В гостях у сказок. 2

Что ни говори, а Новый год всегда был особым праздником! Вот скажите, в какой другой день львиная
доля нашего населения беззастенчиво давит подушку до обеда, потом медленно выползают из кроватей, чтоб, приняв стопку и закусив "прошлогодним" оливье, придти в себя только к закату? А в какой другой день наши дети пребывают в ступоре от внезапно свалившейся свободы, когда им позволено всё, то есть абсолютно всё, лишь с одним маленьким условием - не шуметь и не мешать родителям отсыпаться?!
Безжалостно поднятый племянниками, я с некоторой завистью посмотрел в сторону спален, откуда доносился храп с тонким посапыванием, и сел завтракать. Племяши уселись рядом и принялись сосредоточенно перемалывать бутерброды. Я покосился в их сторону: чинно сидят, жуют, аккуратно чай из кружечек прихлёбывают, прямо ангелочки во плоти. Вот только почему, когда я глажу их по голове, рука неосознанно одёргивается, опасаясь наткнуться на острые рожки, которые наверняка припрятались в русых волосёнках? А пару раз мне даже хвостики мерещились…
- Мы пойдём на санках покатаемся. - Деловито проинформировал меня старший, отставив кружку с
недопитым чаем.
- Идите! - Я не стал возражать, мыслями возвращаясь к своему сну. Захотелось взять карандаш и записать всё увиденное по горячим следам, пока не поблекла яркость воспоминаний. Не откладывая в долгий ящик, я ухватил дежурный блокнот и сосредоточился.
- Дядя Андрей! - ворвался с улицы младший, - А у нас санки не едут! Снег настолько рыхлый, что они
тонут, там даже снегокат на широких лыжах проваливается. 
Нет, эти бесенята мне покоя не дадут, скорей бы уж их родители просыпались. Словно отвечая на мои
мысли, братишкин нос за дверью вывел особо звучную руладу. Делать нечего, я оделся и вышел на двор,
прихватив стоящий в углу аккумулятор. Воткнуть его на минитрактор было делом одной минуты и скоро,
выкинув вверх клуб чёрного дыма, холодный дизель затарахтел на весь двор. Я оглянулся на окнадома. "А нечего спать, когда я проснулся!" - промелькнула ехидная мыслишка.
Проехавшись туда-сюда по уклону огорода несколько раз, тракторёнок укатал широкую дорожку, вполне
достойную быть санной трассой. Которую мальчишки тут же и опробовали, уговорив меня присоединиться к их дуэту. Потом на крыльце появился заспанный отец.
- Дедушка, давай к нам!
Не чая души во внуках, батяня почти не упрямился и сдался сразу. Он взгромоздился на санки и лихо
скользнул по склону, воткнувшись под конец в сугроб у погреба. Туда же вписались племянники, летевшие во след деду. Я, как ни старался увернуться, вынужденно припарковался в обшей куче-мале.
- Э, народ! Дудулю не подавите! - нарочито строго прикрикнул выползший на визг и хохот заспанный
братец.
- А ты там не бухти, как пенёк замшелый, присоединяйся. Вон, снегокат тебя дожидается!

Денёк выдался на славу! Все, от мала до велика, резвились, смеялись, кувыркались в снегу, промокнув,
бежали в дом переодеваться и снова выбегали во двор, чередуя беготню с краткими перекусами. А старшее
поколение ещё и к рюмочке прикладывалось. Впрочем, та рюмка моментально выветривалась на морозце,
оставляя лишь задорный кураж. Неудивительно, что с наступлением вечера, большая и шумная семья уснула, растратив все силы в борьбе на снежной трассе.

- Вставайте, гостьюшки дорогие, солнышко уж высоко поднялось!
Я открыл глаза, обвёл взглядом крестьянскую избу, глянул на посапывающего рядом Емелю и чуть не
подпрыгнул от радости. Ура, я снова в сказке! Значит, когда я сплю, приключения продолжаются? Вот здорово!
