Как плачет сумасшедший дождь

Пустой изменчив звук…
POV Том
Тихо подбирается вечер, бесшумно скользя по безлюдным переулкам. Сижу на холодном подоконнике, курю. Глубоко затягиваюсь, наслаждаясь этим отравленным воздухом в легких. Мысли где-то далеко, словно и не было их никогда. Тонкая струйка дыма взвивается к потолку и мягко оседает на нем, как невидимая паутина. Безразлично смотрю сквозь мутное стекло – за окном промозглая осень. Прохладно. Невольно поеживаюсь и посильнее укутываюсь в свою бездонную толстовку. Ложу ладонь на стекло – холодно. Резко провожу рукой, стирая влагу и открывая обзор на серую улицу. Так тихо, и лишь фонари оглушают своим светом. Окунаюсь во мрак ночи, боясь спугнуть эту безмолвную тишину. Закрываю глаза и глубоко затягиваюсь едким дымом. Приятно. Ветер нарушает мою идиллию, шепча что-то и царапая стекло. Стряхиваю пепел и тушу окурок о подоконник. Пора завязывать с курением. Ты всегда говорил мне, что курение вредит цвету лица. Ты… Нервно спрыгиваю с окна и иду в душ.
Гнать прочь эти мысли. Снова ты. Снова твой образ возникает перед моим потухшим взглядом. Улыбаешься, смеешься и приветливо машешь мне рукой. Кричишь что-то, наверное, меня зовешь. Но нет, я никогда больше не приду. Никогда, Билл. Я не могу находиться рядом с тобой. Это чревато для меня уносом крыши и без того унесенной. А ты не понимаешь, почему же твой братец вдруг перестал появляться дома, приходить на репетиции и вообще пропадает на несколько дней. Как же я устал разрушать сам себя. Каждый божий день я занимаюсь самоедством. Угораздило же влюбиться в тебя. Просто вот так в один прекрасный день проснуться и понять, что я тебя люблю. Люблю прочно, крепко и безумно. Причем безумно в прямом смысле этого слова. У меня буквально сносит крышу, когда ты появляешься в радиусе 2х метров. В голове мутнеет, руки начинают трястись, глаза горят сумасшедшим огнем, ноги отказывают, вообщем полный набор умалишенного. Это диагноз. Я хочу тебя всегда и везде, но остатками разума понимаю, что это неправильно, поэтому стараюсь всячески избегать тебя…
Я не замечаю, что уже минут пятнадцать стою около двери в ванную комнату и сжимаю ее ручку. Я разжал онемевшие пальцы, тряхнул головой и вошел в небольшое помещение. Быстро скинул с себя всю одежду и залез под душ. Врубил на всю ледяную воду. Кожу нещадно жгло, точно огнем. Тысячи невидимых игл впивались в мое тело, словно хотели разорвать его на кусочки. И пусть, пусть рвут, пусть притупляют все чувства, или нет, лучше совсем убивают. Слышу, как зазвонил телефон – это точно ты, больше мне никто сейчас не звонит. Я оторвался от внешнего мира и закрылся в себе. Я съехал от тебя и теперь живу в своей отдельной квартире. Ну и пусть, зато подальше от тебя, подальше от твоего сводящего с ума тела, от безумно притягательного взгляда темных глаз, от дурманящего запаха… «Нет, черт, Том, хватит! Перестань сейчас же! Ты идиот!» - я беспощадно ударяю кулаком в кафельную стену и слышу предательский треск лопнувшей плитки. Упираюсь в стену лбом и закрываю глаза. Холодная вода стремительно приводила в чувство. Ледяные капли вальяжно стекали с моего тела, обрисовывая каждую часть, каждую клеточку. Я сливался в холодном танце с этими каплями. Вдруг почувствовал покалывание в костяшках пальцев той руки, которой «пугал» кафель. Поднял ее и увидел медленно стекавшую струйку крови. Усмехнулся. Добавил немного теплой воды. Вылез из ванной, оставив воду включенной. Сел на коврик рядом и обхватил голову руками. Я устал. Надо бороться, но нет сил, силы сразу куда-то исчезают, когда ты появляешься в поле моего зрения. Господи за что?? Ведь ты даже не догадываешься ни о чем… А если узнаешь сам станешь избегать меня. Во что я превратился? Кем я стал? Это же не я! Где тот Том Каулитц, который не боится ничего, ловелас, бабник и прожигатель жизни? Я согрелся однажды холодным ветром любви, в которую никогда не верил. Этот ветер подарил мне белые обжигающие линии моего героина – тебя. Я стал рабом чувства, которого