За Сталинград! Одна жизнь не считается

фотография: "Девушки 487-го истребительного авиаполка".

День Памяти.
22 июня 1941 года немецкая армия вторглась на территорию СССР, и началась Великая Отечественная война…

* * *

Прошел год.

И вот… я снова возвращаюсь к качелям на детской площадке. Февраль и плюс два.

И вот… я снова раскачиваюсь в такт своей жизни…

В феврале идет дождь, в глазах стоят слезы… и все же - февраль - плакса.

Одна жизнь по сравнению с другими не считается.

Одна жизнь. За спиной Сталинград.

Одна жизнь. Руины.

Одна жизнь. Но я не сдаюсь.

Одна жизнь по правде, ведь, не считается?

Мы больше не встретимся.

И, может быть, я вернусь с войны… и так же как сейчас с горечью во рту сделаю глоток теплой водки, вытру тыльной стороной ладони губы и скажу – Давай еще по одной. – И потом на чужих могилах, для себя я клочок земли заговорю. – Что же ты солдат горькую пьешь? И плачешь?

1943
2 февраля, вторник
ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО

Утренее сообщение:

"Войска Донского фронта истребляли разрозненные группы гитлеровцев, оказывающих сопротивление севернее Сталинграда. После артиллерийского обстрела опорных пунктов противника бойцы Н-ской части заняли ряд вражеских дзотов и блиндажей. Захвачены пленные."

За это можно все отдать.

За любовь? За второе февраля, сорок третьего.

Я встаю с дивана и делаю запись в дневнике, что любовь - это благородное героическое чувство. Да-да. Вот так. И потом, шатаясь по квартире, задаю себе вопрос. – Зачем ты жив? – не "почему", а "зачем". И ответ на этот вопрос уже не важен. Но я спросила бы у тебя. – Зачем я! жив! – и ты тоже не найдешь нужных слов, оставляя меня в темноте, ты тихо закрываешь дверь и уходишь. Я стою в полном одиночестве и понимаю, что все это время беспощадно воровала у тебя кусочки жизни, чтобы наполнить свою, боясь лихорадочных приступов пустоты.

Ты вернешься не ко мне. Я тебя не жду. Ты слышишь, не жду?!

Я отпускаю тебя. – Что же ты солдат пьешь теперь и плачешь?! Пьешь и плачешь!!!

Вечернее сообщение:

"Войска Донского фронта севернее Сталинграда продолжали истреблять сопротивляющихся гитлеровцев. Нашими частями в течение дня уничтожено свыше 1500 немецких солдат и офицеров. Количество пленных растет с каждым часом и во много раз превышает число убитых. Захвачены также большие трофеи, которые подсчитываются."

Я промолчу и слез моих ты не увидишь никогда.

Находясь с тобой в обеденное время от работы, я устало ем печенье, так заботливо тобой завернутое в красную салфетку.

"Не над чем нет контроля, если говорить о женщине и ее интересах." - думаю я и даже не подозреваю, что ты наблюдаешь за мной. Ты не знаешь, как сложится моя жизнь. Ты боишься об этом думать. Я вздыхаю. Смотрю на людей, думаю о их судьбах и о том, что станет со мной через месяц, другой, когда у меня не будет совсем денег и работы. Без работы я не смогу платить за свое жилье, я не смогу покупать тебе подарки. У меня не станет будущего, но сейчас мне очень хочется мяса и хлеба, просто хочется настоящего хлеба, пусть даже черствого. Я давно заметила, как ты на меня смотришь, взвешивая все "за" и "против" нашего допустим, гипотетического существования. Не утруждайся, с улыбкой я перехватываю твой взгляд – там много "против". Ты хочешь знать, что станет со мной, когда тебя не будет рядом? Но тебя и сейчас со мной рядом нет. У тебя другая семья – это я пока с тобой рядом. Я уеду. Не знаю куда. Буду путешествовать по России. Летом тепло. Считай, мне просто не повезло, и жизнь меня в шторм выбросила за борт. Одними губами я произношу, что люблю тебя, но в этот момент ты отворачиваешься. И через несколько дней мы расстаемся навсегда.

 
...А солдат был убит, потому что одна жизнь не считается!

За это можно все отдать!

 
"Что, фрицы, Гитлер капут?" - насмешливо бросила сталинградка в колонну пленных, медленно пересекавших улицу города. "Нет, матка, - донесся ответ, поразивший горожан, - и Гитлер не капут, и Сталин не капут. Дойче солдат капут, и русиш солдат капут!"

04.02.08г.


* * *
 
Ты улетаешь во Францию. Я остаюсь. Ты плачешь…

Я больше не улыбаюсь.

Я позволяю теперь идти тебе рядом, и нет больше писем.

Ты поднимаешься по трапу, а я смотрю на твои часы, которые на моей руке. Три месяца назад я дала им новый ход времени, теперь это не проза, а настоящая реальная жизнь. Вот и все! окончен наш роман. Разумом, сердцем я не хочу ничего понимать. Мне плакать хочется. И вот уже несколько дней я не встаю. Мое тело скучает по тебе.

- Я буду ждать тебя до субботы, ты слышишь?! - и думаю, существует ли в мире кладбище самолетов? - то я хочу быть непременно самолетом, чтобы ты рукой прикасалась к моему фюзеляжу, гладила его, нежила кончиками пальцев, и двигатели бы мои урчали в ответ на твои легкие касания.

Тебе повезло с погодой. Небо чистого голубого цвета. Весь полет ты будешь вспоминать мои глаза и мою грусть… и то, что я не железный… а ты, ты свободна от меня.

 
- Не пиши и не звони мне вечером в будничные дни и выходные. Я не одна живу, у меня семья. Я не хочу, чтобы мне задавали лишние вопросы.

Я смотрю в пол. Каждая твоя фраза, правило, просьба причиняют мне боль. Кто дал право тебе, так меня мучить? Зачем ты мне все это говоришь, заранее зная, то я никогда тебе не позвоню… И совсем скоро я найду в себе силы не писать тебе письма, не желать "доброе утро" и "спокойной ночи" перед сном. - Но я тоже хочу, чтобы у меня была семья, - говорю я тебе. - Почему ты не можешь быть моей семьей? - Глупенький, ты и так уже во мне. - У меня случается истерика и я забываю русские слова и перехожу на французский язык даже в смс.
 

- Я буду для тебя всем…

 
- Солдат, может еще по одной за Сталинград?! Ведь жизнь твоя не считается. Дойче солдат капут, и русиш солдат капут!