Платов на ассигнации. Фигуры на доске

 Матвей Петрович, покрутив фитилек лампы, склонился над рисунком. В эти безумные дни мастер стал больше ценить время. Как остановить его, отразить движением резца и кисти? На этих кусочках бумаги, которые завтра будут выхватывать друг у друга жадные руки? Горькая усмешка скривила сухие губы.

 Он посмотрел ещё раз на заготовку дочери.  Маленькие пальчики дрогнули, когда Настя увидела молодого корнета с сабельным шрамом на лбу. Трудно узнать святого Георгия во всаднике на гербе. Да и сам орел смахивал на ощипанную курицу. Не зря так прозвали его после выпуска первых ассигнаций Временного правительства.

 За окном светало. Самая короткая ночь. Завтра начнет потихоньку убывать день. Как и его время. Матвей Петрович отдернул плотную штору, посмотрел на пустынную улицу. Утренний ветерок гнал по брусчатке обрывки газет. Как всё быстро поменялось. Выросла Настя и, глядя на отца, вбирает его мастерство. Она так похожа на свою мать. Неброской красотой, улыбкой. Дерзкая мысль мелькнула в голове мастера. Он оставит эти образы в своей работе. Именно своих, самых близких людей.

 Кому это сейчас интересно? Ромуалд Эдуардович занят более важными делами. За короткое время организовать выпуск "своих" денег, это мог только Гульбин. После переворота в Санкт-Петербурге тот ясно осознавал, что делать в сложившейся ситуации. Рискуя, взял инициативу на себя. И когда власть в Ростове переходила из рук в руки, закупал станки и материал, сам приглашал работников. За полтора месяца, начав с нуля, создал хоть и зыбкий, но уголок стабильности в бушующем море исторических перемен. Заменим начавшийся было натуральный обмен на стихийных пятачках, привычным взаимоотношением управляющих структур и населения.

 Ухитрился Эдуардович не прекращать выпуск даже при кратковременном захвате города "социалистической армией" прапорщика Рудольфа Сиверса. Матвей Петрович невольно поежился, вспоминая 23 февраля. Уже ночью начались массовые аресты, пытки и казни студентов и гимназистов. Именно они остались единственными защитниками города, после ухода основных сил в свой Ледяной поход. И конечно, героический "Отряд Белого Дьявола" не мог оказать никакого сопротивления таким же молодым, но уже вкусившим крови, бойцам. Сколько горя и слёз принесла эта рубка в семьи простых ростовчан. Загнанные страхом, они даже не могли похоронить по-человечески обезображенные тела своих сыновей.

 Матвей Петрович подивился немецкой педантичности Гульбина. Уже потом мастер узнал, что тот имел встречу с Рудольфом. Тот настаивал на продолжении выпуска "донских" рублей. Большевики понимали, что управляя печатным станком, они укрепляют свое положение в городе. Понимал это и управляющий банком. Но и остановить процесс было равносильно подписанию себе смертного приговора. Матвей Петрович так и не узнал сути той загадочной встречи, но после неё Эдуардович заглянул к мастеру.

 Снял в тесной прихожей калоши. Повесил пальто на вешалку. Прошел к столу с рисунками. Нацепив пенсне, вынул из кожаного портмоне знакомую до мельчайших завитков купюру. Положил поверх эскизов. Матвей Петрович недоуменно посмотрел на "десятку". Она, несмотря на свою новизну, была порядком потертой. Люди, обрадованные возвращением привычного денежно-товарного обмена, с удовольствием передавали их из рук в руки, получая взамен дорожавшие на глазах продукты питания.

 -Мы продолжим,-отвечая на немой вопрос товарища, сказал невнятно Ромуалд Эдуардович.

 Он отвел глаза. Что он хотел спрятать от Матвея Петровича? На чьей стороне был в это время? Мастер и сам понимал, что останови даже на неделю налаженное производство,всё пойдет прахом. Найдутся новые хозяева станкам и подсобному оборудованию. Займут помещения. Но главное-люди. С сорока человек в самом начале до пятисот к сегодняшнему дню. Как их бросить на произвол судьбы? В городе, где всё меньше и меньше работы.

