Глава 2. Тайны пещеры

За этими забавами и застала их незаметно подкравшаяся ночь. Первая луна вскарабкалась на небосклон, намекая друзьям, что пора отправляться домой. Ужинать не хотелось ни тому, ни другой. Они уселись напротив разожжённого камина: Пат – нынче сиамским котом, а Нора… Норой, так как выбора ей никто не предоставил. Глядя на разгорающийся огонь, каждый из них мысленно бродил неизвестно где… ну, – почти неизвестно… Но через пару минут, полностью сосредоточившись на пламени, Нора стала подмечать в языках огня образы, явно не имеющие к ней отношения. К их появлению она не прилагала никаких усилий.

- Пат, это ты «рисуешь» картинки в пламени? – шёпотом, боясь разрушить магию минуты, спросила она.

- Наверно я… больше ведь здесь никого нет. Но я никогда раньше не пробовал ничего подобного… - отозвался кот.

А в пламени – от горизонта до горизонта – плескалось море, из волнующейся водной шири которого возносилась скала. Ничем не примечательная пустынная скала, довольно высокая, но и только. Картинка исчезла, когда Пат «заговорил». Его мысли текли настолько ровно, что легко складывались в связный рассказ:

- Я знаю эту скалу… Она далеко отсюда – почти день пути. Иногда я оказываюсь там помимо своей воли: что-то влечёт меня туда… Ели возле скалы нырнуть, можно обнаружить вход в пещеру. Внутри пещеры есть воздух, но дышать там становится всё труднее и труднее. Я ночую в пещере, превращаясь в какое-нибудь очень мелкое животное – вроде мыши или ящерицы.

Днём я, как ты видела, живу в море – драконом, дельфином или любой рыбой, но ночью мне почему-то необходимо принять «сухопутный» образ. Однажды я попробовал остаться в воде и на ночь, но чуть не утонул: сил едва хватило на то, чтобы проплавать до рассвета. Днём же – всё наоборот: нужна вода, иначе я задыхаюсь, как выброшенная на берег рыба. Почему так происходит, я не знаю. Но так оно есть, и изменить что-либо невозможно. По-моему, так было не всегда, но я не уверен, может, и ошибаюсь. Так вот: рядом со скалой я оказываюсь с непонятным постоянством. Вроде и не собираюсь туда плыть, а вот поди ж ты… Внутри пещеры есть какие-то предметы, но, будучи мышью или ящерицей, я не могу их разглядеть: они слишком велики для осознания такого маленького существа. Каждый раз я боюсь, что очередная ночёвка окажется последней – дышать там будет невозможно, и единственное на свете место, к которому я привязан, станет недоступным.

Пат замолчал. Картинка опять появилась в пламени, и какое-то время ещё вырисовались: одинокая скала среди моря и подводный вход в пещеру; потом всё исчезло.

Размышляя над услышанным, Нора предположила, что в этой пещере, возможно, спрятан ответ на загадку превращений Пата. Да и поверить в то, что у него никогда не было иного занятия, нежели без конца бороздить водные пространства в облике дракона, – как-то не получалось: что-то внутри девушки противилось принятию такой участи для нового друга.

Вторая луна заглянула в открытое окно, напоминая о времени и о необходимости ночного сна, разлучая друзей до рассвета. Пат перебрался на мягкий стул, а Нора поднялась к себе в спальню и улеглась в постель, долго ворочалась не в силах заснуть. 

Нора думала о том, насколько явным было изменение образа мыслей Пата в минуты, проведенные ими у камина. Казалось, что на это время проснулось очень разумное существо. Рассуждения весьма отличались от обрывочных мыслефраз беспокойного пса. А поведанный рассказ – будоражил воображение и не давал успокоиться.

Усталость, наконец, взяла своё, и девушка уснула. Перед рассветом её разбудил лай Пата, готового к новому путешествию и настаивающего на ритуале прощания. Они вместе добрались до розового пляжа, где вдруг – совершенно неожиданно для самой себя – Нора взволнованно проговорила:

- Патуля! Миленький! Возьми меня с собой. Давай сплаваем к твоей скале, так хочется посмотреть, что там в пещере.

Пат утвердительно мотнул головой, и они вдвоём вошли в море. Через мгновение рядом с Норой вынырнула голова дракона, длинная шея уходила вглубь, а чуть в стороне из воды торчал гребень плавника. Девушка попыталась ухватиться за него, но тщетно. Гребень оказался ужасно скользким, как и спина, куда она старалась взобраться. Барахтаясь вокруг неподвижно зависшего в воде Пата, Нора начала понимать всю авантюрность своей затеи, только вот отступать было не в её привычке.

