Глава 4. Резерв Главного Командования

На снимке:  Стелла Матлина и Давид Квят (он же - Додик, он же - Дима). 1954 г.

                *     *     *

У Инны есть закадычная, со школьных лет,  подруга Стелла. За нею ухаживал импозантный, крупнотелый,  рослый и очень добродушный Додик, замечательный своим умением отлично устраивать практические дела. Оказалось, что и ему в том же военкомате и тем же Охапкиным назначена отправка на то же 25 сентября.

И вот является он к нам с Инной   в нашу городскую квартиру, чтобы рассказать:
 
- Я майора Охапкина сводил в ресторан, и он, подвыпив, мне сказал: «Не бзди – вас повезут недалеко: в пределах треугольника Харьков – Киев – Москва. Это РГК – Резерв Главного Командования». Так что к тебе – Инка, ко мне – Стелка смогут вскоре приехать.

А в самом деле: что до Москвы, что до Киева дорога от Харькова недолгая: одна ночь. Мне и в голову не пришло, что либо майор мог соврать Додику, либо… Додик мог соврать нам: в молодости так хочется выглядеть значительным!

Но, поверив его рассказу,  мы  и не подумали заготовить на дорожку побольше припасов: на сутки – хватит, а там кто-нибудь подвезёт… И, главное, денег я взял с собой совсем немного…

В составе большой команды призывников мы приехали из районного военкомата трамваем в областной, и тут за нами закрылись ворота. Мы очутились внутри большого двора, постепенно заполнявшегося призывниками из различных районов города, а также Харьковской и Сумской областей.  Здесь начали нас тасовать, передавать «покупателям» - офицерам и солдатам, прибывшим за пополнением. С Додиком и другими знакомыми ребятами меня разлучили, и я попал в небольшую команду, под начало добродушного западного украинца, вместе с тремя-четырьмя харьковчанами из рабочего района, которые за спиной у сопровождающего называли его «бандерой».  Мы немедленно пристали к нему с расспросами, куда же нас повезут. Но он молчал, как партизан, - впрочем, поясняя:

- Нэ полёжено розказувать! Нэ полёжено!

Между тем,. слышно было, что за воротами собралась толпа провожающих. Однако выглянуть туда было невозможно.

Но вот нас построили  в большую колонну – и ворота отворились. Пешком, по проезжей части улиц, колонна направилась к станции Харьков-Сортировочная. А по тротуарам поспешали за нами матери, жёны, невесты…  Массовка для кинофильма о войне – да и только!

Зрелище со стороны, должно быть, живописнейшее. Новобранцы были одеты так, будто соревновались, кто напялит на себя рубище постарее и похуже. Из многочисленных рассказов всем было известно: штатская одежда домой не высылается, в части не хранится, владельцу на руки не выдаётся.  А ведь шёл  всего лишь девятый послевоенный год, хороших вещей у большинства населения было мало, вот призывники  и надевали в дорогу старьё да рванину. Стимула выглядеть  поприличнее ни у кого не было, паспорта и приписные свидетельства у нас отобрали, никаких временных удостоверений не выдали. А без удостоверения личности человек в наше бюрократическое время теряет самоуважение: он – никто,  и  звать  никак. Нет удостоверения – нет и личности! Так уж до внешнего ли вида существу без паспорта?! 

Построенная шеренгами шантрапа с гиканьем, свистом и бранью следовала по мостовой, сопровождаемая семьями, дружками, ребятнёй. Так дошли до «Сортировки» и очутились на широкой эстакаде или же перроне, вдоль которого на рельсах уже стоял готовый к погрузке длинный-предлинный товарняк, вид которого ещё со времён революции  и гражданской войны был привычен советским людям.  То были «теплушки» - грузовые вагоны с двухъярусными деревянными нарами,. с железными печурками посередине, с распахнутыми дверями, в которых поперёк проёма  был прибит толстый брус, кое-как предохранявший  от падения на ходу из вагона.

Каждой из сформированных в военкомате команд показали её вагон, каждый кинул вещички на нары, отметив своё место. Расходиться категорически запретили. Но семьям было разрешено подойти к своим. Так мы ещё немного побыли вместе: я – с женой, тестем, тёщей, друзьями… Додика пришла проводить Стелла, но его вагон был в  середине состава,  а мой – ближе  к хвосту. В самом же хвосте было несколько вагонов-кухонь, за ними – рефрижераторы, куда прямо при нас стали загружать мясные туши, мешки с крупой, множество буханок хлеба… Только каким-то психологическим ступором могу объяснить, почему никто из нас не сообразил: если везут не дальше «треугольника  Харьков – Киев – Москва»,  то для чего же столько жратвы?!

Но вот – как в кино! – запела труба,  вдоль эшелона прокатилась зычная команда:  «По вагонам!», где-то недалеко духовой оркестр заиграл знаменитый  марш «Прощание славянки» - и эшелон медленно двинулся в путь, оставляя на перроне наших родных и близких, в большинстве – плачущих горькими слезами. Уж так это напоминало  проводы времён  недавней проклятой  великой  войны… Случайно ли? Незадолго перед тем в парламентах Франции и Западной Германии состоялась ратификация «парижских соглашений», официально вводивших бундесвер в орбиту НАТО, наступал новый виток «холодной войны». Обстановка в самом деле казалась   угрожающей. А ведь мы ещё не знали о наметившемся охлаждении советско-китайских отношений, о том, что не случайно «китайские друзья» попросили Хрущёва вывести советские войска из Порт-Артура и Дальнего…

Миновав крупный пригородный узел Основу, эшелон взял курс на Чугуев.  Главному Командованию мы в резерв явно не подходили: курс был задан на Восток. Но – куда?

Далее читать главу 5-ю "Грабиловка" http://proza.ru/2011/06/23/835