МСТЯ

Перебежав через платформу, едва успевая перескочить из одного поезда в другой, она буквально влетела в закрывающиеся двери битком набитого вагона. “Фух, повезло!”- она подняла голову и уперлась глазами в до боли знакомые, некогда любимые глаза... О Боже! Ни отвернуться, ни развернуться, ни соскочить - она уже подперта сзади кем-то не менее шустрым, вскочившим следом за ней. Сделав несколько попыток, не решаясь плотно закрыть двери, поезд предательски скрипнул и двинулся с места… “Две остановки! Всего две остановки... Я смогу это пережить. как смогла пережить тот скандальный разрыв. Всё это уже пройденный этап.”

Раньше она довольно часто представляла их случайную встречу. Ее неoбузданная фантазия рисовала то одни то другие всевозможные замысловатые сюжеты, но чтоб вот так просто – лоб в лоб, глаза в глаза, тело к телу – такого она не ожидала ну никак. Не зря этот город называют Большим Яблоком. Здесь можно затеряться, и даже долго искать себя самого, если вдруг потеряешься или растеряешься. Что, собственно, и было написано огромными печaтными буквами у него на лбу. Хотя... была одна миллионная доля шанса, которая измерялась вот этими двумя остановками. Впрочем, у них никогда не совпадал рабочий график, и поэтому беспокоиться вроде бы как было и не о чем.

Озадаченный таким внезапным толчком, зажатый в тиски со всех сторон безжалостными телами, словно сельдь в консервной банке, он не знал как реагировать и попытался отвести глаза в сторону. По выражению лица, по капле, стекающей по виску, несмотря на курсирующую вдоль потолка вагона струю холодного воздуха от кондиционеров, было заметно – внутри начинается паника. Kак долго можно противостоять себе самому? Он не видел ее полтора года! Рассматривать – тоже вроде не очень удобно. Но как же хочется! Хочется рассмотреть поближе, коль выдалась такая возможность. В глубине ее серо-зеленых гипнотизирующих глаз блеснули хорошо знакомые чертинки... Он стоял, затаив дыхание, не в силах смотреть и не в силах оторвать взгляд. Глаза сами медленно скользили по отросшим с тех пор каштановым кудряшкам, по аккуратному созвездию из родинок в форме ковшика большой медведицы на правой щеке, по шее, плечам, не оставляя без внимания ни одного миллиметра. А глубокий, как всегда, вырез платья, обтягивающего полную грудь, заставлял его дыхание сбиваться. Сердце с россыпью черных камней, соскальзывало по цепочке прямо в ложбинку между двух часто вздымающихся и опускающихся бугров, в такт дыханию движущихся за диафрагмой....

“Сердце?? Это что-то новенькое!” Она всегда откровенно подтрунивала над этой, как она выражалась, кричащей символикой. “Меня надо любить телом, а не металлом”, - закатывалась она звонким смехом. Даже когда он привез ей в подарок из командировки золотой кулон с надписью “I Love You”, окантованной сердечком, она поблагодарила и сунула нарядно украшенную коробку в сумку. Он никогда не видел свой подарок на ней. Значит, его сердце не представляло особой ценности для нее? Правда, она никогда не упускала случая, заглянув в глаза, игриво спросить: “А ты знаешь каак я тебя люблю?” И на его шутливо-заигрывающий вопрос “Как?” набрасывалась как дикая кошка, будто разорвет сейчас, и долго и забвенно, до изнеможения терзала его губы, язык и тело своими то мягкими и упругими, то жесткими и нежными губами и страстным языком, не давая передышки, зачастую оставляя глубокие следы от ногтей на спине и бедрах. В этих поцелуях было ВСЁ. Неужели играла?

Так ведь и он в долгу не оставался: устраивал всевозможные интернетные игры-проверки на эмоциях, виртуальные козни под чужими никами, пока они были на работе, провоцируя ее терпение и подталкивая к пропасти, только попав в которую можно узнать на что вообще способен человек и как она себя дальше поведет. Хренов игрок! Когда, доведенная до очередной “планки”, она злилась на него, он говорил шутя: “Брось меня, Зачем я тебе нужен?” Но ведь только шутя, четко усвоив, что рядом с ним она теряет контроль над собой. Уже хорошо изучив ее темперамент и какое-то ненормальное физическое влечение к нему, он был совершенно уверен – это единственное, на что она не способна.