 -Да,-глухо согласился Матвей Петрович.

 Указательный палец управляющего коснулся одного из завитков "десятки".

 -Они торопят. Болотин. Комиссар их. Надо изменить. Здесь.

 Палец управляющего перечеркнул завиток.

 Через месяц Совет Народных Комиссаров Донской Республики опубликовал Декрет о выпуске дензнаков достоинством десять и двадцать рублей. В горячке тех дней никто не обратил внимания на две маленькие детали. На один из перечеркнутых завитков на первой и две фасции -на второй. Настаивая на опубликовании Декрета, Гульбин узаконивал хождение "его" рублей на территории, контролируемой большевиками. При любом раскладе управляющий мог рассчитывать на дивиденды.

 К тому времени ещё не было налажен выпуск "советских" денег.  На огромной территории ходили ассигнации, выпущенные Временным правительством Львова. Ещё со свастикой и распятым на ней "билибинским" орлом. Да ещё царские марки с надпечатками номинала. В этой ситуации Ромуалд Эдуардович законно претендовал на руководство в финансовой структуре республики. А кто будет на престоле, это вопрос иного плана.

 Вот только не объяснил он Матвею Петровичу значение символики на ассигнациях в двадцать пять рублей. Попросил и всё. Так и появились на них, после встречи управляющего с Сиверсом, будущие символы фашизма. Вместо свастики под "билибинским" орлом. Может и не зря считали белогвардейцы Рудольфа Фердинандовича германским шпионом?  Как бы там ни было, день захвата его "социалистической армией" Ростова  мистически совпадает в нашей стране с общенародным праздником. Случайность...

 В ту пору таких случайностей было ещё больше. В феврале только наладили выпуск первых купюр, а большевики, кажется, только и ждали. На следующий день после ухода белогвардейцев в Ледяной поход, уже входили в Ростов. Как могло руководство Добровольческой армии оставить город с налаженной Гульбиным финансовой инфраструктурой. Ответ очевиден. Для них это была фикция. Рассчитывали, соединившись с кубанскими белыми отрядами, присоединить к своей борьбе негативно относящееся к большевикам казаков и народы Северного Кавказа. Но Екатеринодар уже был оставлен к этому времени белыми. А тут ещё и погода преподнесла сюрприз. В середине марта ударили двадцатиградусные морозы. Сейчас вспоминают о доблести участников тех событий. А может стоит подумать о разобщенности руководства. Да и настроение людей к тому времени изменилось. Селяне уже слышали о иных Декретах. О земле, о мире. Да и разведка большевиков, судя по захвату Ростова на следующий день после ухода белогвардейцев, работала эффективнее.

 Мистически выглядит восстановление контроля над городом. Уже подписан Брестский договор. И тут немцы совершенно случайно находят старые карты середины девятнадцатого века. На них Ростов расположен в границах Екатеринославской губернии. А по договору она должна контролироваться германской армией. Силы были неравны и большевики покинули город. Прихватив заодно с собой всю наличку ростовского банка.  В последние дни бегства большевиков городское самоуправление, очевидно, по предложению Гульбина, постановило возобновление выпуска двадцатипятирублевых купюр. Через неделю ассигнации с фасциями уже "ходили" наравне с германскими марками. По курсу, установленному атаманом Красновым, один к одному.

 Матвей Петрович отдернул тяжёлые шторы. Солнце поднималось над Ростовом. Наступал самый длинный день в году. По брусчатке шагали солдаты с мышиного цвета форме и с характерными наконечниками на касках. Навстречу им утренний ветерок гнал обрывки газет с последним приказом комиссара Болотина. Мастер отвернулся от окна. Кто он в этих событиях? Пешка в непонятной, жестокой игре? Нет, он оставит свой след. Через сто лет люди будут смотреть на его работу. Он должен донести близкие ему идеи, любимые образы. Пускай символично, но передать живущим в другое, может быть лучшее, время. В этот день-22 июня. Пока светло.

 Матвей Петрович вновь сел за стол.