не признавал. И теперь я вынужден прятаться от тебя, такого родного и такого желанного… Да сколько же можно?? Я резко встал и, хлопнув дверью, выскочил из ванной. Дыхание участилось, злость на самого себя переполняла, в голове стучало. Я действительно схожу с ума. Что не началось, то должно закончиться! Я должен что-то с этим сделать! Честной любви нет! И не было никогда! Это все проклятые бесформенные иллюзии шизофреников, которые считают, что любовь – это высшее чувство, приносящее счастье. Да если бы это было так… Все мои дни заполнены одним чувством – чувством ненависти к самому себе. Вставая рано утором, говорю быстрей бы вечер. А ты такой счастливый всегда. Тебе все в радость. А я сижу у окна и наблюдаю, как плачет небо. Где тот Том, который шутит и никогда не унывает? Он исчез, пропал, растворился в человеке по имени Билл… Ты засыпаешь под убаюкивающую песню дождя… А я…. А я слышу как ты дышишь… Даже через много километров серых домов, я слышу. И я расскажу тебе, когда-нибудь. Когда перестану путать день с ночью. Обязательно расскажу.
Мои бессмысленные мысли прерывает звонок мобильника. Тупо беру его в руки и, даже не глядя на дисплей, отвечаю:
 - Да…
 - Том? – твой взволнованный голос. Приятно. Сердце покалывает от переполняющих чувств, и хочется закричать от счастья и боли.
 - Ты что-то хотел? – мой хриплый голос. Слышу твое тяжелое молчание. Горько усмехаюсь.
 - Вернись, Том… Мне плохо без тебя… - пара твоих фраз, а душа разлетелась на миллиарды осколков от них. Зачем ты так со мной? Не знаешь мою боль, но лелеешь ее…
 - Билл… - пытаюсь подобрать слова. Но не нахожу нужных.
 - Том, прошу… - ты пытаешься склонить меня на свою сторону. Пойми, Билл, я не могу ни минуты быть рядом с тобой.
 - Уходи… - мой тихий еле слышный шепот.
 - Что? Что ты сказал, Том? – непонимание в твоем голосе придает мне сил.
 - Уйди, Билл. Мне не нужно слов. Уйди, прошу тебя каждой клеточкой своего тела! УЙДИ! Уйди из моей никчемной жизни! – от своих же слов становится так паршиво, но нельзя повернуть назад, нельзя поддаться искушению. Нельзя. Слышу твой всхлип. Сердце медленно умирает от безысходности…
 - Я не понимаю? – твой голос смешивается с ветром за окном.
 - Просто оставь меня… Так будет лучше… - отключаюсь. Перевариваю наш разговор. Понял, что вру сам себе. Понял, что это меня губит. Злюсь. Ярости нет предела. Переворачиваю журнальный столик и кричу так громко, что где-то на другом конце города ты вздрагиваешь от чего-то разъедающего твое сердце, кричу что есть мочи:
- Билл!!!!!!!!
А по стеклу стекают глупые капли… Которым все равно, что сейчас я разрушил все святое, что было во мне. Я разрушил свою душу. И теперь я безумен. Безумен как никогда.
Дай мне счастья…
Снова тупо сидеть на подоконнике и травить себя ядовитым дымом сигарет. Снова считать мотыльков, кружащихся над фонарями. Отторгаю внешний мир от себя, ухожу куда-то далеко, забывая о проблемах, о тебе. О, да, самая главная моя проблема это ты. Ты не даешь мне вздохнуть! Не даешь мне жить! Зачем ты нужен мне?? Зачем я так жажду твоих прикосновений, твое тело и твою душу? Не понимаю, почему боги так жестоки ко мне? Медленно, как в замедленной съемке, подношу к пересохшим губам обжигающую сигарету. Затягиваюсь. Разгоняю яд по крови. Откидываю голову и упираюсь взглядом в зеркальный потолок. Вижу свое отражение. Улыбаюсь сам себе. Получилось настолько жутко, что кое-как бьющееся сердце пропустило в ужасе удар. Я схожу с ума. По тебе. Ты мой наркотик, который разрушает меня изнутри, разбивает на миллионы атомов, крошит на бесчисленное количество крупиц сладкой боли…
Нервно смеюсь. О, да. Как бы я хотел, чтобы тебе сейчас было так же больно, как и мне. Снова жду ту боль, которой питаюсь уже несколько дней. Я и вправду зависим. Скоро начну умолять тебя подарить мне секунды своего присутствия. Секунды счастья. Моего счастья и твоего непонимания. К черту, к черту, тебя и эту тупую любовь! Как сложно, почему все так?? Я очень устал… Устал от этого существования.