Много позже, длинными вечерами, оторвавшись от компьютера и плюхнувшись на жесткую подушку, которую она не раз чертыхала и сбрасывала на пол, он долго метался пытаясь найти подходящее место в кровати для уставшего за день тела, но сон приходил не сразу. С закрытыми глазами он блаженствовал, вспоминая ощущение ее влажных губ на своих губах, впитывал в себя тепло ее нежной шелковой кожи, слышал ровный ритм ее дыхания.... Эта сладкая горькая мука длилась, казалось, вечность, а потом... наступало утро. Начинался новый день и пора было возвращаться в реальность. Но стараясь анализировать в течении дня, он больше не мог отделять сон от забвения. Поцелуям и ласкам этим не было сравнения. Они вселяли в него жизнь, давали энергию... Они были необходимы ему, как воздух. Он тосковал по ней.
Ему вдруг неумолимо захотелось сжать пальцами зовущие из-под обтянутой ткани возбужденно торчащие соски и нежно, одними кончиками пальцев провести по ложбинке между ними...

Ей тоже прятаться было некуда, да и незачем. В конце концов, это не она сподличала, не она предала, не у нее не хватило сил противостоять элементарной человеческой зависти, низости и сплетням. Она любила его так, как не любила никого и никогда, неважно насколько банально звучит эта избитая фраза. И хотя ту тонюсенькую, до предела натянутую, ненадежную нить между ними порвала она сама, было безумно больно. Сначала больно, обидно. Хотелось объяснить, доказать, кричать во всё горло: “Это не я! Слышишь? Это не моих рук дело!” пока он не услышит, пока этот крик не пробьется сквозь оболочку его помутневшего мозга. Хотелось встретиться, чтобы посмотрев в глаза он вспомнил – она не способна на подлость. Он считал себя великим психологом-самоучкой, упражняясь на людских нервах и эмоциях спортивного интереса ради. Но для этой развлекалочки нашлось противоядие - тот, кто был рядом и знал о нем многое, оказался просто мастером сюжета высшeго пилотажa, выбрав марионеткой в своей игре его самого, хладнокровно подставив ее, как подножку, чтобы падать было больнее. И он повелся, как слепой котенок. Но встреча не получилась, как и не вышло разговора в гладких тонах.

Когда они еще не знали, как далеко зайдут их отношения, они дали слово, что будут стоять друг за друга горой, что бы ни случилось и как бы ни сложилось в их жизни дальше. Как дети, ей б-гу! Слова пусты: дал слово – взял слово... А еще лучше просто об этом не помнить. Фактически же он махнул неглядя живую душу на бесплатное модераторство на каком-то затхлом сайте, который вскоре после ее ухода оттуда все равно развалился.
Со временем она осознала, что если он поверил не ей, не проверил факты и не докопался до того, кто за этим всем стоял, то это не ее вина и не ее потеря вовсе. Но мстить за его ненадежность, неверование в нее, она не могла, не хотела, да и попросту не умела.

“Жалкое, трусливое создание”, - всплыло откуда-то изнутри, - “Тебя даже сейчас всего колотит. Я знаю, чего ты боишься.” И это было правдой – он боялся ее необузданности, ее безбашенности. Она вообще отказывалась признавать и с трудом придерживалась так называемых общепринятых рамок приличия. Никогда не возможно было предугадать, какой безумной выходкой она ошарашит в следующий момент.

... Стоять так близко, вплотную, при малейшем покачивании вагона потираясь своей одеждой и зацепляясь за часто расставленные на его рубашке пуговицы, было мучительным испытанием. И если б они вообще отлетели к чертовой матери, то она хотя бы языком могла провести от глубокой ямочки под кадыком до самой пряжки на ремне... “Держи себя в руках!!! Чертовы феромоны! Чертова химическая реакция!” Это всегда случалось с ней при визуальном, звуковом и, как не смешно, даже безмолвном виртуальном контакте с ним в аське... Ее тело напряглось, мурашки побежали по спине, между ног всё сжалось до боли и стало невыносимо жарко. Она представила, как его ладони гладят, налившиеся страстью розовые бутоны ее сосков. С каждым последующим мгновеньем у нее все больше создавалось впечатление, что она перестала быть хозяйкой своему телу. Ей стало страшно – она все еще желает его. Неееет! Она сильная, она выдержит это испытание – осталaсь одна остановка, всего одна.......

