Чур меня, чур!

…Из командировки Иван Семенович вернулся явно совсем в иную реальность. Вроде бы все было на своих местах: стены, мебель, вешалка в прихожей, жена. Но что-то неуловимо изменилось. Что-то витало в воздухе, ускользая от сознания Ивана Семеновича, тревожа его привыкшую к стабильности душу. Да и сам ритуал встречи, наработанный годами семейной жизни, сразу пошел как-то не так. Во-первых, жена встретила его не в халате и даже не в омолаживающей мерзопакостной зеленой дряни на лице. Во-вторых, вместо привычного – «Явился - не запылился?», она молча повисла у него на шее, отчего Иван Семенович застыл, нелепо растопырив руки, занятые пакетами с гостинцами. 

Потом, вообще, произошло нечто странное – он вдруг почувствовал, что губы жены клюнули его куда-то в подбородок, обозначая, по всей вероятности, уже почти забытый в этом семействе поцелуй. Пока окончательно растерявшийся супруг пытался сориентироваться в ситуации, жена откинула назад голову и томно прошептала:
- Ты устал?
- Мусор, что ли, надо вынести? – сделал последнюю попытку обрести привычную почву под ногами Иван Семенович. Женщина задорно рассмеялась, испугав его еще больше. Затем она развернулась и, призывно покачивая бедрами, скрылась в спальне… 

Мужчина заметался в узком коридоре, отчаянно ища выход. Теперь он очень хорошо понимал старого хомяка Фимку, впавшего однажды  в форменную истерику, когда его попытались осчастливить новой клеткой. Иван Семенович тоже хотел ту старую, свою собственную, знакомую до мелочей, реальность. Он рассердился и… проснулся. Несколько секунд, не веря своему счастью, мужчина жадно вслушивался в тихое похрапывание супруги. Потом облегченно улыбнулся. На всякий случай перекрестился. Еще раз покосился на жену, чья голова привычно ощетинилась разноцветными бигуди. Блаженно улыбнулся, прошептал «Чур, меня, чур!» и снова заснул…