Ностальгическое

Эпиграф

Об этом, товарищ, не вспомнить без слез,
Как двух инженеров послали в колхоз
И выдали, выдали, выдали им
Огромную тяпку, огромную тяпку,
Огромную тяпку одну на двоих.

Огромное поле сурепкой цвело,
Огромное солнце им головы жгло,
Им в руки впивался колючий осот,
Но шли инженеры, но шли инженеры,
Но шли инженеры вперед и вперед!

Стоим в борозде, разогнуться нельзя.
"Дотянем до леса! - решили друзья, -
Голодную смерть от людей отведем,
Пускай мы погибнем, пускай мы погибнем,
Пускай мы погибнем - картофель спасем!"
                /слова народные/


Когда я уволилась из ВНИИРА, воспоминания о колхозе остались самыми светлыми на фоне
 всего остального. Активный отдых на природе, на работе начисляется зарплата инженера,
 за прополку тоже капают какие-то деньги, расходов на питание и проживание никаких.
Все-таки были, были хорошие стороны у социалистического строя!

Подшефный колхоз находился в погранзоне, но у всех сотрудников был секретный допуск
 минимум второй категории, так что с оформлением въезда проблем не было, везли всех
 скопом и на две недели. Через две недели пересменка, и так с мая по октябрь.

Колхоз объединял четыре деревни,  носил гордое имя «Триумф» и располагался на Карельском
 перешейке.
К главной усадьбе подходила железная дорога, там же за высоким забором располагалась
 пограничная часть.
На лугу, заросшем осокой, по колено в грязи бродили тощие коровенки с огромными зелеными
 буквами «Тр» на боках. Буквы были исполнены масляной краской от руки и, похоже, что с
 бодуна.
По мере удаления от главной усадьбы проступала незагаженная красота Карельского
перешейка.  Корабельные сосны смыкали в вышине свои кроны. Земля под соснами была
укрыта сплошным ковром черничника, среди которого то там, то здесь выглядывали шляпки
 подосиновиков и белых.
В тот заезд меня и еще человек тридцать распределили в деревню Холмово, расположенную
 на берегу небольшой речки. Женскую часть поселили на противоположном деревне берегу в
 двухэтажной заброшенной даче какого-то профессора, а мужчин в сборном щитовом домике
у самой воды.
Началась деревенская жизнь: подъем в 6.00, завтрак и в поля на прополку.
На полях произрастали турнепс и картошка, других культур я не упомню. То ли ничего
 больше не росло, то ли колхозникам было все по барабану. Скорее, второе.
Около полудня нам прямо на поле привозили огромный  бидон неразбавленного молока
с фермы и хлеб.
К пяти часам рабочий день заканчивался, мы обедали под навесом летней кухни, и впереди
 было свободное время, освещенное солнцем до 11 вечера, речка, лес, грибы и ягоды.
 Красота!

Пролетели две недели, завтра приедет смена, а мы вернемся в город. Сегодня выходной.
Мужчины ловят рыбу для прощального ужина, бабы чистят перышки, собирают вещи.
Мы с соседкой по комнате Ларисой после завтрака прошлись по лесу, набрали черники и
 откровенно бездельничаем. Я дремлю в обнимку с книжкой, Лариска наводит красоту.
С грохотом в комнату вваливается Ольга, с минуту изучает обстановку и вопрошает:
- Девки, вы с ума посходили?
Я встрепенулась и увидела лежащую на койке Лариску с ягодной маской на лице.
- Ну чего шумишь? – урезонила я Ольгу, - Лариска морду лица улучшает.
- Да? А маску она из чего сделала? – не унималась Ольга.
- Из черники… Ой! Лариска, быстро умываться!
Умытая Лариска раскраской морды напоминала редкостного синего леопарда. Ни отмыть,
ни оттереть морду не получилось, поэтому пришлось Лариске остаться на прополке еще
на две недели.