- Емеля! Просыпайся, лежебока!
- А мне неохота. - Зевнул он, и натянул тулуп на голову. А ведь верно, он же по сказке лентяй был ещё тот!
- Вставай, лежебока. А то счастье своё проспишь! - Я принялся тормошить соседа, но деревенский увалень отбивался стойко. - Ты куда ехал-то?
- Да, к царю-батюшке. Он, сказывают, дочку замуж отдаёт, отовсюду женихов скликает, вот я и удумал к
ней посвататься. Стану зятем царским, буду как сыр в масле кататься!
- А пока ты здесь спишь, так царевну уже и просватают! Гляди, чтоб поздно не было!
Емеля сел на полатях, подумал минутку, и вновь улёгся, свернувшись калачиком.
- По щучьему велению, по моему хотению, ступайте дровишки в печь да займитесь там жарким пламенем! -
донеслось из-под тулупа.
- Это зачем ещё? - не понял я.
- А что мне, на настывшей печи до стольного града ехать? - Вопросом на вопрос ответил лодырь.

Скрипнула дверь и мимо изумлённой хозяйки в горницу промаршировал десяток поленьев. Чуть не вынеся
заслонку, они запрыгнули в топку и там вспыхнули, словно обильно смоченные бензином. Я расхохотался: наш простак забыл уточнить, какую печь протапливать, домашнюю или ту, что на дворе стоит. Емеля чертыхнулся, пожелал затопить и вторую печь, а сам вновь с головой закутался в овчину.
- Емельян, вставай, завтракать будем! - я не удержался и пощекотал торчащую из-под полы голую пятку.

Пока он поднимался, плёлся к столу, не торопясь набивал живот и одевался, прошло достаточно много
времени, а выехать мы попробовали лишь час спустя. Заметьте, попробовали! И ничего не вышло, поскольку ночью была метель, навалившая высокие сугробы по всей деревне. Печь, конечно, удобный транспорт, но вот с проходимостью у него не очень - увязает намертво!
- Давай ты сани заставишь в столицу ехать, пускай они нас повезут? Всё же лучше, чем пешком! -
предложил я своему попутчику.
- Ну, пусть так, токмо править ими ты сам станешь, а то мне неохота!
Я согласился, не подумав. Ой, дура-ак! Эти сани слушались голосовых команд буквально, словно дешевая
радиоуправляемая машинка. Скажешь "вперёд", они и рвут с места во всю прыть, скажешь "стой" - они тут же замирают, как вкопанные. И повороты эта отрыжка косорукого плотника выполняла резко, по крутой дуге, не оставляя в головах седоков иной мысли, кроме как удержаться. А что самое гадкое, так это то, что санки старались доставить нас в столицу по кратчайшему пути, то есть через лес. Может, стремились побыстрей от нас отделаться? Не знаю, но направить их по окружной дороге не получалось ? как ни старался, они упрямо лезли в самую чащу.
- Емеля, помог бы! - Куда там! Парнишка вцепился в меня сзади как клещ, не жив не мёртв от страха. Ну
конечно, у него-то нет такой байкерской подготовки, как у меня!
Проехать удалось лишь до середины леса, а потом я всё-таки не справился с управлением и мы вмазались в развесистое дерево, поломав сани и стряхнув на землю прикемарившего на суку мужика в бордовом армяке. Тот упал на четвереньки, поднял на меня затуманенные глаза и с чувством произнёс "ох-ити-жи-матушки".
Я замер, разглядывая мужика: из-под замызганного заячьего треуха клоками пакли торчали кустистые
брови, маленькие круглые глазёнки часто хлопали воспалёнными ресницами над косматой бородой
неопределённого цвета. Из верхней части бородищи пробивалась зрелая слива носа. Когда мужик встал на ноги, я заметил, что у него за верёвкой, заменяющей ему пояс, заткнута увесистая дубинка.
