Разглядывая Его, Она думала...

Разглядывая Его, Она думала, как одинок каждый человек, даже в любви. Особенно в любви. Она почти видела, как свет, исходящий от Нее, проходит сквозь зелено-дымчатые призмы Его глаз, преломляясь под такими углами и окрашиваясь в такие оттенки, которые никогда не были ему присущи изначально. Наблюдала, как Он завороженно следит за этими сполохами и бликами, скользящими по простыне его ума.

О, конечно, Он был нарциссом, даже в любви больше увлеченным движениями своего внутреннего мира, чем Ею. Однако, это влияло лишь на яркость и богатство оттенков, но не на сам процесс. Процесс поглощения и переваривания одним живым существом другого, называемый любовью.

Поэтому, когда Он с жаром шептал, что нашел свою единственную, Она лишь невесело усмехалась. Тем ироничнее, что слышала эти слова от каждого почти из бесконечной череды мужчин и мальчиков, проходящих через и мимо Нее. В Нее обычно влюблялись, даже те, кто не любил никогда. Бог их знает, почему. Она не была ни ослепительно красива, ни волнующе женственна. Она была умна, но ум ее был беспредметен и обращен внутрь, как жало скорпиона. Да и, когда это женский ум был достоинством? Еще ни один мужчина не полюбил женщину за ее ум. Поправка: ни один нормальный мужчина.

Безусловной любви между мужчиной и женщиной не бывает на свете. Подлинная близость невозможна. Слиться в экстазе можно лишь с фантомом, порожденным твоим же болезненным сознанием. Само желание подобного слияния ущербно, поскольку может родиться лишь в искалеченной душе.

Жаль, что это знание нельзя применять, как обезболивающее.

Она с горечью подумала, что предпочла бы вовсе не обладать им - как ребенок, которому сообщили, что сокровище, которое он бережно и тайно хранил - лишь горстка стекляшек. Пусть драгоценность была поддельной, но ведь счастье-то - настоящим! А теперь все пропало, все разбито и истерто в пыль, а подлинного сокровища все равно нет и никогда не будет...

Забавно, но в любви хозяин - тот, кто любит меньше, поскольку он сохраняет свободу воли. Именно ему дана власть дарить или наказывать, приблизиться или отдалиться. Или вовсе уйти...

Тот же, кто, в сущности, является причиной и творцом любовных отношений, бредет сквозь них, безвольный и торжественный, как жертвенный козел. Он лишен воли, поскольку управляем силами, куда более могущественными.

Временами Она ловила себя на том, что относится к Нему нежно и бережно, как к больному. Бережет Его, стараясь не причинить боль, не задеть ни жестом, ни словом. Дает себе молчаливое обещание быть с Ним, пока Он не излечится. От чего? От любви к Ней, конечно же.

Временами Она копила силы для coup de grace, убеждая себя, что это - лучший выход, но так ни разу и не решилась.

Временами Она пьянела от своей власти над Ним, от Его уязвимости и доверия. От того, как этот большой, взрослый и сильный мужчина замирает от каждого Ее прикосновения. И тогда Она начинала дразнить Его, приближаясь так, как Он не мог мечтать - и исчезая в следующий миг; заставляя Его ревновать, радоваться, тосковать, надеяться, отчаиваться - от пары слов, брошенных Ею с невинной улыбкой на устах.

Временами же Она смотрела на Него, как сейчас - со смесью зависти, тоски и благоговения. Как птица, лишенная способности летать, смотрит на своего парящего в вышине собрата.

Ведь, разве не в любви - единственный смысл жизни? В любви к человеку, к своему делу или к Богу - не важно. Но в первую очередь, конечно же, к человеку, ибо это - первейший, самый сильный и трагичный вид любви, из которого вырастают все остальные.

Без любви жизнь бесплодна, пуста и исполнена тоски. И потому Он был безмерно красив сейчас, охваченный пламенем своей страсти...

- Ты смотришь на меня так пристально. О чем ты думаешь?
- О чем думаю? Думаю, что ты красивый.
Она улыбнулась.