XX. Лагерная информация

<ХХ>. "ЛАГЕРНАЯ  ИНФОРМАЦИЯ  (“параши”)
    Парашенштрассе (Парашстрит).
    Немецкие параши. Параши сверху и снизу.
    Обстановка, порождающая параши.
    Весенние надежды».

«Параши» - общелагерное, всесоюзно употребляемое слово, вошедшее в блатной жаргон, всего вероятнее, из иврита: пэраш – толковать, комментировать. Знатоков древнееврейского языка  было немало в уголовной среде ещё с XVIII – XIX  веков. И не так из  уголовников еврейского происхождения, как из бывших семинаристов и бурсаков. Ведь в  духовных училищах, наряду с древнегреческим и латынью, изучался и древнееврейский...

Вообще-то, парашей  в тюрьме ещё называют бочку  или ведро для нечистот,   отхожее место, и употребление этого слова в  переносном смысле  метафорически  обозначает  понятие  дурно пахнущей  информации. Впрочем, что в этих этимологических предположениях можно считать первичным, а что – вторичным, это ещё вопрос, который мне разрешить не под силу...

Главное то, что основная лагерная информация распространялась в виде «параш» - то есть слухов. Потому-то главная «магистраль» лагеря, от барака до столовой,  – дорожка,  где зэки ходили без конвоя и могли, таким образом, обмениваться новостями, – именовалась в шутку «Парашстрит» - на английский лад,   или «Парашенштрассе» - на  немецкий.

«Немецкими»  считались параши, исходящие от заключённых-немцев. Те всё же были  более или менее регулярно связаны со своей родиной по сравнению с «нашими»  и становились обладателями некоторых сведений.  Это всё были   «параши снизу», то есть исходящие от рядовых людей. Но бывали и «сверху»: от начальства, и не обязательно официальные.

Отдельные зэки работали в управлении лагеря или лагпункта  на всяческих служебных должностях или были там уборщиками. Порой они слышали, а иногда и читали какие-то обрывки новостей, служебные документы, были невольными свидетелями разговоров начальства и увиденное, услышанное, прочитанное разносили «по секрету – всему свету» - а  «всем светом» был для них собственный лагпункт. Парадоксально, однако факт:  в каких-то вопросах жизни государства  заключённые оказывались более осведомлёнными, чем их родные и друзья, оставшиеся на воле.
   
Когда я приехал, отец накинулся на меня с расспросами, ожидая   обнадёживающих сообщений  о процессах, которые,   с лёгкой руки Эренбурга, стали называть «оттепелью». Однако, хотя  я и был «с воли», но оказался гораздо менее информированным, чем мой отец, - заключённый. Столкнувшись  с этим, он сообщил мне кучу слухов, которые впоследствии большей частью подтвердились. В том числе рассказал удивительно точно о поездке «Никиты» (Н. С. Хрушёва)  в Ленинград, о разоблачении фальсифицированного «ленинградского дела»  и реабилитации казнённых  руководителей ленинградской партийно-советской верхушки 40-х годов (Попков, Кузнецов, братья Вознесенские и др.). Конечно,  под влиянием таких слухов  рождались поистине весенние надежды!

Далее читать "Весна и лето 1953 г." http://proza.ru/2011/06/22/1644