Любовь на поражение 5 часть

Однажды Дайна случайно попала к нему на работу. Она не знала, что он работал именно там - просто спросила у продавца маркета, как найти администратора, и перепутала двери - попала на склад. Здесь было шумно, все куда-то бежали, кричали, всё гремело... Она уже собралась выйти, как вдруг весь этот дикий шум перекрыл знакомый голос, уже ставший родным:
- Сдавай назад, твою мать, дебил! Порушишь стойку! Назад давай! Назад!
Она оглянулась, прошла чуть вперёд - и увидела Сапьегу в растянутом, перемазанном и в пыли рабочем свитере, и таких же штанах. На руки он надел тряпичные перчатки.
- Грузи! - махнул он рукой водителю.
Автопогрузчик отъехал - и он поднял с пола лежавшую там ручку груженого баркаса, рванув его с места, повёз к выходу. Там его остановил какой-то парень, они отошли в сторону. Дайна поняла - ему решили выдать зарплату. Но лицо Сапьеги совсем не отличалось счастливыми эмоциями - он пересчитал деньги, когда парень отошёл, нахмурился, и побежал следом, остановил. Они долго о чём-то спорили, потом Сапьега, снял перчатки, бросил на ящик, что-то резко ответил парню, и пошёл к раздевалке, на ходу снимая свитер.
- Пьега! - окликнул его один из сотрудников. - Ты куда?!
Он скрестил поднятые над головой руки - "Шабаш!" - и скрылся за дверью.
Дома он вёл себя совсем по-другому - улыбался, радовался, непонятно чему, постоянно шутил. Дайна не понимала его, и понимала одновременно - он не хотел говорить о своём обломе.
- Я сегодня получил расчёт за месяц,  - пришёл он позже к ней в комнату.
- Это хорошо... - кивнула она, осторожно присматриваясь к нему. Он сел рядом на кровать.
- Хорошо... - ломая пальцы, тихо добавил, - за квартиру мы с Ричардом платим пополам... я уже заплатил свою половину... Денег... осталось немного... но... Вот, возьми... - он достал из кармана несколько купюр и протянул ей.
- Зачем? - не поняла она.
- Я хочу, отдавать деньги тебе...
- Это, конечно, твоё решение... - не очень охотно взяла она деньги. - А как же ты?..
- Я что-нибудь придумаю, - слишком бодро улыбаясь, ответил он, встал с кровати и подошёл к двери.
- Сапьега... ты совершенно не умеешь врать, - догнал его её голос. - Я была сегодня в маркете, где ты работаешь. Это получилось случайно... но я всё видела... - она покачала головой. - Тебе не выплатили обещанную сумму... и ты ушёл оттуда...
Сунув руки в карманы, он нервно кивнул, и было не ясно - соглашается он или нет. Он долго молчал, кусая губы.
- Я разберусь! – чужим, жёстким тоном, ответил он ей, и она поняла, что он боится насмешек с её стороны. Он подтвердил её догадку, затравлено добавив: - Только не надо говорить мне, что я – неудачник, неприспособленный к жизни, хорошо?
Дайна покачала головой.
- И где ты сегодня собрался спать?
- Как где? – он ехидно улыбнулся. – В кухне! На мягком уголке! На кровати мне сегодня место не забронировано…
- Приятных снов! – отвернулась она.
Промучившись половину ночи на неудобном узком диванчике в кухне, Сапьега переборол себя, и пришёл в спальню. Дверь была приоткрыта, в комнате горел ночник – Дайна словно знала, что он придёт. Он негромко постучал кончиками пальцев по двери. Ответа не было.
- Ты спишь? – тихо позвал он. В комнате стояла тишина. Вздохнув, он тихо шепнул: - Я стучал… - и приоткрыл дверь.