Попросив Пата подождать, девушка бегом вернулась домой и отыскала припрятанную на чердаке толстую верёвку. Переоделась в короткое платье, перекинула через плечо холщовую сумку, предварительно сунув в неё свечку: зажечь огонь щелчком пальцев – Нора умела смалу, а вот то, чему предстояло гореть, следовало прихватить. По пути к морю, она на ходу соорудила из верёвки нечто похожее на поводок с ошейником, опоясала другим концом талию и так вошла в воду. Терпеливо дожидавшийся Пат покорно подставил голову, позволяя надеть ошейник. Нора ухватилась покрепче за верёвку, и они отправились в путь. Только тут девушка поняла, насколько могуч её спутник. Для него не составляло никакого труда буксировать свою пассажирку. Ей же самой путешествие давалось нелегко. Она быстро уставала, и Пату приходилось останавливаться, чтобы Нора могла передохнуть. Правда, прохлаждаться подолгу он ей не позволял, стремясь добраться до места к заходу солнца. Но последнюю милю Пату пришлось всё же проплыть в темноте, сливающимся с нею большим чёрным псом.

Пристав к скале, путешественники позволили себе немного передохнуть. А затем Пат нырнул, увлекая за собой в глубину спутницу, держащуюся за его шею и практически ничего не различающую в ночной воде.

Пёс протащил девушку через проход, и, спустя несколько секунд, друзья вынырнули внутри пещеры. Нора нащупала ногой ступени и осторожно выбралась из воды. Пат уже сновал мышью, попискивая у неё под ногами.

- Не раздавить бы, - подумала девушка, настороженно пытаясь хоть чуть-чуть освоиться. В спёртом воздухе дышалось трудно. Темнота стояла кромешная, но зажигать свечу, Нора не спешила. Поднимаясь по ступеням на ощупь, придерживаясь рукой за стену, путешественница добралась до более широкого пространства. Узкий, короткий коридор закончился.  Двигаться без света дальше стало страшно – мало ли что там впереди. Нора остановилась и прислушалась. …Слушай, не слушай, но и без того ясно, что в пещере – кроме мыши на первой сухой ступеньке (поближе к выходу) да её самой – никого нет.

Зажжённая свеча развеяла часть тьмы. Стали видны сбоку вдоль стены стеллажи с множеством старинных книг. Сделав осторожно пару шагов и подняв свечу повыше, Нора разглядела длинный стол, заваленный бумагами. Стол занимал середину комнаты. К нему девушка и направилась.

Бумаги оказались рукописями. Листы пожелтели, чернила (если это были чернила) выцвели, и понять что-либо по отдельно сохранившимся словам вряд ли бы получилось. На краю стола, неподалёку от возвышающегося подсвечника, лежала открытая исписанная тетрадь. К столу был придвинут на удивление хорошо сохранившийся громоздкий стул, на который Нора присела, пристроив в подсвечник предусмотрительно прихваченную свечу.
- Так… похоже, чуть тронь и развалится, - подумала девушка, разглядывая тетрадь. С верхней страницы на неё смотрели совершенно незнакомые буквы. Аккуратно, чуть коснувшись, Нора попыталась перевернуть верхнюю страницу, но та отвалилась и осталась в руках. Пришлось положить её на край стола. Со второй произошло то же самое. Девушка разложила листы вдоль стола и стала рассматривать их, всё больше и больше огорчаясь. Даже сохранные части текста, написанные незнакомыми буквами, не становились понятнее, сколько их не разглядывай. Последний лист, исписанный другим почерком, отличался от остальных ещё и цветом чернил. Вот собственно и всё, что можно было сказать в итоге маленького исследования.    

Разочарованно откинувшись на спинку стула, девушка обвела взглядом помещение. Кладбище информации. Место, наверняка, содержавшее ответ на неразрешённую загадку… Оно, казалось, смеётся над Норой. Груды полуистлевших книг по-змеиному шипели со всех сторон: опоздала. А может, это кровь стучала в голове от недостатка чистого воздуха. Взгляд, обойдя комнату, вернулся к столу и задержался на еле теплившемся пламени, крошечный язычок которого грозился вот-вот потухнуть, оставив исследовательницу в темноте. Вот огонёк мигнул… но почему-то вместо того, чтобы стать меньше – слегка подрос. В пляске пламени замелькали картинки, сменяющиеся с такой быстротой, что толком разглядеть их – а уж тем более осмыслить – никак не получалось…

Понимая, что сейчас она безвозвратно губит рукопись, Нора всё же подняла подсвечник и поставила на первую страницу тетради. Страница рассыпалась. Пламя успокоилось. Огненные картинки отобразили содержание. Листы оказались частью дневника человека, жившего много лет назад. И, с помощью столь своеобразной техники, Норе удалость прочесть все страницы (узнав, впрочем, не слишком много).   

Выяснилось, что когда-то здесь, посреди моря, лежал цветущий остров. Со всего света сюда приходили корабли, груженные заморскими товарами: шёлковыми тканями, пряностями, исключительной красоты ювелирными украшениями, диковинными музыкальными инструментами, редкими книгами.