Я встал с окна и подошел к небольшой тумбочке около кровати. Со вздохом сел на корточки и начал рыться в содержимом. Трясущимися руками выуживаю из этого хаоса то, что так усердно искал – небольшое фото. Твое фото. Дрожащей ладонью провожу над ней, боясь прикоснуться. Чувствую, как в голове начинается буря эмоций. Сердце предательски громко стучит, мне даже начинает казаться, что его слышат все вокруг. Падаю на кровать и, подняв твое изображение над собой, начинаю пристально разглядывать. Ты улыбаешься своей очаровательной улыбкой и протягиваешь руки к фотографу – ко мне. Я хорошо помню эту нашу прогулку, братец. Тогда я еще не понимал, что люблю тебя. Тогда все было как нужно – правильно. Но сейчас я сам разрушил все. Осталась лишь прозрачная, студенистая, противная иллюзия. А ты не понимаешь. Но я когда-нибудь расскажу тебе. Когда перестану путать день с ночью. Еле касаюсь кончиками пальцев твоего лица. Даже на фотографии оно кажется настолько мягким и реальным, что это пугает. Чувствую, как безумие растекается по венам. Становится страшно. Беспокойно осматриваю темную комнату – все спокойно. Все на своих местах. А чего я ожидал? Что стулья начнут со мной разговаривать? Некоторое время наблюдаю за лучом фонарного света, который осторожно пробирается в мои владения. В голове шумит и ужасно хочется пить. Как будто с похмелья. Улыбаюсь, но вспоминаю, как жутко выглядит теперь моя улыбка, и мгновенно хмурюсь. Ты убил во мне все человеческое. И даже мою улыбку. За что, Билл?
Поднимаюсь с кровати и подхожу к любимому окну. И снова одинокий фонарь оглушает своим тяжелым ярким светом. Зажмуриваюсь. Открываю окно и сажусь на край. Холодный ветер тут же остервенело принимается метаться по моей полупустой комнате. Слышу, как разлетаются листы с текстами песен и ноты. Плевать. Теперь это все не важно. Важна та жгучая боль, которая сейчас вместе со мной сидит на этом подоконнике и обнимает меня за плечи. Протягиваю вперед руку, словно пытаясь дотянуться до тебя, такого далекого и желанного. Хватаю лишь ледяной воздух. Так и ты. Будешь таким же холодным и безразличным. Поднимаю глаза на блеклое осеннее небо – оно под стать мне, мечется и рвется. Приятно. Отрешенно улыбаюсь. Достаю сигарету и закуриваю. Маленький огонек надежды и тепла в этом мире боли и безысходности. Задумываюсь. «А что есть боль?» - все так же задумчиво смотрю на тлеющую сигарету. Потом медленно подношу ее к своей заледенелой руке и тушу об запястье. Не чувствую ничего, абсолютно. Опускаю голову. Вдруг что-то тонкое, но горячее обжигает мою щеку. С удивлением подношу ладонь к лицу и стираю маленькую капельку секундной слабости. Ни за что. Не поддамся. Руки дрожат, дыхание учащается, зрачки расширяются – сейчас снова темное время приступа неконтролируемой ярости. Залазаю обратно в комнату и безумными глазами ищу цель. Нахожу довольно таки быстро – тумба с моими вещами. Со всей силы ударяю ее ногой, отчего она падает на пол и все ее содержимое разлетается по периметру. С диким криком раненной птицы раскидываю все это еще сильнее. Слезы льются из моих потухших глаз. Падаю на пол, сгребаю все, что попадает под руки и захлебываюсь своей адской болью. Пью ее до дна, умирая и заново рождаясь в ней, чтобы вновь испить ее. Эта ночь длится слишком долго.
