Дверь. Черновик

Он смотрел в окно, в котором всегда была ночь.
Когда его спросили, он ответил единственное, что отвечал всегда:
- Стреляйте.

Голос, слегка суховатый и тонкий, как у ребёнка, бесил его, но с этим ничего сделать было нельзя, такой голос был всегда, сколько он себя помнил, и даже юношество ничего не изменило - не прибавило басовитости, ни на йоту не изменило тембр.

Всё в себе добавляло горести - полная фигура, круглые плечи, выдающийся вперёд животик, короткая бугристая шея, и - невыразительное лицо - никакое... Он ненавидел себя.

От этой ненависти прорастала в нём другая ненависть - к тем, кто видел его. Он ненавидел их всех - когда они замечали его, смеялись над ним, когда он огрызался, а тех, кто не замечал его он ненавидел особенно яростно и непримиримо.

Его ненависть была мотором, машиной, бензином для этой машины, дорогой, и из неё он выстроил свой мир,

тот, в котором перестали смеяться те, что смеялись, и увидели те, что не замечали, - потому что он заставил себя увидеть, унижая или уничтожая их.

Он стал Господином.

Она была немного странной. Заметила его, но не засмеялась. Не боялась, что было как раз не так уж странно - она сама была Госпожой собственного мира, не такого, как у него - в её мире царила любовь и согласие, иногда случались легкие проблемы, улаживаемые с доброй улыбкой. Там смеялись и иногда грустили.

Там - Осень, Зима, Весна и Лето - как прекрасные цветы радовали взгляд на одной ветке, а ещё дул ветер, приносящий аромат апельсиновых деревьев и моря...

Внезапно его собственный мир показался ему пустым и страшным. Мысль о том, что кто-то может его не бояться, а разговаривать на равных, и даже шутить...оказалась пугающе желанной.

Они поразительно быстро нашли общий язык - музыка, похожие фразы, комплексы, возраст, статус...и много других незначительных мелочей, из которых легко складывается фундамент истинной дружбы.

А затем, когда он почти расслабился, она вдруг ткнула в его больную точку.

Он озверел. Ярость была столь сильна, что он не задумываясь о последствиях открыл военные действия против её мира.

Она не испугалась. Улыбнулась и назвала его малышом, попросила не дурить, что за глупости, в самом деле? Засмеялась, как когда-то смеялись те, которых он заставил молчать навсегда.

Её мир оказался укреплённее, чем ему показалось при первой встрече. Выстрелы не долетали, и возвращались, нанеся ему урон.

Он терпел поражение.

Он просто не мог в это поверить! Несколько дней осады и ничего... Как будто он стал пустым местом.

Последний выстрел опять пропал впустую.
Его мир опустел, как будто с каждым новым выстрелом против неё он стрелял в себя.
Никого рядом не осталось.

Он закрылся.
Мёртвый воздух висевший недвижным полотном в безветренную погоду, без ветра, которого он бы не потерпел бы в своём мире, без цветов и растений, бывших у неё...действовал раздражающе.

Мёртвые диски крутились в пространстве абсолютно плоскими звуками.
Слова ссыпались пылью, а бумага превращалась в труху, когда он открывал книги, написанные им в пору Величия...

Пусто... Мысль о самоубийстве пришла, как долгожданный вывод, а пистолет в руке появился надёжно и нестрашно.

Дверь открылась неожиданно, сноп яркого света, цветов и звуков ударили в грудь, он услышал "Не заперто? Я хотела поговорить с тобой...", он развернулся, а пистолет, как живой подпрыгнул в руке и выстрелил...

Она упала у самой двери.

Он подошёл и потыкал её ногой, но она была мертва, наконец-то мертва!

Хохот вырвался из глотки и кажется, пробил мозг, потому что слёзы так же неизъяснимо потекли из глаз.

Когда ни хохота, ни слёз не осталось, а он нашёл себя обнимающим мёртвую женщину, пришло осознание того, что

...ветер с запахом моря и апельсиновых деревьев дул из открытой двери.
Кажется, он должен был выйти.
Должен...