Дайна спала. Он бесшумно подошёл к кровати, присел на корточки, и всмотрелся в её лицо. Почему он ничего не испытывает к этой женщине, кроме неприязни? Она действительно любит его, самоотверженно – даже сейчас, после того, как он с ней обошёлся. И он только теперь понимает это. Но, даже понимая, ощущает в душе одну пустоту. Это неестественно по всем законам здравой логики – потому что всё то время, что он провёл в тюрьме, и потом, когда вышел, где-то глубоко, на подсознании, его преследовало желание заглушить боль и незаслуженную обиду, нанесённую бывшей женой, чьим-то искренним чувством. Он безотчётно надеялся, что есть на земле человек, которому он был бы по-настоящему нужен. Такой человек нашёлся. И теперь он осознанно отталкивает её, её чувство, держит её на расстоянии. Почему? Ответа на этот вопрос он не знал. И не знал никого, кто мог бы помочь ему разобраться в самом себе…
Осторожно, почти невесомо, Сапьега одними пальцами коснулся её руки, медленно провёл линию на запястье… В душе шевельнулось что-то необъяснимое, похожее на жалость…
- Чего ты хочешь?.. – не открывая глаз, тихо спросила она.
Сапьега отшатнулся, удивлённо глядя на неё. Она не спала!
- Можно… я прилягу рядом?.. – ещё не осознав до конца этой фразы, произнёс он, и только озвучив просьбу, понял – что сказал, и сжался внутренне, ожидая решительного отказа. Дайна устало вздохнула. – Я не буду тебя трогать… буду вести себя прилично… Там неудобно… я хочу…
Она отвернулась и тихо ответила:
- Ложись…
Он встал, стянул футболку через голову, снял джинсы, и скользнул под одеяло… В поле зрения попала её спина, оголённая между бретельками ночной маечки… он долго сопротивлялся, боролся сам с собой – потом осторожно и нежно провёл пальцем вдоль её позвоночника…
- Добрых снов… - тихо шепнул.
Она ничего не ответила. Он тяжело вздохнул и отвернулся – подальше от соблазна…
Сон не шёл. В кухне он смертельно хотел спать, не мог найти удобное положение, мучился от усталости… рядом с ней, куда всё делось – сна ни в одном глазу… хоть застрелись… Дайна повернулась – он оглянулся через плечо, и почему-то сразу понял, что она тоже не спит…
- Noriu su jumis pasikalb;ti… galite?.. * - спросил он.
- Говори… - бесцветно ответила она, всё так же, не открывая глаз.
- Atsipra;au, pra;ome… pra;om… *
- За что?..
- Man g;da… *
- За что? – повторила Дайна.
- A; mu;ti Jums… *
- Ne tik… *
- A; ;inau ... Negalima kalb;ti…*
- Ты решил вспомнить родной язык?..
Он повернулся к ней – она, наконец, открыла глаза.
- Я хочу, чтобы ты простила меня…
- Это ничего не изменит. Я не стану относиться к тебе по-другому.
- Мне станет легче…
- Не станет… - вздохнула Дайна. – Я не знаю – сколько времени должно пройти, чтобы я могла смириться с твоим поступком… Прощают от души… Я не могу простить…
- Ты всё ещё любишь меня? – вдруг спросил Сапьега. Она не сразу нашлась с ответом:
- Почему… зачем ты спрашиваешь?..
- Просто ответь – любишь или… это всё перечеркнуло?..
- Я не готова ответить тебе на этот вопрос прямо сейчас, - довольно резко ответила она, чтобы дать понять, что эта тема закрыта.
- Я могу ещё что-то исправить… или это нереально?..
- Спокойной ночи! – она снова отвернулась.
- Ещё один вопрос… можно?..
- Как ты достал меня!.. Спрашивай…
- Мне… мне теперь каждый вечер спрашивать разрешения спать здесь?..
- Да! В обязательном порядке! Иначе – не пущу! Это все вопросы на сегодня, я могу спать?
- Извини… конечно, можешь… Спокойной ночи…
- Спасибо!
Утром их разбудила Ирма – зашла в спальню, на ходу спрашивая:
- Дайна, мы опаздываем… - и, ойкнув, шмыгнула обратно в коридор. Дайна пулей выскочила из постели, по пути в ванную схватила полотенце, одежду, и на бегу бросила:
- Доброе утро, дорогая, прости, пожалуйста!.. Уже выбегаем! Я быстро! – вернувшись в спальню, она, без тени смущения, сильно толкнула Сапьегу в плечо: - Просыпайся, паразит! Из-за тебя я проспала на курсы и на работу!
Он сонно сел на постели, одной рукой потирая глаз, другой – ноющее плечо:
- Ты чего дерёшься?..
- Подрывай свой зад, и чеши отсюда! – бросила она ему его вещи.
- Ай!.. – поймал он скомканные футболку и джинсы. - За что?..
