Метро и нищие

Я не люблю нищих. Особенно не люблю, когда они прямо хватают на улице меня за рукав, когда они в метро ко мне подходят, вынуждая меня им подать, предъявляя свои уродства – свои беды и словеса. Их словес не могу я проверить, а верить я им не хочу. В общем, нищим я не подавала и, наверное, не буду подавать… Хотя говорят в России «От сумы да от тюрьмы не зарекайся». Мне страшно подумать, что могут они наступить на меня. И вот я смотрю на нищих. У них бывают разные взгляды. Они сидят в метро и у церкви, с иконами, с палками, с детьми. Иногда я всё же подаю им. Это зависит от их взгляда. И если они меня не просят, а молча покорно сидят. Что делать, если нету денег, нету жилья и работы? Что делать, если нету силы ни жить достойно, ни умереть? Тогда всё равно будет выбор. Выбор всего из двух зол: встать с протянутой рукою или молча умереть. Какой я сделала бы выбор? О Боже! Ты видишь – не знаю. Но сейчас я делаю выбор – и нищим не подаю.
А подаю обычно тем, кто ничего не просит, тем кто просьбе подаянья предпочитает смерть.  Это мне шепчет гордыня, смертнейший из грехов.
Дел всегда очень много. В метро всегда очень душно, пыльно, жарко и толпы спешащих куда-то людей. В метро всегда много нищих, они стоят или ходят, выклянчивая по вагонам, демонстрируя ложь или правду, язвы, детей, костыли…
А вот альтистка играет. Она стоит в переходе. Она ничего не просит – работает и молчит. Её инструмент дешёвый поёт, отдаваясь эхом по сумрачным переходам подземных и страшных миров. Ой! А в кошельке моём пусто – всего-то 200 рублей. Но я поделюсь по-братски с девочкою поющей, с девочкою не нищей, с девочкою моей:
- Как зовут тебя, детка? Ты почему здесь играешь? И где ты учишься, детка? Твои родители где?
- Родители на Кавказе. Зовут меня Маргарита. В училище я учусь. Работаю понемногу, и очень боюсь отчисленья. Сольфеджио и гармонию очень боюсь не сдать. И надо мне заработать, чтобы платить педагогу. А мама мне не поможет. Она очень сильно больна.
- Прости меня, Маргарита, нет у меня много денег, возьми пока вот это, а трудно будет – позвони,- и отдала ей сотню и свою визитку.
-Спасибо! Так Вы… Зачем же? Здесь много… дают десятки… а здесь… это же… ну как же…
- Я слышу как ты играешь. Ты ищешь идеальный звук? Звони – мой сын тоже ищет. Не многие музыканты ищут этот звук. Они не заняты спортом, им техника не интересна. Они идут против ветра. Им трудно, но это путь. Иди по нему, Маргарита. Иди и ты точно дойдёшь.

Вошла я в вагон устало, и села на скамейку. Удачно – народу  много, а мне удалось присесть. Открыла толстую книгу. Сейчас про метро забуду. Сейчас улечу отсюда. Сейчас…сейчас…сейчас…
Но вот опять по проходу тащится странная тётя, каждому из сидящих тыча бумаги в нос. И мне поверх моей книги сунуты были бумаги – об инвалидности справка и что-то там ещё. Внешне тётка здорова. Но ведь и я внешне тоже с виду – вроде здорова, а это совсем не так. Тогда я тоже достала свою инвалидную справку и ей её предъявила, тихо и строго сказав: «А у меня нет здоровья вот так ходить по вагонам. Могла б так ходить – уж лучше работу бы я нашла. Может поделитесь со мною тем, что уже собрали. Вам ведь подадут снова с моей не тяжёлой руки». Тётка остолбенела. Выронила бумаги. В ноги мне поклонилась, чтобы бумаги собрать. Выскочила из вагона, словно её огрели тяжёлым бревном железным, и бросилась вон из метро. «Бедная-бедная тётка, - думала я с сожаленьем.-Мама всегда говорила: «Чего ты прёшь, словно танк? Надо с людьми помягче. Надо в жизни попроще». Но я не слушалась маму, а мама была права. Бедная-бедная мама. Нет её уж больше года. Как я по маме скучаю…»- но тут меня отвлекли. Парень, сидевший рядом, парень, шикарно одетый, тронул меня за рукав: «Что вы сказали … этой, что она так испугалась?» Разве она испугалась? Я повторила свой сказ. Тут парень достал бумажник:
- Могу ли я Вам помочь?