 - Билл!!!!! – снова зову тебя. Но ты не слушай, прошу, не слушай меня, не смей приходить, иначе это плохо кончится, я знаю, я чувствую! Переворачиваюсь на спину. Боль отходит так же резко, как и пришла. Смотрю в потолок. На свое отражение. Мне кажется, что я вижу кого-то чужого, но никак не себя. Это какой-то парень, а не я лежит на куче листов, карандашей, ручек, бумаг и обреченно смотрит в потолок. Это не у меня так странно блестят глаза. Это не мои темные косички черными змеями раскинулись по полу. Это не я так глубоко дышу.
Стук в дверь. Кто бы это мог быть? Никто не знает, что я здесь обитаю. Никто и даже ты. Пошатываясь, встаю, хватаюсь за торшер, пытаясь удержать равновесие. Кое-как доплетаюсь до двери и, не задумываясь, открываю ее. И мозг тут же взрывается от давящего чувства скулящего счастья. Там стоишь ты. Весь мокрый. Я и не заметил, что начался дождь. По твоей фарфоровой коже стекают одинокие ледяные капли, смешиваясь с твоими слезами. Ресницы подрагивают. Протягиваю руку, чтобы вытереть эту раздирающую душу влагу на твоем лице, тут же отдергиваю сам себя. Жалобно шиплю, с трудом выдавливая из себя слова:
 - Что… Тебе… Надо…. – ты вздрогнул, как от порыва холодного ветра.
 - Можно войти? – бесцеремонно толкаешь меня в грудь и проходишь в квартиру. Резко останавливаешься, увидев захламленную комнату. – Что здесь произошло?
 Ничего не говорю, лишь снова плетусь к обожаемому подоконнику. Ты с тревогой наблюдаешь за каждым моим действием.
 - Ничего… - закуриваю. Ты хмуришься и подходишь ко мне. Выбиваешь сигарету, ударяя по руке. Я резко перехватываю твою руку и крепко сжимаю. В глазах злость. Ты удивленно вскрикиваешь и кривишься от боли.
 - Том… Мне больно, пусти…
Я безумно смотрю на тебя:
 - Лучше бы ты не приходил…
 - П-п-почему?... – пугано спрашиваешь ты, пытаясь выдернуть свою руку из цепкой моей, но тщетно.
 - Тогда не пришлось бы потом жалеть… - мои глаза загораются знакомым мне и неведомым еще тебе сумасшедшим дьявольским огнем. Ты наотмашь бьешь меня по щеке. Бей еще, брат, я не чувствую боли. Улыбаюсь, глядя тебе прямо в глаза.
 - Не пришлось бы МНЕ жалеть о том, что я сделаю… - я спрыгнул с окна и притянул тебя к себе. Теперь ты был скован моими руками полностью и прижат ко мне. Я же как то глупо улыбаясь, зарываюсь в твои шелковые волосы, вдыхаю их ванильный запах. Ты дрожишь от страха и неведения.
 - Тебе страшно, Билл? – шепчу тебе на ухо, едва касаясь пальцами твоей нежной кожи. Ты начинаешь дрожать еще сильнее. Слышу, как бьются наши два сердца.
 - Бойся не меня, бойся моих поступков, брат… - выдыхаю тебе прямо в губы и невесомо целую тебя. Ты удивленно смотришь на меня. Но я уже теряю контроль. Теряю остатки затухающего разума. Нельзя, Том, нельзя так сильно поддаваться искушению. НЕЛЬЗЯ! Ведь ты можешь навредить ему. Но ты прерываешь мои безумные мысли и совершаешь роковую ошибку – ты обхватываешь меня своими руками и углубляешь поцелуй. Разум покидает меня окончательно и лишь одна запоздалая мысль приходит мне в голову – ты сам подписал себе смертный приговор. Я со всей силы впиваюсь в твои податливые губы, кусая их до крови. Ты что-то неразборчиво мычишь. Но я уже не слышу этого. Я сжимаю тебя все сильнее и сильнее, боясь спугнуть прекрасное видение. Ты начинаешь биться в моих стальных объятиях от недостатка воздуха. Я крепче сжимаю руки – слышу приглушенный треск где-то внутри тебя. Не могу остановиться – безумие завладело мною. Сжимаю сильнее твое уже практически обмякшее тело. Губы искусаны в кровь, безумный взгляд по нему. Не понимаю, почему ты перестал мне отвечать. Злюсь. Ты брезгуешь мною! Я знал это! Знал! Отталкиваю тебя от себя – ты тяжелым грузом оседаешь на пол, ударившись о стену. Безумно улыбаюсь сам себе… Разум потерялся в бесконечных эмоциях. Не понимаю, не осознаю реальность. Лишь слышу стук сердца… Теперь уже одного…

Особо опасен
Не помню, что произошло дальше. Смутно помню, как приехала скорая. Не понимаю только, кто ее вызвал. Отрывками помню, как целая бригада врачей пыталась оторвать меня от тебя. Помню, как я кричал, звал тебя, бил по щекам, пытаясь привести в чувство. Сорвал голос и без того хриплый от бесчисленного количества выкуренных сигарет. Я бился в судорогах от изощренной боли в сердце, от щемящего чувства неполноценности, от пустоты в душе. Искал в себе ответы на бесконечные вопросы. Но тщетно. Ты не отзывался, ты меня бросил. Ушел. Оставил одного. Позволил себе уйти. А как же я?
