Поэт

               
               

      Он сидел в безлюдной аллее парка и, морща высокий лоб, что-то писал на клочке бумаги. Причём писал так, как, наверное, пишут поэты, когда их посещает Муза, когда снисходит на них вдохновение. Вот он закатил глаза к небу, задумчиво прикусил губу, потом куснул кончик карандаша и быстро-быстро застрочил на бумаге.
      - Нашёл удачную рифму, - порадовался я за него и стал подсматривать за ним дальше.
      Он не замечал ничего вокруг. Он весь был во власти нахлынувших на него образов, сравнений, метафор. Как интересно было наблюдать за ним. Ведь труд поэта внешне совсем незаметен – в этом его принципиальное отличие от любого другого труда, скажем, токаря, слесаря, дровосека. Их работа всегда на виду. Каждому ясно: человек вытачивает шайбы, человек колет дрова. А писатель? Поэт? Сидит себе, смотрит перед собой и что-то записывает. Да и то: хорошо ещё, если хоть что-то записывает. А бывает, за весь день вообще ничего не запишет, зря над бумажным листком просидит. На другой работе за такое безрезультатное сидение явно прогул запишут. А поэту ничего. Поэт имеет право, потому как в моменты стихосложения он уже не жилец на земле, а витает где-то там, в облаках, он уже существо высшего порядка, время над ним не властно.
      С душевным трепетом я продолжал подглядывать за своим визави. Писал он, как я уже сказал, на каком-то клочке бумаги, и это ещё больше утверждало меня в предположении, что этот человек  поэт. Ведь сколько выдающихся произведений было записано на случайных клочках бумаги, салфетках, фантиках из-под конфет. Ибо истинный поэт творит не от сих до сих, а тогда и там, где ему стукнет в голову, где его настигнет лошадь с выразительной кличкой «Пегас».
      Моего поэта лошадь настигла в тенистой аллее парка, и теперь он сидел на уединенной скамье, сверкая огненным взглядом и мучаясь муками творчества. Мне со стороны хорошо было видно, как трудно рождались строки. Я как бы ощущал свою сопричастность его горению, я как бы приобщился к таинству рождения словесного чуда. Всё во мне полыхало, всё дрожало возвышенной дрожью. У меня уже не оставалось никаких сомнений, что он поэт, ибо кто же другой может на расстоянии так заразить своим настроением, так телепатически передать свой высокий душевный подъём.
      - А может он не просто поэт, – в какое-то мгновение подумал я. – Может, он поэт знаменитый. Может, его имя знает весь мир. Какая несправедливость. Любой, даже заурядный актёр, после двух-трёх кинофильмов, а то и одного, уже становится известным в лицо. А тут поэт – мировая величина, вселенская слава,бессмертные мысли,а сидит на лавочке, как простой пенсионер.
    Впрочем, настоящий поэт не ищет дешёвой популярности. Ему хватает и того, что его произведения…
    В этот момент порыв ветра вырвал из рук поэта листок, и он понёсся прямо на меня. Я молнией вскочил со своей скамейки, поймал листок и, прежде чем возвратить его владельцу, успел прочитать нацарапанные карандашом строки:
      Вермишель      - 10.50
      Гречка         - 17.80
      Кефир          -  4.20
      Маргарин       -  7.20
      Сметан…        - последняя строчка поэта осталась ещё недописанной.