- Спасибо. У меня всё в порядке. Есть и работа, и муж.
- Но вы ж у неё просили? Значит Вам нужны деньги, сколько, скажите, денег я должен Вам отдать?
- Вы ничего не должны мне. Вы ведь не государство. Вы – человек и не можете помочь всегда и всем.
- Странно как Вы говорите… Вам я хотел помочь в Ваших любых проблемах…
- Нет людей без проблем. У каждого здесь проблема. У каждого в нашем вагоне. У каждого в городе нашем. У каждого в нашей стране. И Вы, конечно, не сможете всем им деньгами помочь…
Он посмотрел изумлённо:
- Надо ж какие люди ездят с утра в метро!  Машина три дня в ремонте.  В Метро так душно и страшно, выклянчивают, и воруют…  Возьмите мою визитку и дайте мне Ваш телефон.
- В метро ездят разные люди, Вы просто на них посмотрите…и  они с проблемами своими Живут. Разве не странно это?
- А Вы умеете видеть? Видеть людей насквозь?
- Что Вы! Ничуть не лучше, чем это можете Вы!
- Ну вот – напротив смотрите. Дремлют мужик и тётка. Рядом пусто место. И почему они спят? Они ведь друг другу чужие, а спят рядом вместе, так близко, так одновременно…
- Можно сказать, конечно, что это как бы подстройка, что спит один, потому что спит рядом с ним другой. Но, глядите, на самом деле – не спит ни один из них. Оба глаза закрыли от жестокости мира, который на них наступает, который их хочет сожрать… Парень с работы едет…
- Утром?!
- Ну да, конечно, только что трудовую он от туда забрал. И как жене он скажет, что больше нет работы? Как он домой вернётся? Вот он и едет здесь… Здесь не Москва, и ветки нет кольцевой, однако, и не возможно ездить по кругу здесь без конца. И именно потому-то он скоро глаза откроет, примет своё решенье и поедет домой. Решенье его простое – вспомнить литературу, Пушкин ему поможет, и жизнь наладит его…
- Пушкин?! Поможет Пушкин?!! Как это? Это как?
- Классик сказал однажды, громко сказал и чётко, в школе мы это учили, только забыли потом. Сказано: «И не оспаривай глупца…» а он спорил, так я его понимаю. Я тоже всё время спорю и с работ вылетаю, словно лёгкая пробка в ярких весёлых брызгах шампанского из бутылки, но мне-то не весело!.. Впрочем, сама виновата – надо классика слушать, надо слушать и бросить перестраивать мир…
- Что же с ним дальше будет?
- Да всё с ним будет в порядке. Он найдёт себе работу, он ведь крутой программист…
- Как? Почему? Откуда знаете это вы?
- Ну посмотрите по виду – разве это не ясно? Это ведь очень просто. Сразу видно всегда.
- Ну… а тётка рядом?
- С ней дело гораздо хуже. Едет она в больницу между двух работ. Сын у неё в больнице. Вон везёт апельсины – солнечные апельсины и дорогущий сок, клубнику – и в это-то время!- в драной замызганной сумке, в стоптанных старых туфлях, в юбке, давно не модной, в старом больном плаще, а на лице – ни крупинки ни румян, ни теней, ни пудры, нет ни помады, ни туши, а только слёзы текут… Сколько ночей не спала она? И у неё нет денег. А эти властные гады бесплатно не лечат дитя. И сына она потеряет, если денег не будет. И ей никто не поможет… вот разве только Вы…
- Я?! Да как же возможно! Мы ведь с ней не знакомы!
