, словно  копилку.

 — Взбирайся на меня, моя Европа, —  промычал, дурачась.

 Ощущая себя божественным быком, с Еленой на спине, я ринулся  в постельную пучину спальни.

 Мы долго тянули пронзительную и нежную мелодию. Не боясь сфальшивить, солировали поочередно,   внимательно прислушиваясь к дыханию партнера.

 Совершенная каллиграфия линий её живота завораживала. Воздуха не хватало, и я не выдержал, сорвался на молчаливую пытку. Мои шлепки и укусы, однако, только ускорили капитуляцию Елены. Усмиренная, она застыла  рядом. Переполненная безрассудством, словно скрипка легкого дерева в конце гастролей.

 Недвижный, я пристроился возле её парящего тела. Распростерся с закрытыми глазами, отмечая, как  просачивается в душу безмятежность.

 Так и лежали, впитывая тишину. На какое-то время я даже решил, что влюблен.
 Любопытное августовское солнце оценивало проделанную  нами работу.

 — Вот ведь удивительно! —  подал я, наконец, реплику.
 
— Молчи! — Елена накрыла мой рот ладонью, — Молчи, я знаю, что ты скажешь.

Она потерлась щекой о плечо.

 Я открыл глаза и обнаружил, что её зрачки начали  голубеть.

 На лице Лены играла странная  улыбка.

 — Квартира, в которой я хотела бы жить, должна удовлетворять всего двум условиям, — мечтательно произнесла она.

 — Каким? — лениво поинтересовался я.

 — Принципиальны  вид из окна и рисунок обоев.

 — Соответствует ли им моя нора?

 Елена не ответила.

 — Отвернись, я хочу  одеться, — попросила она.

— Не буду.

 — Ну, пожалуйста.

— Иначе пронзишь меня стальным взором?

  — Не поняла?

 — В обычном состоянии твои глаза отливают лазурью, — объяснил я. — А когда ты волнуешься, они приобретают пепельный оттенок.  И во время близости, кстати, тоже. 

 Я медленно и невесомо провел ладонью по её груди.

 — До чего ужасно жить без любви, — выдохнула Елена.

 — Да и с ней не проще, — кивнул я, обнимая и прижимая к себе молодую красавицу.

 — Не хочу, ни с кем не хочу делить тебя, — затараторила она. — Ни с другой женщиной, ни со славой.

 —  Перестань, какая слава у актёришки, прозябающего  на вторых ролях.

 — Я слабо разбираюсь в театре, — Елена принялась решительно выбираться из моих объятий, — но, должна признать, в твоей игре присутствует что-то гипнотическое. Где-то читала, подобное действие оказывал на женщин Гитлер.

— Скажешь тоже, — довольно усмехнулся я.

 
                *    *    *

Елена задерживалась. Очевидно, разговор с бывшим мужем складывался непросто.

  Я сидел в своем стареньком фордике и злился. Злился на себя, на Лену и на её ребёнка.

 Совсем близко от машины прошла симпатичная девушка. Я проводил её оценивающим взглядом. Походка у юной кокетки была что надо - прямая спина, неподвижные шея и голова, волнующее покачивание бедер. Перед тем, как повернуть за угол, она оглянулась.

«Нужна ли мне ответственность за чужих людей?» — в который раз переспрашивал я себя.

                *    *    *

Когда они вышли из подъезда, я выбрался из машины навстречу. Боковое зрение отметило  дрогнувшую портьеру в окне третьего этажа.  Чужое любопытство всего лишь позабавило.

 — Познакомься, сынок, — едва дрогнувшим голосом произнесла Елена. — Это. Это ...

 Она замолчала и посмотрела на меня. Её глаза заметно посерели.

 — Дэн, — я заставил себя улыбнуться и протянул мальцу ладонь. — Не сомневаюсь,  мы станем настоящими друзьями. Такими же, как с твоей матерью.