- За всё хорошее! Ищи работу, бездарь гениальный!
- “Бездарь”? – мгновенно проснулся он. – Это ты – мне?! – вскакивая с кровати и одеваясь на ходу, он дал выход эмоциям: - Лихая тебя принесла в тот маркет! И надо же было тебе появиться там именно в тот момент! Какого лешего ты забыла на складе?! До конца жизни будешь теперь упрекать?!
- Иди отсюда! – подтолкнула она его к двери под смешок Ирмы.
Сапьега посмотрел на племянницу, затем на жену:
- Вы сговорились? – на лице отразилась невыразимая обида. – I;davikas…* - с горечью бросил он Ирме, и ушёл в ванную.
На доли секунды они пересеклись в коридоре, когда он вышел.
- Завтрак сам разогреешь! Это же тебе не трудно? – бросила ему Дайна, и выскочила с Ирмой за дверь.
Стоя посреди коридора, Сапьега комкал в руках полотенце. Значит, бездарь? Ну, хорошо же!

Он устроился в салон реставрации старой мебели. Хозяин – немолодой уже, лет восьмидесяти, человек – принимал  на реставрацию не только мебель, но и подсвечники, и прочую дореволюционную мелочь. Старик увидел в ответственном и старательном парне отражение своего сына, на тот момент живущего в Америке, с которым у него так и не сложились отношения. Родственные чувства сыграли не последнюю роль во взаимоотношениях  - хозяин  начал постепенно приучать Сапьегу к расценкам – что и сколько может стоить. Со  временем дело дошло и до драгоценностей. Процесс обучения длился достаточно долго.  Оценщики были всегда в цене – кто не хочет быть обманутым при покупке старинной вазы или других предметов антиквариата, нанимает таких людей вполне законно, но и местный криминал про них быстро узнаёт.
Постепенно Сапьега знал всё, многие сделки заключал уже сам. Дайна знать не знала – где и как он стал зарабатывать – ей он правду не сказал. Но деньги в семье появились, и притом – немалые. Насущные проблемы отпали автоматически, больше он не волновался, чем платить за квартиру, оплачивать обучение Ирмы. Она уже почти два месяца ходила в школу, и делала большие успехи, благодаря подготовительным курсам в течение всего лета.
Отношения с Дайной так и не сдвинулись с мёртвой точки – она относилась к нему с той же холодностью, что и несколько месяцев назад. Спали они вместе, но близости между ними даже не намечалось – ни духовной, ни, тем более, физической; они не касались этой темы, заключив негласный договор. Ирма прикипела к жене дяди и отца в одном лице всей своей детской душой – нередко, возвращаясь домой уставшим и обессиленным, Сапьега заставал их обеих в комнате племянницы, увлечёнными логическими играми или за домашним заданием. В такие моменты обида непрошено заползала ему в душу – он сам у себя отнимает золотое время, пропадая на работе, но иначе пока не может. А когда сможет – сердцем девочки уже полностью завладеет временная жена. И в этом только его вина – девочка не отвернулась бы от него, не соверши он в своё время непростительную промашку в отношении Дайны…
В субботу утром, когда Дайна уже убежала на работу, а Сапьега ещё спал, навёрстывая упущенное за неделю в свой выходной, Ирма пришла к нему в комнату, и позвала:
- Папа… Папа, проснись – мне нужна твоя помощь…
Он повернулся, сонно моргая, и плохо понимая спросонья – чего от него хотят.
- Мыша… - однако, улыбнулся, - доброе утро… Тебе чего не спится в такую рань?..
- У меня проблема мирового масштаба, - присаживаясь на кровать, грустно сообщила девочка.
- Ух ты… как серьёзно… Что произошло?..
- Наш класс выезжает в ККЗ, у нас там будет представление…
- Здорово…
- Ничего хорошего! Папа Лизы обещал участвовать в постановке, а теперь отказывается!
- Так… - притворился понимающим Сапьега, страстно пытаясь принять самое живое участие в жизни ребёнка. – Его некому заменить? – Ирма кивнула. – И ты, хитрюга малолетняя, решила номинировать на эту роль меня?
- А ты сможешь?.. – умильным взглядом добила его девочка.
Он присел на постели, окончательно просыпаясь:
- Что для этого нужно? 
- Спеть, - просто ответила Ирма.
- Спеть – и всё?
