В госпитале

Снег давно растаял, и по улицам бежали ручейки. В нашем дворе  их было шесть. Они все бежали за ворота и падали в канавку. Везде зеленела трава, и только на дорожке от крыльца ее не было. Распустились маленькие листочки на липе, и мы их щипали и ели, как козы. Еще немного, и двор будет похож на цветущий сад. Приближался самый главный праздник – 9 Мая.
Больше месяца каждую среду и субботу мама водила меня в Дом офицеров. Там я учила красивую песню о Ленинграде со слепым музыкантом, который приходил к нам в садик с аккордеоном. Олег Иванович называл меня артисткой и любил со  мной поговорить. Песню мы выучили быстро, и он был очень доволен. Я старательно тянула высокие звуки, как он просил. Однажды мама принесла мне книжку, где были картинки Ленинграда. Теперь, когда я пела, я представляла картинки и очень любила этот город.
Олег Иванович говорил маме:
- Девочку наделила природа. Ее путь – сцена.
Он совсем ничего не видел и ходил в очках с черными стеклами но, почему-то знал, какая я. Иногда он гладил меня по голове и проводил рукой по лицу. Я не боялась, и не отходила в сторону, понимая, что он меня любит.
К выступлению мама сшила мне новое платье, а к воротнику прикрепила красивый розовый бант. Волосы еще были короткие, и завязать бантик на голове мама не смогла.
9 мая мы все собрались в Доме офицеров. Помимо меня были и другие дети, но постарше. Все были радостно возбуждены и говорили - «без умолку» - Олег Иванович даже прикрикнул на нас:
- Вы сорвете свои голоса и не сможете ни петь, ни читать! - он почему-то волновался больше всех.
Пришел автобус. Мы поехали в госпиталь, где лечили солдат, раненых на войне. Госпиталь был в самом центре города, очень большой и высокий - в три этажа. Нас встретили и провели на второй этаж в бело-голубой зал. В зале, специально для этого праздника сделали сцену из новых досок, а к ней приставили ступеньки. Пахло деревом и лекарствами. Нас устроили в маленькой комнатке сбоку сцены, где мы ждали и слушали, как зал наполнялся скрежетом и гулом. Потом на сцену вышел Олег Иванович, и знакомая мне тетя из садика. Она поздравила всех с праздником и сказала:
- Я думаю, этот концерт согреет ваши сердца и запомнится надолго. В нем примут участие самые талантливые дети области. Композитор - Кабалевский, «Наш край».
Мне очень хотелось посмотреть в дырочку от замка или приоткрыть дверь комнатки, чтобы увидеть, как девочки будут петь, но мама крепко меня держала – я была самая маленькая, и маме разрешили поехать с нами. Потом я слушала, как Петя Шибанов читал смешные стихи,  Димка играл на баяне, а три сестры из Добрянки танцевали украинский танец. И вот объявили песню о Ленинграде. Мама расправила мне бантик, поцеловала, и я вышла на сцену…
Я увидела много-много людей. Они сидели, лежали на носилках, и стояли так плотно, что моя бабушка сказала бы “яблоку некуда упасть”. Сначала я не могла разобрать ни одного лица, а только видела  белые халаты, шапочки  и бинты, бинты...
Олег Иванович заиграл вступление, и я запела:
“Над заставами ленинградскими
Вновь бушует соловьиная пора…”.
В зале стали шуметь, показывать на меня руками, что-то выкрикивать. Вдруг в дверь просунулась табуретка, ее передали над головами и поставили на середину сцены. А потом полная тетя на табуретку поставила меня. Она снова объявила песню, и я начала ее петь сначала.
Стало так тихо, будто в этом зале никого не было. Чистый детский голосок уносил слушателей далеко-далеко в многострадальный город сказочной красоты, над которым было синее-синее небо. Сердце каждого сжималось от сострадания и боли к этому городу, и переполнялось любовью.
Песня кончилась. Я посмотрела в зал, - многие вытирали  слезы. И вдруг - взрыв аплодисментов, стук костылей, кто не мог аплодировать руками, стучали одной рукой – по стульям, по подоконникам. Мне стало страшно и радостно. Я слезла с табуретки и уже хотела уходить, как люди закричали:
- Спой, спой, девочка! Спой еще! – я снова забралась на табуретку, и хотя Олег Иванович заиграл песню о Ленинграде, я запела “Каким ты был, таким остался…”. Эту песню я выучила с крестной. Олег Иванович подхватил ее, и в зале тоже. Люди пели, смеялись и хлопали в ладоши. Когда я допела, мама выбежала из комнатки и хотела меня снять с табуретки, но я схватилась за нее руками и потащила за собой. В зале продолжали смеяться и хлопать. Пришлось снова ставить меня на табуретку, где я, притопывая и размахивая руками, пропела: “Эх, раз, еще раз…”.
Зрители долго не отпускали меня и не могли успокоиться даже тогда, когда выступали другие дети.
После концерта мы ходили в палаты, где лежали самые тяжелые больные, и тоже пели им и читали стихи.
В госпитале нам подарили по большой шоколадке. Домой мы с мамой ехали на трамвае: так нам  было ближе. Мама крепко прижала меня к груди и молчала. Дома она рассказала о концерте и моем выступлении. Бабушка слушала и вытирала слезы. Я даже подумала, что бабушка такая же плакса, как Вовка. Шоколадку мы разделили на всех. Я съела свою часть сразу, а Вовка долго ее причмокивал и облизывал. Я смотрела на него, представляла, как ему сладко и снова видела сцену, людей, большой заполненный зал, а где-то глубоко внутри во мне,  все  звучала и звучала песня о Ленинграде.
Над заставами Ленинградскими…