В живописном уголке острова стоял беломраморный дворец, и жила в нём удивительная молодая женщина. Она сочиняла музыку и писала стихи; песни, увезённые с острова, пели по всей планете. Музыканты, бывавшие в гостях у хозяйки дворца, почитали за честь исполнять её произведения…

Но вот о превращениях Пата в дневнике не было ни слова. Последняя страница поведала, что читающий эти записи должен отправиться на север и успеть туда к моменту стояния трёх лун над северным полюсом. Дополнение, написанное совсем другим почерком, смутило Нору, поймавшую себя на мысли: сколько же стояний лун прошло с тех пор? – но додумать она не успела.

Дышать становилось всё труднее; пламя свечи, мигнув напоследок, погасло; и Нора, потеряв сознание, упала со стула. Очнулась она от резкой боли, кто-то цапнул её за мизинец на руке. Пат, почувствовав неладное, взобрался-таки по ступеням. Найдя спутницу лежащей без сознания, не придумав ничего другого, он укусил её за палец.

- Быть маленьким далеко не всегда удобно, - думал Пат, меняя обличие на собачье. 

Придя в себя, Нора села, но вот встать – уже не смогла. Кто-то тащил её за подол платья, и, сообразив, что это Пат пытается помочь, девушка поднялась на четвереньки, да так на четвереньках и добралась до лестницы. Спускалась Нора долго, переползая с одной ступеньки на другую. Голова кружилась. Сознание мутилось… Пытка, казалось, никогда не кончится, но всё когда-нибудь кончается… 

Очутившись в воде, девушка ухватилась за шею лохматого друга и только тогда поверила, что сможет выбраться из кошмара удушья. Нырнув, Пат вынес подружку на поверхность моря. На воздухе она почувствовала себя лучше, но ещё долго не могла разжать пальцы рук, вцепившиеся в лохматую шерсть.

Обратная дорога принесла новые мучения для Норы. Сначала ждали восхода солнца (благо, до него оставалось недолго). Потом дракон искал потерянную верёвку. Потом эта верёвка тёрла Норе руки, а когда руки уставали и отпускали проклятую верёвку – она норовила перерезать талию пополам… Ну, а потом – Нора мёрзла, стуча зубами в водах тёплого моря, и взору закрытых глаз представлялся посмертный морской ад, где её вымачивают перед съедением.

Наконец все страдания остались позади, измученная путешественница добралась до своей постели. Пат же, напротив, выглядел совершенно бодрым. Обернувшись котом, он умчался гонять мышей, а после восхода второй луны взобрался к Норе на кровать и, свернувшись клубочком у неё в ногах, уснул. На рассвете – потихоньку, чтобы не разбудить намаявшуюся подружку – соскользнул на пол и через пару минут исчез в море.   

Нора проспала до обеда. Встала, прошлась по дому, съела две сливы – одну золотистую, другую тёмно-синюю – и улеглась обратно. Девушка разглядывала потолок и думала: стоит ли рассказывать Пату о том, что узнала? Что это может дать, если всё-таки рассказать? – ведь про него она, в общем-то, ничего и не прояснила… Думала, думала и решила не рассказывать.

Остаток дня прошёл в тех же раздумьях. Нора погрузилась в них так глубоко, что пропустила заход солнца. Очнулась лишь в ту минуту, когда в дом влетел Пат, обеспокоенный отсутствием подружки на привычном уже месте. Примчавшись сломя голову, пёс забыл и о грязных лапах, и о неуклюжести большого собачьего тела. Кружа, заглядывая в глаза, хватая за подол, он тащил Нору к камину.

- Ага, ты тоже заметил, что тут думается лучше, - с улыбкой сказала она и щёлкнула пальцами над хворостом, сложенном в камине.

Пат не обратил никакого внимания на вспыхнувший огонь. Пёс ловил взгляд девушки и всем своим существом требовал рассказа о вчерашнем посещении пещеры. Не посмев обмануть надежды друга, Нора принялась рассказывать про всё, что ей удалось узнать и понять.

Вот теперь, Пат не сводил глаз с огня, притих и лишь изредка тяжело вздыхал. Когда же в пламени появился беломраморный дворец, по ступеням которого спускалась молодая женщина, державшая в руках что-то напоминающее мандолину, пёс встал и побрёл в угол комнаты, уложил голову между вытянутых передних лап и закрыл глаза. Нора подошла, села рядом и стала гладить лохматую голову, уговаривая как маленького:

- Ну, что ты… это ведь было очень давно… что тебя так расстроило? Не молчи, давай вместе разбираться во всей этой истории. Ну, хочешь, мы с тобой отправимся на север, как написано в том дневнике?

Пат поднял глаза, и Нора увидела, что он плачет… Чёрный лохматый пёс – морской дракон – заплакал, увидев женщину с мандолиной, жившую столетия назад.