- Нет, не всё. Нужно сыграть роль трубочиста. Костюм уже есть – цилиндр и камзол…
- Подожди-подожди… роль – кого?! – нахмурился Сапьега.
- Трубочиста. Он выходит к Пастушке с фонарём, и поёт ей песню о своей нелёгкой работе.
- Пастушки, я так понимаю, тоже нет, и ты уже договорилась с Дайной?
Ирма сделала большие глаза:
- Папа! Как ты догадался?!
Он усмехнулся:
- Дайна в курсе, что ты пытаешься нас свести?
Девочка поникла:
- Ты уже всё понял… так неинтересно…
- Сводня мелкая, - усмехаясь, обнял он её, и притянул к себе. – Тебе действительно так хочется, чтобы мы были вместе?
- А тебе? – подняла на него доверчивый взгляд пытливых глаз Ирма.
- Мышь… это сложно… - вздохнул Сапьега. – Понимаешь… Дайна… Она хорошая… мне нравится, что ты так запросто с ней общаешься… что вам хорошо вместе… Но она уйдёт… это временно… не навсегда… Так нужно было, чтобы я мог забрать тебя…
- Ты её всё равно не любишь?
- Не знаю… Я благодарен ей за то, что она нам помогает… за то, что она есть… Но этого мало, чтобы любить…
- А мне она говорила, что любят не за что-то, а просто так… - расстроено вздохнула Ирма.
- Ей виднее… если она любит меня столько лет… и после того, что я с ней сделал… Из-за этого я и не могу ответить ей…
- Значит… всё-таки любишь? – вскинулась девочка, глаза её засияли.
- Не скажу, - сдержанно улыбнулся Сапьега. – Ты сразу же побежишь к ней с радостной новостью.
- Хочешь сам ей сказать? – догадалась девочка.
- Такие вещи лучше говорить лично, не через кого-то… Я ещё не решил – стоит это делать или нет… так что не спеши, ладно?.. Когда я пойму – что чувствую, я сам с ней объяснюсь… договорились?..
- Ладно… Но ты подумай насчёт постановки?
- Когда состоится мероприятие?
- В следующую пятницу.
- Текст песни есть?
- Принести? – обрадовалась Ирма.
- Приноси, - кивнул он. – Но я тебе не гарантирую блестящие вокальные данные, я давно не пел…
- Ты классно поёшь, я знаю! – оживилась племянница.
Вечером в этих словах убедилась не только Ирма – Дайна тоже очень хорошо услышала из кухни рулады в ванной:
- Ой, лучше б знал бы я – утопился,
  Чем так рано я женился,
  Мальчик бедный! Ой! Мальчик бедный!..
- Это что ещё такое?! – широко раскрытыми глазами уставилась на Ирму она.
- Папа тренируется перед выступлением, - загадочно улыбнулась та.
- Меня свахи да окружили,
  Три целковых предложили –
  Я продался! Ой! Ён продался!..
- Что за жуткая песня? – не могла успокоиться Дайна.
- Песня тут ни при чём. Главное – голос. Правда, он классно поёт?
- Неплохо… Я просто в первый раз слышу… - не сразу ответила Дайна.
- Чёй-то так ли я удивился,
  Что в горнице да очутился!
  Стало страшно ... эх!
  Стало страшно… - самозабвенно выводил Сапьега. Его от природы сильный голос, подкрепляемый акустикой в ванной, звучал неповторимо.
- Подожди… а перед каким это выступлением он тренируется? – запоздало опомнилась Дайна.
- Там невеста сидит лыса,
  Как ошпаренная крыса!
  Вся сядая... эх!
  Вся сядая...
  Зубов нету, да лыбка кисла,
  Чтой-то кругом понависло,
  Будто тряпки... эх!
  Будто тряп-ки...
- Я же тебе говорила – у нас будет постановка от нашего класса в ККЗ.
- Папа будет петь песню трубочиста?! – так и подпрыгнула на месте Дайна. – А как же… папа Лизы обещал!
- Он не сможет, - пожала плечами Ирма, ловко притворяясь расстроенной.
- Это что же… мне придётся быть Пастушкой твоего папы?..
- Я заплакал как рябёнок,
  Ровно вынут из пялёнок!
  Помогитя... ой!
  Помогитя... – на последнем слове голос Сапьеги затих, и из ванной донёсся всплеск воды.