Я лежал на холодном полу, прижимаясь к твоему ледяному телу. Пытаясь согреть своим теплом. Брат, проснись, не уходи, я согрею тебя! Моего тепла хватит нам обоим… Сжимаю руки в кулаки, чувствуя приближение приступа. Меня трясет, бьет крупная дрожь. Рычу, как смертельно раненый зверь и подрываюсь с пола. Санитары окружили меня плотным концом. Нет, Билл, они хотят отобрать тебя у меня! Я не позволю! Не позволю! Глаза горят. Дьявол внутри меня ликует и рвется наружу. С радостью выпускаю его и кидаюсь на любого, кто осмеливается двинуться в твою сторону. Кусаю, царапаю, бью, ломаю, крушу. Любовь… Любить… Мысли вьются лиловым дымом в голове. Один молодой парень санитар резко прорывается через мою защиту и подскакивает к тебе. Это было последней каплей. Рычу сильнее и хватаю парня за грудки. Он с ужасом смотрит в мои бездонные, потемневшие от горя и безумия глаза. Я хрипло шепчу:
 - Не тронь нас… - с сумасшедшей силой швыряю его об стену и слышу противный хруст – парень с криком боли потерял сознание. Остальные в это время остолбенело наблюдали за разворачивающейся картиной. После того, как санитар осел на пол, все ринулись на меня кучей, стараясь сломить численностью. Все развивалось слишком быстро. Я метался испуганным зверем, стараясь никого не подпускать к тебе. Ну и пусть тебе все равно. Пусть ты уже не слышишь, как я тебя зову. Пусть. Я смогу защитить тебя, Билл. Кто-то подставил мне подножку, и я рухнул на пол, при этом сильно ударившись головой. Перед тем, как я потерял сознание, до меня долетели слова главного санитара:
 - Этого определите в палату для особо опасных…
И меня поглотила беспощадная темнота…
Первым звуком в моей голове была давящая и звенящая тишина. Так тихо. Давит. Что-то давит. Пытаюсь пошевелиться. Не могу – руки и ноги чем то связаны. Рывком открываю глаза. Беспокойно оглядываюсь. Темнота окружает меня со всех сторон. Зажмуриваюсь от страха. Сердце бьется неровно, рвано. Пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь. Не могу. Сильнее напрягаю мозг. И тут сознание взрывается ужасным воспоминанием – ты лежишь посреди моей квартиры, рядом я, обезумевший, держу тебя за ледяную бархатную руку. Вокруг нас люди в белых халатах. Я всегда их боялся. Они ненормальные. Но как ты оказался в моей квартире? И кто тебя убил? Это выше моих сил. Не могу так больше. Я перестал мучить себя и провалился в спасительное небытие…
Открываю глаза. Тут же зажмуриваюсь от яркого режущего света. Холод сковывает затекшее тело. Привыкнув к свету, осматриваю помещение, где я нахожусь. Светло белая комната. В форме шара. Стены оббиты чем-то мягким. Нет ни столов, ни стульев, ни кровати, ничего, лишь бесконечные белые стены. Голова начинает кружиться от яркого света. Хочу пошевелиться, но не могу – я одет в… Меня словно током ударило! Я одет в смирительную рубашку! Господи, и эта белоснежная комната, и эти жуткие мягкие стены… Я в психушке?? Не может этого быть! Я же совершенно нормальный человек! Пытаюсь встать, но тут же падаю. Ноги затекли от долгого сидения на одном месте. Медленно шевелю сначала одной, затем второй онемевшей ногой. Прошло не так уж много времени, как я почувствовал свои конечности. Облегченно вздохнул, но затем снова напрягся. Надо выбираться. Не хватало мне еще здесь торчать. Билл наверняка уже поднял тревогу и ищет меня. Это точно какая-то ошибка! Открываю рот, чтобы позвать кого-нибудь, но вместо голоса из горла вырывается странный и неприятный булькающий звук. Пытаюсь мысленно ощутить себя. Вроде все цело, ничего не болит. Нет, это уже просто невозможно. Прочищаю горло и негромко кричу:
 - Эй, есть здесь кто-нибудь из персонала?