Мой взгляд пробежал по его оружию: рукоять отполирована неравномерно, до блеска у бечевочной петли
на одном конце, и совсем тёмное дерево на другом, возле утолщения. Это говорит о том, что дубинка редко выпускается из рук, а шипы, торчащие из набалдашника, наводили на мысль о сфере интересов хозяина. Что-то мне стало неуютно, рядом с такой колоритной фигурой. Я начал отступать, подталкивая Емелю, а мужик, наконец проморгавшись, взревел дурным голосом. Ух, и бас у него, у меня аж левое ухо заложило!
На его призыв из-за кучи бурелома выскочил ещё с десяток таких же персонажей, отличающихся лишь
мелкими деталями: то иной цвет армяка, то зубы подвязаны несвежей тряпицей. А вот дубинки у всех были
словно близняшки той, что торчала за поясом дозорного. Прежде чем мы с Емелей рванули прочь, я успел
заметить последнего из лесных разбойников. Тот был одноногий и довольно шустро ковылял в нашу сторону, опираясь, вместо костыля, на развилку заострённой рогатины. Джон Сильвер местного разлива, вот только попугая на плече и не хватает для полноты картины!
Бежали мы долго, целых метров сто, а потом Емеля начал задыхаться - сказался сидячий образ жизни. Ну
конечно, он же с печи-то век не слазил, не привык ножками перебирать! И ведь не бросишь, а погоня-то всё ближе! Смотрю: две возвышенности, одна рядом, высокая скала с почти отвесными склонами, а другая
поменьше, пологая, в километре от нас.
- Емеля! Ты б попросил бы щуку, чтоб она нас до той горушки подкинула?! А то не оторвёмся. Вон, гляди, совсем нагоняют!
Емельян на бегу пошептал себе под нос, потом меня что-то дёрнуло вперёд, лес вокруг слился в серые
полосы, в лицо ударил ветер и вот мы уже стоим на самой верхушке… скалы!
- Емеля! Маму твою! Нет, ты явно бледнолицый на всю голову! Поскольку только бледнолицый может
дважды наступить на грабли! То ты забыл уточнить какую печь топить, то горушку не указал. А как мы
спускаться отсюда станем, ты об этом подумал? - Распекал я его, бегая по краю плоской верхушки скалы и посматривая вниз с высоты шестого этажа. Одно утешенье - разбойничкам сюда ни в жизнь не влезть.
- Кстати, о разбойниках. Емельян, а откуда у вас столько разбойного люда? Вчера Соловей, сегодня эти
персонажи? Словно из фильма "Морозко" выбрались.
- Так по лесам на Руси отродясь было полно лихого люда! А у вас что, не так?
Я хотел было отрезать, что не так, но прикусил язык, вспомнив о недоброй памяти лихих девяностых. Да и двухтысячные особым порядком не отличались, что бы нам ни вещали с голубых экранов.
- Ладно, давай смекать, как отсюда выбираться станем! - Я сменил тему на более актуальную, разглядывая сверху обрывистые стены.
- Попал, как есть, попал! - радостно воскликнул с другой стороны Емеля. Я обернулся: парнишка свесился через край площадки и упоённо кидался в кого-то камешками. Внизу раздавались озлобленные вопли. Вот ведь дитё, а ещё к царевне свататься собрался!
Так прошло около получаса. Емеля швырялся в разбойников, те "благодарили" его ласковыми словами, а я
пытался сообразить, как нам отсюда выбираться. Вся пакость в том, что здесь щука Емелю не слышала. Почему? Не знаю, но факт: все потуги паренька что-нибудь пожелать её именем оказывались впустую. Может, это скала какая-нибудь особенная, поглощает волшбу, словно пёс сосиску? Тем временем мне на плечо уселся Макар, который до этого с самого утра крутился неподалёку, каркая то на нас, то на лиходеев. Он прихватил кончиком клюва мочку уха и развернул мою голову чуть в сторону.