- По-моему, он правда решил утопиться, - хитро усмехнулась девочка. Дайна решительно отправилась к нему, чтобы выяснить, в чём там дело, распахнула дверь ванной – и обнаружила Сапьегу, только что вынырнувшего, с мокрыми волосами, играющегося с пеной, как маленький.
- Что-то случилось? – улыбнулся он, убирая ладонью со лба мокрые пряди, и сплёвывая воду с губ. – Соседи возмущены незапланированным концертом?
- Я возмущена! – она вошла в ванную, и закрыла за собой дверь. Сапьега долго смотрел на неё внимательным, напряжённым взглядом.
- Тебе лучше выйти… - тихо предупредил он. Ей краска бросилась в лицо. Она отступила на шаг назад, прислонилась к двери, и спросила:
- Ты участвуешь в постановке класса Ирмы? Почему я об этом не знаю?
- Мы решили с ней этот вопрос только сегодня утром, - невинно развёл он руками. – А что тебя смущает?
- Я – Пастушка!
- Ты – Пастушка? – эхом повторил Сапьега, и рассмеялся. – И кого ты пасёшь?
- Не смешно! Нам придётся играть вместе!
- Похоже, что так. И что? Я не понимаю… это настолько плохо?
- Ты читал эту сказку?
- Честно? Очень давно, в детстве. События точно не помню… что-то, кажется, про побег двух фарфоровых фигурок… Трагично закончилось…
- Она разбилась… Не в этом дело! Трубочист обнимает Пастушку!
- Трубочист обнимает Пастушку… - снова повторил Сапьега, словно пробовал фразу на вкус. – И? Что?
- Ты тупой?! – разозлилась Дайна.
- Да! – с неожиданной готовностью ответил он. – Трубочист обнимает Пастушку! Он ещё и целует её! Помогает карабкаться по дымоходу, поддерживает… Что конкретно в этой детской романтической сказке тебе не нравится? Отношения полов?
- Идиот! – сорвалась Дайна, отворачиваясь и собираясь уйти.
- Если я тебя обниму – это не значит, что я обязательно должен изнасиловать тебя прямо на сцене ККЗ, при детях, - вдруг произнёс он негромко. – То, что у меня больше полугода не было женщины, не делает из меня сексуального маньяка. Да, не спорю – мозг лепит от воздержания. Но на то он и мозг, чтобы соображать, а не подчиняться инстинктам. В конце концов, есть такая замечательная вещь, как инверсия – тоже неплохо помогает.
- Ин… что?.. – медленно повернулась к нему Дайна.
- Взаимодействие противоположностей. Ситуация, когда одно качество уступает своей противоположности: смерть уступает жизни, добро – злу… мысли о сексе – работе… Когда сосредоточенно работаешь, не думаешь о чём-то ещё… Я занимался психологией… немного… и давно…
- Научись врать! – категорично обрубила она. – “Больше полугода воздержания”! Ты -  и без женщины столько времени? Ирме эту байку расскажи – даже она тебе не поверит! Ты – действительно маньяк, ты повёрнут на сексе – тебе и суток хватит, чтобы двинуться мозгами, а ты говоришь о шести месяцах!
- Твоё право… - пожал плечами Сапьега, - не верь, если не хочешь… - у него в глазах мелькнуло выражение обиды, и тут же исчезло за маской притворного безразличия…
Дайне этот разговор не давал покоя всю неделю, но обсуждать его с Сапьегой она не собиралась – носила в себе этот груз. А потом, накануне выезда в ККЗ класса Ирмы, началась настоящая подготовка, - и всё забылось в заботах…
Зрителей в зале собралось много – некоторые даже сидели в проходе на ступеньках. За кулисами царила суматоха, но очень слаженная – выступающие выходили на сцену собранными, и играли от души. Сапьега восхищённо смотрел, как выступает Ирма – поёт с Феей и другими детьми песню о Сказочной Стране. Хорошенькая, в бежевом платье, с бантиками, заботливо завязанными Дайной. Сама Дайна, уже в костюме Пастушки, стояла недалеко от него здесь же, за кулисами. Он пару раз мельком бросал на неё взгляд – и понимал, что при таком раскладе уже не поможет никакая инверсия; платье с пышной юбкой, всё в белых и розовых розах, с откровенно открытыми плечами, буквально взрывало его самые смелые фантазии – где уж тут держаться?!