- Со мной не знакомы тоже – а ведь хотели помочь?
- Да, это очень странно… А вы ей помочь не могли бы?
- Я? Нет, не могла бы – денег ведь нет у меня. Ну и кроме того, конечно, помощь она не примет – мы ведь с ней одной крови, и не протянем руки.
- А от меня разве примет?
- Ну Вы – Вы дело другое. Вы ведь не нашей крови. Вы ведь совсем другой. От вас принять нам можно и деньги, и жизнь, и леченье, и горечь, и уваженье, и сладость, и униженье – всё, что сможете дать…
- А Вы вот не захотели! А я так хочу Вам помочь! Возьмите мою визитку. И мне назовите имя! Скажите мне КАК Ваше имя? И дайте мне Ваш телефон.
- Нет, с телефоном сложно. Муж у меня ревнивый. Он никогда не допустит, чтоб я дала телефон. А имён моих много. Здесь меня учит Пушкин, мне он напоминает, что Вам я должна сказать: «Что в имени тебе моём…»
- Боже! Проклятый Пушкин! Что он всё время лезет? Его-то какое дело? Скажите же имя мне.
- Ну ладно, если хотите, допустим для Вас я буду Женщиной из Метро… И мне выходить, однако. Спасибо, было приятно мне с Вами поговорить.
- Постойте! Возьмите визитку! И если что позвоните! Я помогу Вам точно. А этой – сейчас помогу…
Я молча взяла визитку – зачем обижать человека, зачем обижать человека, желающего добра?
И вышла я из вагона. И дверь за мною закрылась. А парень уселся рядом с матерью из больницы, с матерью своего сына, с матерью дорогой. Я постояла с краю. И, тихонько качаясь, села на скамейку – каменную скамью. Так голова кружилась… И сердце в горле билось… и ноги сильно дрожали – как  дальше-то я пойду? А мне ведь ещё в два банка, а мне ведь ещё надо в школу, надо в больницу лечиться, надо в военкомат… Нет, я теперь не доеду – сил не осталось совсем…Я достала из сумки маленькую дольку горького чёрного шоколада и положила в рот. А ещё я достала белый и сладкий сахар и тоже в рот положила, и стало мне хорошо. Там, в моём рту усталом, они – две противоположных силы – давали мне силу и приводили в порядок душу, и тело, и мысли, и прекращали дрожь. Ну вот и всё. Я в порядке. Можно двигаться дальше. Только что делать с визиткой? Это ведь – не моё? Я повертела визитку, ручку свою достала и стала писать буквы с другой стороны визитки и, и получилось вот что:
«Срочная материальная помощь только в крайнем случае. Спонсору сказать пароль: «По просьбе Женщины из Метро, которой Вы дали визитку». Откликом будут деньги – если они нужны.» Я положила визитку на каменную скамейку, встала, сумку подхватила и пошла на выход, на эскалатор вверх. Сегодня я стала богиней – и помогла двум несчастным крупной суммой денег (альтистку я не считаю), имея всего сто рублей. Мною Господь доволен? Не! Это моя гордыня! Я делаю всё из гордыни! А это смертельнейший грех! Гордыня – моя одежда, и нужно её менять. Менять скорее и срочно, пока я ещё тут еду, пока не показался выход, пока ещё есть время… Боже! Ты мне поможешь? Ты мне поможешь сегодня? Мне так нужна твоя помощь! Ведь я не справлюсь одна… Вот  тогда и посмотрим, что мне Господь ответит. Мне повезёт сегодня? Или всё как всегда? И я сменила одежду – надежда моя одежда, в ярком и точном стиле, честная и прямая, одежда моя - надежда, надежда на помощь Божью, и на его мне положительный ответ