Мамочки мои! На нас по воздуху неспешно надвигался камень размером с хорошего быка, перевязанный
цепями, словно праздничный тортик лентой. Вот, разве что бантика не было! Вместо него цепь украшало
железное кольцо, от которого вверх уходил второй кусок цепи, зажатый в когтистой лапе трёхглавого дракона.
Камешек медленно, но неотвратимо приближался. Это что, по нашу душу? Снизу не добрались, так решили
сверху прихлопнуть, ящера натравить? Хотя, к чему такие сложности, с камнем: ведь насколько я помню, этот дракоша звался Змей Горыныч и был весьма огнеопасен. Дохнул раз, от нас с Емелей тогда бы одни подмётки дымящиеся и остались! Нет, что-то тут не то, к тому же Змей на нас и не смотрит. Вон, всеми тремя головами уставился на цепь в лапе и ничего вокруг не замечает.
А что это там за украшенье у него на пальце, перстень? Я внимательно приглядывался, стараясь
рассмотреть и тут меня осенило - капкан! Этот звероящер умудрился вляпаться в обыкновенный охотничий
капкан! Хотя нет, не обыкновенный, размерчик не тот, его явно не на суслика ковали, да и величина
пристёгнутого булыжника впечатляет.
- Эй, Горыныч! - крикнул я, когда Змей подлетел поближе, - Спускайся сюда, мы тебе поможем. Только
смотри осторожнее, нас не подави!
Услыхав мой голос, от неожиданности Змей аж подпрыгнул на лету, потом настороженно оглядел меня,
Емелю, лысую верхушку скалы, его головы посовещались между собой и, видимо достигнув консенсуса, разом закивали. Мы отошли на край площадки, давая крылатому место для приземления. Ну и туша! С его размерами, нам втроём явно было тесно, хотя раньше казалось, что места вдоволь, даже в футбол играть можно!
После посадки мы взаимно представились, раскланялись и приступили к делу. Пока Емеля по моей просьбе
подбирал подходящий булыжник, я, с трудом протиснувшись под брюхом нашего нового знакомца, подошел к
лапе и осмотрел капкан. Что сказать - машинка серьёзная, тут без хорошего лома делать нечего! На вид в этой железяке было никак не меньше центнера, а то и все полтора. Плюс цепь толщиной в руку, плюс валун…  Да, с грузоподъёмностью у Горыныча всё пучком, не хуже вертолёта транспортного.

Горыныч свесил валун над разбойниками так, чтоб он своим весом натягивал цепь, вытянул ближайшую
шею и выпустил долгую и тонкую струю огня, целясь в звенья на самом краю скалы. Вот это нагрев! Шесть
секунд и три звена раскалились добела! А цепь-то, не маленькая, якорной подстать. Примерившись, я ударил принесённым камнем по светящемуся металлу. Нагретая докрасна, даже сталь становится мягкой, словно пластилин, а тут простое железо аж до белого свечения раскалили! Цепь звякнула на прощанье и валун ухнул вниз, прямо в разбойничью компанию, вызвав оттуда настоящий взрыв площадной брани. А вот не стой под стрелой, соблюдай технику безопасности!
Большую часть пути до стольного града мы проделали сидя на загривке Змея Горыныча. К самой столице
он приближаться на отрез отказался.
- Не жалует меня народец тамошний. - посетовал ящер.
- А почто так? - участливо поинтересовался Емеля.
- Коровки там в слободках вкусные! Тучные, справные, отборным сеном окормленные. Вот я иной раз и
прихвачу какую из хлева. Хотя их там много, бери да ешь, токмо народец в округе скуп больно. Чего удумали, капканы на меня ставят! - Он вытянул лапу, где болталась железная пасть с обрывком цепи. - Енто у меня уж третий будет. - Похвастался Змей. - Первый раз они медвежий насторожили, да за кол, что в землю вбитый, привязали. Токмо, что мне тот кол? Когтём повёл и всё порушил! Другой раз они поболя зубы отковали, а вязали за дуб у околицы. Я как пламенем дохнул, так тот дуб в головёшку обратился, с верёвкой вместе. А ныне, вишь, и капкан тяжел, и цепь заместо верёвки.