- Папа, сейчас уже ваш выход! – забежала за кулисы Ирма, подбежала к Дайне, обняла её, чмокнула в щёку и пожелала удачи. Сапьега не стал дожидаться от неё напутствия – заиграла музыка, вступление к его песне, и он ушёл на сцену…
- Ночью померкли краски – стало совсем темно.
  Вдруг трубочист из сказки стукнул в твоё окно.
  Труб закопчённых пленник, сказочный трубочист.
  Я – трубочист-волшебник, я – трубочист-артист.
 Мало согревать от зимней стужи –
 Надо очищать людские души.
 От золы обид, тоски и прозы.
 И освободить мечты и грёзы.
 Мир твой осветив, родится снова
 Трепетный порыв огня живого.
 Пусть же суета, как дым, растает.
 Люди неспроста во сне летают…
Дайна медленно вышла к нему, они не спеша подошли друг к другу, взялись за руки…
- Наши ряды редеют – грустное ремесло.
  Лишь одни батареи будут дарить тепло.
  Добрые трубочисты рядом с тобой живут.
  Песней своей лучистой в сердце огонь зажгут, - обещал он ей, и она, паря в танце рядом с ним, слышала, что он поёт своим голосом. Голос у него был сильный и звучный. В это время на сцену выкатили большой деревянный шар – Дайне предстояло встать на него. Сапьега уверенно держал её за руку, обходя шар, на котором она стояла, кругом. Потом легко обнял за талию и спустил на пол. Снова объятие – полукруг в танце под припев…
- Это – мой папа! – с сияющими глазами восхищённо проговорила Ирма, не отрывая взгляд от выступающих на сцене.
- … Люди неспроста во сне летают… - держась за руки, приближаясь вплотную к Дайне, вытянул последнюю высокую ноту Сапьега… и она ощутила сквозь платье и его брюки то, чего так боялась всю неделю перед выступлением… Они так и стояли на сцене под последние аккорды затихающей мелодии – Дайна с испуганными глазами и бледная, как смерть, Сапьега – покрасневший едва ли не до слёз…
Зал взорвался аплодисментами… Ирма радовалась больше всех… Больше Дайна ничего уже не помнила – ни того, как переоделась, ни окончания праздника, ни обратного пути домой… Пришла она в себя только дома – уже лёжа в постели – и только тогда осознала случившееся… Сапьега был в душе, у неё было время всё обдумать… Он пришёл в спальню, стянул футболку через голову, бросил на спинку стула, остался в шортах и вытянулся рядом, как всегда, с краю…
- Не спится?.. – выглянул он из-за уголка подушки на Дайну с игривым выражением блестящих глаз. В свете ночника над кроватью её глаза задумчиво блестели, но смотрела она куда-то в пустоту перед собой. – По-моему, всё здорово прошло. Тебе понравилось?
- Понравилось… - бесцветно отозвалась она.
Сапьега догадывался о причинах такого упадочного настроения.
- Ты была очень соблазнительная в этом платье… Извини – я не железный человек, мой организм требует своё…
- Хватит! – вдруг взорвалась она. – Сколько можно врать?
- Действительно, хватит! – в свою очередь разозлился он. – За столько времени ты уже должна была научиться понимать – вру я или нет! Это уже не смешно – обидно!
- Обидно? – почти злорадно усмехнулась Дайна. – Тебе бывает обидно?
- Человеческие эмоции мне не чужды, представь себе! – съязвил он. – Или ты решила, что назвала меня животным – и я должен этому соответствовать? У животных тоже есть чувства!
- Ты путаешь привязанность и инстинкты с чувствами людей! Впрочем, животные ещё и преданные!
- Замечательно день заканчивается!  - фыркнул Сапьега, отворачиваясь, чтобы остановить ссору. – Долго молчала? Выговорись – попустит! Говорят, полезно!
- Пошёл ты… - с горечью бросила Дайна.
- Обязательно, - уже тише ответил он. – Высплюсь – и пойду.
Нависла тишина. Они оба не спали, и, как ни странно, оба чувствовали, что ни один из них не спит…
Дайна повернулась первой – Сапьега ощутил движение на кровати. Она долго молчала, он вслушивался в каждый её вдох и выдох…
- Скажи, что это правда?.. Ты не врёшь?.. - наконец, произнесла она.