Вопреки всей каше в голове и немыслимой борьбе с самой собой, она потянулась на цыпочках и медленно провела сухими губами и высунутым кончиком языка по его губам из угла в угол. Она всегда брала напором и он не мог объяснить себе почему, но ему это жутко нравилось. Но ведь это когда они были одни. “Люди! Кругом же люди!” Он попытался отстраниться, уж очень он не любил эти публичные “штучки”.
Откровенно наплевав на такое слабое сопротивление, она открытым ртом обхватила его пересохшие от волнения губы, которые он время от времени облизывал. Они раскрылись навстречу. Её язык резко, с выдохом вошел в теперь уже неплотно сжатые губы, медленно вышел, повторил движение... ещё... ещё... с выдохом... Она едва сдерживалась, чтоб не застонать...

Это была довольно неловкая ситуация для людей, стоявших к ним вплотную. Интеллигентного вида дядечка сделал попытку отвернуться; девушка с сильно затянутыми назад волосами, в которых не по годам поселились навсегда широкие пряди седины, эффектно подкатила под лоб раскосые глаза, подчеркнутые приподнятыми стрелками, всем видом показывая -"этого-то нам всем сейчас как раз и не хватало!"; стоявший сбоку паренек громко сглотнув слюну, приблизил свое лицо так, что было слышно его дыхание; интересный мужчина офисного прикида заерзал на крайнем сидении, через большую дырку в выпуклой крышке расколачивая ярко-зеленой трубочкой остатки льда в прозрачном пластиковом стакане с надписью Starbuks....

Все вертелооь вокруг и казалось, пол уходит из-под ног. В этот момент они ощутили сильный толчок. Нет, это было не землетрясение, не терракт, не конец света, это просто был конец. Конец этой короткометражной сказке, в конце которой она была расколдована от чар прынца-самозванца. И по-другому быть не могло. Это был финал сценария затейливого оригинала-сценариста Жизнь, расчитанный на четырехминутное зрелище для полусонных, унылых пассажиров.

“Приехали” – в раскрытые двери вагона она почуствовала, как раскаленная станция метро лизнула горячим языком по спине, плотным потоком вытолкнула из вагона, ухватила, крутанула ураганом и мощной струей спешащих к выходу людей понесла вверх по железной ленте эскалатора, неумолимой стрелой выползающей вперед. Вверх к свету. Эскалатор временами скрипит, как живой, сопротивляясь топтанию ногами, а поручень движется быстрее ступенек, будто хочет добежать первым, опередив толпу. Eй не хотелось копаться в только что проиcшедшeм там внизу, под стучащий звук колес. Спасибо случаю, лучшей мести для раба своих внутренних страхов придумать было невозможно, даже если очень захотеть. Всё это кануло в лету вместе с событиями, которые нет, нет, да и напоминали о себе. Потому что то, что случается в подземке, должно оставаться во мраке подземелья.

С легким сердцем oна, наконец, перелистнула потрепанную от перечитывания, страницу в Книге своей жизни. Ничего в этих отношениях не осталось незаконченным для нее. Они беспорядочно свалены в старый сундук со всем, что осталось позади, и опечатаны добротным сургучем, четко сохраняющим оттиск печати - последнего поцелуя.

Ненасытное метро выплюнуло ее на улицу к пешеходам, машинам, витринам открывающихся магазинов, к светлому празднику Жизни. Она полной грудью вдохнула несколько глотков свежего, пьянящего воздуха, поправила сбившиеся на лбу кудряшки и стуча подкованными недавно каблуками, зашагала по мостовой. Идущий такой же бодрой походкой, ей улыбнулся встречный прохожий. Кто-то еще этим утром находился в прекрасном расположении духа. Начинался новый день. Что он нам принесет? Какие сюрпризы подкинет?