- Да, Горыныч, невзлюбили тебя в слободе столичной! - поддел я.
- Знамо дело, невзлюбили, они ж там все скупцы, как один!
 
Змей опустился прямо в сугроб, укрывшись от столичных башен за полупрозрачным зимнем лесом, на
заснеженном берегу замёрзшего пруда. При этом порядком напугав сельского вида мужичка, достававшего из проруби невод. Тот лёгким движением выдернул ранее неподъёмные сети, закинул их в сани, вскочил на облучок и принялся погонять чалую кобылку. Мы с Емелей пожали плечами и повернулись к Горынычу.
- Ну, давай, Емеля, пробуй! Надеюсь, здесь тебя щука услышит?
- По щучьему велению, по моему хотению, разожмись тугой капкан, освободи лапу змееву!
Против всех законов физики железные челюсти начали расходиться, сжимая пружину без всякого видимого
внешнего воздействия. Вот что значит волшебство! Эх, мне бы такую щуку, ох, и натворил бы дел тогда! Я поднял валяющийся кол и ткнул им в пасть капкана. Просто, чтоб разрядить на всякий случай, а то кто эту железяку знает, щёлкнет ещё в самый неподходящий момент и отхватит что-нибудь жизненно необходимое. Ведь предохранителя у него конструкцией не предусмотрено!
Был один кол, стало два обломка и кучка мелких щепок. Я с опасливым уважением посмотрел на простой
до примитивности механизм. Его Горыныч забрал с собой, видимо для коллекции. На прощанье он растолковал где его искать "коль нужда случится", взмахнул крыльями и улетел.

А мы с Емелей пошли напрямую через лес, чтоб не давать изрядный крюк по дороге, тянущейся в обход
опушки. Снегу под деревьями навалило выше колена и мы шли друг за другом, время от времени меняясь
местами. То Емеля торил путь, то я пробивал белую целину. Отойдя на приличное расстояние от опушки,
Емельян, он в этот раз шел первым, вдруг остановился и шмыгнул за елку, что-то высматривая впереди.
- Что там? - подойдя поближе, спросил я.
- Тс-с-с! Сторожко давай, не шумни ненароком! - он приложил палец к губам. - Косолапый бродит. Шатун,
кажись.
Я выглянул из-за еловой лапы. На полянку перед нами действительно выбрался матёрый медвежище. Но на
разбуженного от спячки зверь не походил - уж больно откормленным он выглядел. К тому же мишка брёл на
задних лапах, а за его спиной маячил плетеный короб. И держал себя топтыгин странно, постоянно оглядывался, словно старался скрыться от неведомого соглядатая.
Медведь подошел к пеньку посреди поляны, ещё раз воровато оглянулся и принялся моститься широким
задом на пень. В это время крышка короба приподнялась и оттуда показалась девчоночья мордашка. Я чуть не засмеялся.
- Тихо ты, ещё зверя подманишь! - возмущенно зашипел Емеля.
- А хочешь, он у меня сейчас со всех ног наутёк бросится? - Я подмигнул пареньку, приставил ладонь ко
рту, чтоб звук шел в сторону и грозно проговорил:
- Не садись на пенёк, не ешь пирожок! За тобою я гляжу, всё хозяйке расскажу!
Медведь, словно вор, пойманный с поличным, втянул голову в плечи, подскочил с пенька и припустил
сквозь бурелом, проваливаясь в снег и треща валежником. Последнее, что я успел заметить, это были круглые глаза и приоткрытый рот у девочки в коробе. Когда вдали стих производимый мишкой шум, Емеля удивлённо спросил:
- В толк не возьму, Потапыч вроде такой матёрый, а тут простого слова испугался, словно медвежонок
малый!