- Не вру… - спокойно, тихо, но уверенно и честно ответил он.
- Что с тобой случилось?.. – тихо спросила Дайна. – Почему за всё это время ты не нашёл себе женщину?..
Он ответил не сразу:
- Не знаю… - помолчал, и добавил с нотками обречения в голосе: - Первое время были такие мысли… хотел… думал, найду… И мог найти… Не захотел…
- Почему?..
- Не знаю… Не пустило что-то… Наверное, не мог отделаться от воспоминаний о той ночи… до сих пор не могу… Не знаю – как объяснить…
- Вредно – так долго… наверное… Тебе тяжело… - несмело предположила Дайна. Сапьега удивлённо оглянулся, и повернулся к ней:
- Я чего-то не пойму… это – намёк?.. – подозрительно нахмурился он. Вместо ответа она сдержанно вздохнула, на глубине её больших карих глаз шевельнулся страх. – Подразнить решила? – понял он этот жест по-своему. – Не играйся с огнём, предупреждаю сразу – это очень плохо кончится! Я уйду в кухню, если ты не прекратишь, я серьёзно! – снова отвернувшись, Сапьега отчётливо понял, что пропал. Она увидела его слабость – и сейчас видит. Дыхание сбилось, его начала сотрясать противная, мелкая дрожь. Нужно спать! Уснуть, отключиться!..
Неизвестно, сколько прошло времени – минута или десять – его волнение не только не улеглось, стало ещё сильнее. Он уже больше ни о чём не мог думать… И в этот момент рука Дайны коснулась его волос… нежные пальцы осторожно и вкрадчиво перебрали пряди, скользнули по шее…
- Что ты делаешь?.. – на грани срыва, дрожащим голосом спросил он.
- Прикасаюсь к тебе… я давно этого не делала… - тихо шепнула она. Сапьега снова повернулся – глаза заволокло возбуждением и страстью, они потемнели, голос стал чужим:
- Ты хочешь меня?.. – хрипло спросил он.
Дайна опять промолчала.
- Боишься… - понял он, - не смирилась ещё… - она кивнула, и он нахмурился: - Зачем тогда трогаешь?.. – Дайна опустила глаза и пожала плечами. – Смотрела когда-нибудь “40 дней, 40 ночей”?.. Помнишь состояние главного героя в конце?..
- Помню…
- Как раз сейчас у меня - такое же… Если ничего не хочешь… лучше не заводи… иначе меня порвёт на хрен!..
Сапьега отвернулся. Долго пытался взять себя в руки, сражался сам с собой…
- Иди ко мне… - тихо позвала его Дайна, и мягко тронула плечо одними пальцами…
- Уверена?.. – хрипло и надрывно спросил он.
- Иди ко мне… - повторила она… и он резко развернулся, но тут же замер над ней – бережно взял в ладони её лицо, ласково тронул губами губы…
- Неудачное ты выбрала время… - выдохнул он…
Они уснули только под утро.
Дайна встала раньше Сапьеги – разогрела завтрак Ирме, выпила с ней чаю, перемыла посуду, и снова вернулась в спальню… Он обнял её во сне, поцеловал в шею – она стала медленно гладить его волосы…
- С ума сойти… - хрипло шепнул он, - ты и правда продолжала любить меня… даже после того – как по-скотски я с тобой обошёлся?..
Помолчав, она чуть слышно ответила:
- Я и сейчас тебя люблю…
Его, видимо, настолько тронуло это искреннее признание, услышанное, кстати, впервые, не считая того дня, когда она пришла к нему перед свадьбой, что он крепче обнял её, словно боялся потерять, и спрятал лицо в волосы…
- Прости меня, бога ради… прости… - касаясь губами её шеи, с надрывом шепнул он.
- Я тебя уже простила…
- Поверить не могу… - выдохнул Сапьега, - скажи это ещё раз?..
- Я тебя простила… Разве ты сам этого не понял вчера ночью?..
- Потому что любишь… - тяжело вздохнул он. – Как бы я хотел ответить тебе тем же…


___________________________________
*Я хочу поговорить с тобой… можно?..
*Прости меня, пожалуйста… очень тебя прошу…
*Мне стыдно…
*Я тебя ударил…
*Не только
*Я знаю… не продолжай…
*Предательница