О Трамвай!

ТЗ лежало на столе Самого. Кабинет Самого отличался экзотичностью убранства. В центре стоял огромный руль из красного дерева и повсюду картины в золоченых рамах. Закрывался кабинет на кодовый замок, и дверь кабинета была сотворена в виде люка подводной лодки, вероятно, на случай, когда корабль Процветания все же пойдет на дно, – капитан на своей подлодке тихой сапой уйдет в тину.

Утреннее солнце позолотило офисы Источника Процветания и 40 страниц А4, итог корпения и возбухания за монитором, невидимых миру слез в туалете за дверью с защелкой. Эрнест Фортель пухлой белой ручкой листает страницы и делает значительное лицо.
 
- Статья нам ваша про тренинг понравилась. Очень сочно написана.
 Я воспряла и расправила фасад.
- Ну что ж, Екатерина… и ТЗ … Очень впечатляет… чувствуется, Вы провели серьезную работу…. Мда… Вот видите, Сергей Викторович, какие у вас талантливые сотрудники…
 - Да уж, - промычал Клюква и задумчиво вперил взгляд в стену.
 - Да-да, Сергей Викторович, обратите внимание, как надо работать…
 - Да уж, - кисло улыбнулся Клюква.
 - Да вы уж обратите, - со значением накренил полное лицо Эрнест Фортель.
 
Одному Господу Богу известно, какую я написала никому не понятную, неимоверную хрень.. И никто толком не всматривался или боялся в нее всмотреться. В ужасе - чур меня, чур – от ТЗ разбегались сисадмины; «а че это у тебя такое вот тут?» - хмурила бровь Наталья и тут же, забыв о чем спросила, с головой уходила в «Одноклассники»; угрюмо косился на меня и обходил стороной молчаливый Морковка; мистическим опустошенным взглядом глядела сквозь меня Ингеборга Колонтай; «покажем это Самому» - говорил Клюква и на всякий случай делал задумчивое лицо.
 
Фортель неторопливо листал ТЗ. Я устремила к нему очи, полные надежд на светлое журналистское будущее.
 
- Я б и дальше хотела писать статьи для корпоративного журнала.
 Эрнест покосился на меня и по-отечески ласково сказал:
 - Лучше, Катенька, сделайте-ка нам сайт по вашему ТЗ.
 
А вот сделайте-ка нам, Катенька сайт. А пох нам, что вы кагбэ журналист. За вашу унылую черную зарплату в конверте, начисленную с хитрым расчетом на вашу провинциальную наивность. Как сказал классик интернета, если начальство с вами ласково обращается, значит, вам недоплачивают...

***
 
Вечер таял над Калининградом. По небу неслись тучи, и в высоте мерцал солнечный луч. И мой трамвай, вынырнув из московской жизни, нес меня по калининградским улицам.

О Шиллер! О Каменные Быки! О Родина-мать! Не видали ли вы моего жизненного смысла на белом коне?

- Не видали, Катерина, - ответствует Шиллер, роняя романтическую слезу.
 В угрюмом молчании бодаются каменные быки и грустно искрятся фонтаны.
 
- Не видали , - кивают быки, - в той тусе вандалов, которые ежегодно красят нам ого-го в голубой цвет, никто не ездит ни на белом коне, ни на хаммере, ни на бэнтли… Спроси, Катерина, Родину-мать….
 
О мой мятежный трамвай, быстрее ветра рассекающий Кениг! Неси же меня навстречу моей судьбе! Водитель, дави на газ! Кондуктор, устреми взоры ввысь! Пусть мысли мои мчатся сквозь город, пусть настигнут ее!

За окнами трамвая плывут свечи в каштановых кронах, трепещут кленовые листья. И Родина мать, окруженная тюльпанами и сиренью, распростирает навстречу местному обывателю свой могучий каменный торс. Мамо…
 
-  Нэма його тут, доню, пиды Канта пошукай, фашисты, мабуть, знають... чорты... може, воны його пыталы...
 
Цветущая петуния и герань на чужих окнах... Разноцветные прохожие на улицах спешат кто куда…
 Кант стоял напротив универа задумчивый и отрешенный, невидящим взглядом созерцая темные окна.
 
- Gruess Got, Herr Immanuil! (Бог в помощь, хэрр Иммануил!)
 - Guten Tag, liebe Katya, bist du wieder alein, mein Schatz? (Добрый день, Катья, снова ты одна, мое золотце?)
 
Горестно вздохнув, я обняла моего старика за постамент. Смеркалось. В небе загорались первые звезды.
 
- Ману, я ищу его повсюду, мой жизненный смысл. Ману, я так одинока среди людей. Бытие насильно вторгается в мое сознание, как американский солдат в целомудренное лоно иракской девочки. Скажи мне, Ману, может ли жизнь менеджера крупной торговой компании в принципе быть исполнена смысла? Ману… ведь у нас все есть для счастья... Все-все. У Наташки грудь... у меня ноги…

Кант украдкой оглянулся, не видят ли его прохожие, наклонился ко мне и, тихонько постучав по темечку указательным пальцем, прошептал мне на ухо:
 
- Две вещи наполняют мою душу всегда новым, все нарастающим удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее я размышляю о них - звездное небо над головой и моральный закон во мне.
 
Теплый ласковый вечер тихо таял, сгущалась ночь и упоительно пахла сирень. Знаем-знаем, Ману, историю твоей любви. Ты ведь так и не женился на ней. Зачем тебе чистый разум, когда ты его никоим манером не приспособишь к чистой любви? Мне хорошо рядом с тобою и покойно, Ману. Но ведь человеку разум без любви как украшение на трупе.
 
***
 
А через несколько недель меня на сайте работа.ру отловила Алкусик, сотрудник компании Процветание Форэвэр. Я ориентировалась на сайт Форэвэр когда писала ТЗ. Форэвэр был небесным горизонтом для Источника Процветания, а теперь меня приглашали туда на работу. Алкусик поманила меня сладким пряником и ласковыми речами. Я, скорбно оглянувшись на Источник, бурно закивала в ответ. Я дождалась своей кровной черной зарплаты в конверте и в тот же день, пересчитав деньги, объявила, что это мой последний день в компании.
 
- А куда ты уходишь? - бледнея, спросил Клюква, предчувствуя разнос от Фортеля.
 - Это секрет.
 - А что тебя не устраивает? – попытался продолжить он.
 - Меня не устраивает все, - ответила я, и мы расстались навсегда.