- А не фиг первоисточниками пренебрегать, тогда бы сразу понял!
- Ась?!
- Книжки читать надо, а не только картинки в них разглядывать! - перевёл я на понятный ему язык. - И
вообще, поднимайся, в путь пора!
Мы прошли лесок насквозь и вышли на дорогу, ведущую к стольному граду. Этот зимник тянулся от
давешнего пруда и давал приличный крюк, огибая длинный и клин леса, и другой пруд, поменьше первого. Ещё издалека мы заметили мужика на санях, который не так давно сбежал при виде садящегося Змея. А вот нас он близь Горыныча, похоже, тогда не приметил. Вот и славно, к чему нам лишние расспросы?
Пегая лошадка тащилась неспешным шагом, абсолютно не реагируя на понукания возницы. Да и мужик
давно успокоился, особенно когда заметил поднявшегося на крыло Горыныча, и теперь подстёгивал кобылку
лишь для порядка.  Скоро ему и это надоело. Тогда мужичок оставил вожжи, уселся в санях поудобнее, а один раз даже остановился, подобрав лежащую на дороге замёрзшую лисицу. Дядька кинул зверя на солому, позади себя, тронул лошадь и поехал в нашу сторону, затянув какую-то песенку.
А лиса подняла голову, огляделась, неслышно встала и принялась выкидывать из саней рыбу. Да так ловко, что за пару минут почти весь улов валялся на дороге. Потом она спрыгнула и сноровисто перетаскала добычу в рощу, совсем недалеко от нас. Глядя на её "рыбалку" мы не знали что делать: то ли хохотать, то ли бранить плутовку.
- Дня доброго, дяденька! - поприветствовал мужика Емеля, - До города не подвезёшь ли?
- Отчего ж не подвезти? Подвезу! А вы, кто такие будете, люди добрые? - поинтересовался мужик.
- Прохожие мы, в столицу по своим делам идём. - ответил я, - А ты кто?
- А я сегодня и рыбак, и охотник разом! - довольно прищурился возница, - Вон, глянь в сани. Там и рыба, и лиса на жене воротник.
- Где?
- …!

Мы расстались с Емелей у въезда в столицу, куда нас привёз неудачливый рыбак, всю дорогу неумолчно
костеривший рыжую проныру. Я пошел искать терем Василисы Премудрой, а Емельян поспешил к царским
палатам. Двигался я не торопясь, разглядывая город и его жителей. Люд мне навстречу попадался самый разный: и побогаче, и победнее, кто пешком, а кто на лошади, степенные старики и озорные молодки, мастеровые и торговки разбитные. С шутками и прибаутками лотошники предлагали свой товар прохожим, стайками пробегали вездесущие мальчишки. Шубы и шапки, кафтаны и юбки, меха, шелка набивные, узорчатые - всего хватало, на любой вкус. Каждый щеголял в том, что ему было по нраву. 
А улицы-то какие! Всякие есть: и ровные, и кривые, мощеные и нет. Вдоль них дома стоят в кружеве
резном, на любой двор глянь - загляденье! Что на коренастый купеческий дом посмотри, что на терем высокий - везде ставенки в затейливом узоре, а на каждой верхушке флюгер-петушок красуется, под ветерком вокруг себя поворачивается, словно осматривает округу с тонкой спицы. Одно слово, красота!
Я пробродил по городу довольно долго, когда вдруг оказался перед царскими палатами, а там как раз
женихов отбирали. Народу собралось! Ну, это понятно: здесь кинотеатров нет, стадионов то же ещё не
придумали, вот люди и используют любую возможность повеселиться, поглазеть на зрелище бесплатное. Может, предложить кому-нибудь из местных идею цирка?
Гадом буду, на "ура" бы пошла, век кофе не видать!
