Ужасный Овечкин

         Когда я сказал домашним, что пригласил на свой день рождения Овечкина, то тёща панически запротестовала:
       - Кого угодно, но только не его! Ни в коем разе!
       - Чем же он вам не по нраву? – удивился я.
       - Разве вы не знаете, что о нём говорят?
       - Нет, а что о нём говорят?
      - Совершенно ужасные вещи, даже рассказать невозможно! Это неописуемо! Истинный страх и настоящий ужас!
       - Странно, - удивился я, - а мне он известен только с хорошей стороны: предельно скромный, деликатный, застенчивый человек. Ничего ужасного в нём не нахожу.
      Словом, я настоял на своём. Овечкин к нам пришёл.
       Ещё стоя за порогом, он робко поздоровался и, смущаясь, шагнул в прихожую. Алея щеками, выдавил из себя:
      - Знаете, я совершенно не представлял, какой подарок вам выбрать, а тут на улице один интеллигентный старичок упросил меня купить у него кошку.
       - И, надеюсь, вы отказались? – вмешалась в разговор тёща.
       - Знаете, не смог, - потупился Овечкин, - я её взял. Вот она, берите. Дарю её вам.
       - Зачем нам всякая тварь! – всплеснула руками тёща.
       - А мне она нравится, - примирительным тоном  сказал я, дабы загладить её грубость, - весьма милое создание.
       - Правда? – солнечно просиял Овечкин, прямо-таки осчастливленный.
       - Да, очень, - подтвердил я и в доказательство своих слов взял кошку на руки.
       Она тут же цапнула меня за палец. Я вскрикнул и выронил её: кошка метнулась под диван и забилась там в самый угол.
       Жена сбегала за бинтом и стала перевязывать мне руку, а тёща принялась энергично выгонять шваброй кошку из-под дивана. Та не усидела там, стремительно выпрыгнула и скакнула на край стола, уцепилась когтями за скатерть и своим весом увлекла её вниз: на пол попадали фарфоровые тарелки, блюдца с закусками; хрустальными бомбочками бились фужеры, бокалы, рюмки, в унисон траурно звенели падающие ложки с вилками…
       Увидев праздничный стол совершенно разгромленным, жена впала в полуобморочное состояние.
       Бледный от волнения Овечкин погнался за кошкой, но спотыкнулся и упал, угодив лбом в новенький телефон, который словно только того и ждал, тут же разлетелся вдребезги. Терминатор же потерял сознание и в стойке «смирно» свалился на пол.
       Взъярившись, тёща яростно замахнулась шваброй и… напрочь снесла с креплений хрустальную люстру, которая обрушилась на меня фугасным снарядом, набив шишку на голове и осыпав всю комнату осколками. Тёща окаменела в каком-то ступоре.
      Испугавшись грохота, кошка ошалело заметалась по комнате: сшибла бра, чеканку, столкнула телевизор «Витязь» кинескопом на пол, порвала тюль и свалилась в аквариум. Отчаянно забарахталась. Аквариум зашатался и тяжко рухнул, залив водой с золотыми рыбками ковёр и лежащего на нём в беспамятстве Овечкина.
       Это привело его в чувство. Он открыл глаза, обвёл мутным взором помещение и содрогнулся всем телом. С усилием встал, покаянно молвив:
       - Простите великодушно, Христом Богом вас молю! Я за всё, за всё заплачу! Только не волнуйтесь, пожалуйста!
       - Тут уже не за что волноваться, - показал я на погром в комнате, с трудом удерживаясь от более эмоциональных выражений. – Только вам придётся её забрать. И побыстрее, ну!..
      - Конечно, конечно! – закивал Овечкин. – Сию же минуту, не извольте беспокоиться!
      Неловко повернувшись, он локтём вышиб стекло в серванте, попутно разбив большую часть посуды в нём. Мне стало дурно.
      Овечкин весь покрылся красными пятнами. Барсом метнулся со звериным рыком к кошке, ловко ухватил за хвост ошалевшее от его прыти животное, сгрёб в охапку и с реверансами и всяческими извинениями попятился к выходу, повалив по пути тумбочку с малахитовой вазой.
       Когда дверь за ним закрылась, тёща обрела дар речи. Слабым голосом она произнесла:
       - Я же предупреждала вас, это ужасный человек. Хуже Содома и Гоморры вместе взятых.
       На сей раз спорить с ней мне уже не хотелось.