 Мальчишка взглянул исподлобья и медленно, словно нехотя, пожал мою руку.

 На его сухом костистом лице, с маленькими колючими глазами и скудным подбородком,  читалась откровенная неприязнь.

 Сын  мало походил на мать и этот факт, непонятно почему, огорчил.

 Я молчал, ожидая пока испарятся демоны раздражения. Захотелось показать маленькому негоднику трюк с пропажей и последующим волшебным обнаружением его вещи. Вещи ценной,  много для него значащей. И чтобы фокус не удался.

 — Денис - мой очень близкий друг, — наконец пришла в себя Лена. — Мне бы очень хотелось, ребята, чтобы вы нашли общий язык.

 — Найдем, — преувеличенно бодро пообещал я.

 — А ты как думаешь, Максим? —  Елена обняла сына за плечи.

 Тот не реагировал. По-видимому, хорошо вошел в роль.

 — Сколько тебе лет, Макс? — равнодушно спросил я.

 — Семь, — еле слышно выдавил из себя упрямец.
 
— Ну что, поехали в «Макдоналдс» на Московском? — предложила чуть воспрянувшая Лена. — Никто не в курсе,  он работает по выходным?

— Не знаю, не уверен, — вздохнул  я.

 Конечно же, я знал график работы сетевого ресторана. Просто отвечал на вопрос, заданный себе в машине.

                *    *    *

Разогнаться не получалось и мы рывками перемещались от светофора к светофору. Никто не произносил ни слова. Елена сидела рядом и кусала губы. Её сын хмурился на заднем сидении.

 — Расскажи, Макс,  кем хочешь стать, когда вырастешь? — нарушил я молчание.

— Писателем, — буркнул в ответ мальчишка.

— В этом случае тебе нужно  много читать. А ещё, учиться видеть.

— Прежде всего, Максим, ты должен научиться писать письма, — принялась размышлять Елена. Любому адресату. Человеку, животному, сказочному персонажу  и даже неодушевленному предмету - любому.

 — Например, Гитлеру, — не сдержавшись, вставил я.

— Хоть бы и ему, — как будто споря, медленно произнесла  Лена.

Проехав поворот на Ленинский,  начали высматривать место для парковки.

 — Так как тебе  обои в моей квартире? —  вспомнив, спросил  я.

 — Разве  проблема заменить их? — удивилась Елена. — При необходимости.

 Когда машина  остановилась, она бодро выскочила из салона. Открыла заднюю дверь, подала сыну руку.

—  Идите, занимайте  очередь, — попросил я. — Сейчас буду.

 Провожая их взглядом, анализировал  свои чувства.

 Неужели всё дело в  мальчишке? — размышлял я. — Ведь нам так замечательно с его матерью!

Вспомнились слова нашего режиссера. Чтобы разлюбить достаточно иногда комариного укуса, - любил повторять старик. А я ещё не понимал, что тот имеет в виду.

 
                *    *    *

Я успел вовремя, перед Леной как раз рассчитывалась компания студентов.

Максиму мы заказали чизбургер, картошку фри и колу. Его мать ограничилась биг маком и кофе. Себе я не взял ничего.

 — Что-то случилось? — удивилась Елена.

 — Понимаешь, — я опустил глаза, — позвонил режиссер. Мне нужно срочно ехать на репетицию.

 Выйдя из ресторана, я вдохнул полной грудью и неторопливым шагом направился к машине.

 В том, что окна моей квартиры выходят на больничный крематорий, — улыбался я, — оказывается, тоже есть свои плюсы.

 В салоне едва уловимо пахло туалетной водой.  Недорогой «Барберри», которую я подарил Елене неделю назад.

 На заднем сидении валялся  сложенный пополам листок бумаги.

 «Дорогой Гитлер, — было заметно, как старался мальчишка, однако печатные буквы  всё равно наползали друг на друга. — Пожалуйста, не начинай войну. Иначе  моя мама снова останется одна»