Хоть толпа собралась и плотная, яблоку упасть некуда, я умудрился протиснуться в первые ряды и, надо
сказать, вовремя. Как раз подошла очередь моего Емели демонстрировать свою удаль. А задачка-то не простая ему досталась: допрыгнуть до окошка царевны, что на третьем этаже, и снять у неё кольцо с пальца.
Не понял, что за черт?! Это же другая сказка - Емеля должен Несмеяну рассмешить, а не тут кузнечиком
работать! Моё недоумение отступило на второй план, когда парнишка встал под окном, задрал вверх голову, вытянул руки назад, присел и прыгнул. Явно тут не обошлось без допинга, в смысле, без воззвания к помощи щуки.
Словно ракета земля-воздух (разве что без огненного хвоста) он ринулся к заветной цели. А ветерок возьми и прикрой ставень. В нижний торец этой деревяшки Емеля и влетел со всей дури. Прямо лицом, представляете?
Руки-то он для форсу назад отставил. Шум, треск, ставень брызнул щепой поколотой, а неудачливый жених вниз свалился. При этом шлёпнулся так, что стены задрожали. Подскочил я к нему, подхватил сзади и поволок в сторону, от насмешек людских подальше. Потом Емеля и сам на ноги встал, побрёл прихрамывая. Ну, и то хлеб - хоть не тащить его на себе.
Покидая площадь, я краем глаза успел заметить, как какой-то парнишка верхом на лошади сумел
допрыгнуть до окна царевны, умыкнуть колечко с руки, да ещё и в губы её звонко чмокнуть. Народ одобрительно взвыл, все на парня глядят, а я на его лошадь уставился. Странная она какая-то: ростом низенькая, я даже подумал что жеребёнок, а уши торчат несуразно длинные, делая её похожей на осла. Да ещё и горб посреди спины. Может, это тройная помесь: осла, верблюда и коня? Или мутант какой-то…
В этих раздумьях я и не заметил, как Емеля совсем расклеился, и только когда он разлёгся на мостовой,
обратил на него внимание.
- Что, дружок, плохо?
- Ой, худо мне, ой как худо! - Поднял он ко мне своё лицо, украшенное под левым глазом великолепным
фингалом. - Да ещё зад отбил, когда наземь сверзился.
- А что щуку не попросил, чтоб бережно опустила?
- Да я покудова вымолвил "по щучьему велению", уже оземь и хряпнулся! Уж больно падал недолго, не
поспел до конца сказать. А ныне страдаю.
- Ну, так полечись!
- Тю! А лекаря где брать посередь улицы?
- А щука твоя на что? Так и скажи: по щучьему велению, хочу стать здоровым!
- И то верно! - Емеля приподнялся, сел и зашептал: - По щучьему велению, по моему хотению, пусть я буду здоров как бык!
Вот деревня! Ведь сколько раз я ему говорил, что желания надо тщательнее формулировать, во избежание
неожиданных последствий. Не послушал и вот результат: парня в момент словно раздуло изнутри. Только что сидел на мостовой щуплый паренёк, а теперь передо мной возвышается детина просто необъятных размеров, что шкаф трёхстворчатый. А одежда-то на нём была по росту… По его прежнему росту. И сейчас с него свисают живописные лоскутки. Да, в таком виде ему только пугалом работать. Все вороны его: если не испугаются, то со смеху гарантировано передохнут.
- Ну вот, а таперь ышшо портного сыскать надобно, а то засмеют в таком рванье!
- Бли-ин! Ну почему ты такой тугой? Попроси у щуки одежду. Только сначала подумай, что просить, а то
опять чего-нибудь напутаешь.
Емеля задумался, потом произнёс: "Хочу кафтан". И что вы думаете - получил, но на себя прежнего.
Повертел его в руках, отложил в сторону со вздохом и вновь шепчет: "Хочу большой кафтан". Результат -
получил побольше, но опять не его размера. На поясе ещё сойдётся, но в плечах узок до невозможности и рукава тесны для новых Емеленых бицепсов. А Макар, насмешник чернопёрый, всё это ехидно комментировал, на всякий случай перелетев с моей шапки на макушку соседнего дерева.
Когда, наконец, мы направились искать подворье Василисы, приодевшийся Емельян оставил позади себя
пять кафтанов, трое штанов, два армяка и семь пар сапог. Вот обрадуется тот, кто забредёт сюда после нас!
- Ты, Емеля, думай головой, прежде чем желание загадать! Вот представь: перед тобой болото, ну и ты
просишь щуку, дескать, сделай так, чтоб я умел ходить по болоту и не тонуть. А ну как она тебя в лягушку обратит?
Емельян представил себе такой исход и побледнел. Всю дорогу до заречной слободы, где нас ждала встреча с Премудрой, он шел молча, натужно шевеля извилинами. А я с любопытством смотрел по сторонам.

Изогнутый коромыслом мостик привёл нас на другой берег неширокой реки, где в окружении двух десятков крестьянских домов с крепкими подворьями, высился трёхэтажный терем Василисы. Сразу за околицей начинался просторный луг, отрезанный от полей по-зимнему светлой берёзовой рощей. Какие там, наверное, грибы летом! У меня перед глазами предстала сковородка с шипящими в масле подберёзовиками, да настолько ярко, что я невольно сглотнул.
Сама Василиса оказалась молодой и довольно симпатичной феминой, хотя и не в моём вкусе. Но ведь мне
она нужна как советник, а не как предмет для воздыханий, правильно? Главное, чтоб она прозвище своё
оправдывала. На моё счастье, дама отличалась острым умом, схватывала всё сказанное на лету и прекрасно разбиралась в различный магических штучках. Длинный монолог Макара, описавшего чуть не в лицах допрос колдовской бляшки, Василиса слушала внимательно, временами вставляя наводящие вопросы, и в конце вынесла свой вердикт о кощеевых замыслах.
- Войной пойдёт непременно! Его подсылы ближних к царю бояр скупили, да что им петь в уши царские
внушили. Сам-то наш царь-батюшка умом не больно остёр, всё больше в чаше хмельной правду ищет. На него надёжи нет! Стало быть, надобно к богатырям весточку слать, к Илюше Муромцу, к Добрыне Никитичу да к Алёше Поповичу, отзывать их порубежья дальнего. Вот, токмо, когда же нам ждать Кощея? Ныне?
- Войско кощеево сплошь из мертвяков? - уточил я, - Тогда до тёплых дней их ждать не стоит. У этих зомби сердце не бьётся, кровь тело не греет и, пока солнце не сгонит снега, от них вреда не больше, чем от гадюки под камнем в зимней спячке.
- Верно сказываешь! - одобрительно кивнула Василиса. - А как смекаешь, по весне придут ли?
- Зачем Кощей на Русь идёт? - Вопросом на вопрос ответил я. - За золотом! А злата природного у нас не
много, лишь те монеты, что от продажи хлеба на импорт. Значит, вторжение будет по окончании уборочной, не раньше. Сами подумайте: приди он весной или летом, тогда урожая не жди: или не посеют, или на корню войска потравят, а ведь Бессмертный будущее зерно уже своим считает! Нет, для него начинать войну раньше окончания страды, это прямой убыток. Пойдёт на такое Кощей? Сомневаюсь!
- Значит, и тебе ранее того у нас быть не след! - Сделала неожиданный вывод Василиса. - Жди, перед
Кощеевым приходом призову. - Она крутанула в пальцах зеркальце, через которое мы подглядывали за замком злодея, бросив солнечный луч мне прямо в глаза.
Я невольно зажмурился, постарался отвернуться, но не мог никуда деться от слепящего зайчика. Как на
зарывался лицом в подушку, раздражающий свет упрямо лез мне под веки. Пришлось просыпаться, возвращаясь от сказки к яви. Жаль, конечно.