Тут одна из стенок разъехалась в разные стороны, как двери в метро, и ко мне в палату вошел мужчина лет 40 с тонкой седой бородкой.
 - Ну, что же, голубчик, вы пришли в себя… Но мне нужно убедиться, что вы в самом деле в здравом разуме. – доктор обошел меня по кругу и остановился за моей спиной. Я занервничал, что он собирается делать? Не почувствовал я ничего, но когда врач вышел из-за моей спины, я увидел в его руках шприц с моей кровью. Я усмехнулся:
 - И кто же проверяет на безумие, беря кровь на анализы? – когда я это сказал, доктор довольно улыбнулся.
 - Вот теперь я и вправду вижу, что вы в здравом уме. Итак, голубчик, перевести в другую палату я тебя не могу, мест нет, к сожалению. Так что вы будете обитать здесь – в палате для особо опасных и буйных пациентов. До полного выздоровления.
Я удивленно посмотрел на него:
 - Для особо опасных и буйных?? А вы ничего не путаете? Я же ничего не сделал! Я не помню, как я вообще сюда попал! Это что розыгрыш? Эй, Билл, выходи, я заценил твою шутку. – доктор посмотрел на меня как на сумасшедшего.
 - Вы, что не помните абсолютно ничего?? – врач достал какой-то блокнот и начал делать неразборчивые записи. Я фыркнул:
 - А что я должен помнить? Я спал, никого не трогал, а тут просыпаюсь, и бах, уже в психушке… Красота! – я вскидываю брови и наигранно удивленно качаю головой. Доктор сделал еще несколько заметок на полях блокнота и вышел из палаты. Я напрягся – в чем же тут дело? «Что же все таки я делаю в психбольнице? И где ты, брат? Почему не ищешь меня?» - я прислонился спиной к мягкой стенке и прикрыл глаза… Легкий сон тут же окутал меня… Мне снился ужасный сон - ты лежишь посреди моей квартиры, рядом я, обезумевший, держу тебя за ледяную бархатную руку. Вокруг нас люди в белых халатах. Я всегда их боялся. Они ненормальные. Стоп. Кажется где-то я уже это слышал…

Несколько сотых секунд…
POV Дневник Доктора Крюгера
03.11.10. 02:39
Полчаса назад в больницу поступил новый пациент. В картотеке значится – Томас Каулитц 1989 года рождения. Присвоенный номер – 483к. Диагноз - Психоорганический синдром (Четвёртая ось (axis IV) – континуум 6 (катастрофический стресс)). Решил выяснить причину попадания сюда и ужаснулся – попытка убийства человека в эпилептиформном припадке с явлениями дереализации и деперсонализации (периодические психозы). Причем самое интересное, что этим человеком является его родной брат-близнец – Вильгельм Каулитц 1989 года рождения. Санитары доставили 483к в бессознательном состоянии. Сейчас пребывает в барокамере №283. Форма одежды – 3 (смирительная рубашка). Я уже посещал его в камере и взял кровь на анализы, чтобы проверить общее состояние, и анализы показали, что у него здоровый организм. Сегодня необходимо сделать электроэнцефалограмму, и еще некоторые снимки коры головного мозга. Мне очень интересно, из-за чего же все таки у 483к развилась такая болезнь. Тем более сразу 4 ось! Должно случиться какое-то ужасное происшествие, чтобы заболевание перешло сразу в 4 ось и континуум 6. Ладно, разберемся по ходу лечения, тем более, что меня назначили его лечащим врачом. Отлично. Я докопаюсь до истины, парень. Я выясню, что же или кто сделали с тобой это…
03.11.10 05:15
За прошедшее время я успел сделать все, что намечал, и собрать все анализы 483к. Электороэнцефалограмма выявила множественные отклонения в головном мозге. А именно в гиппокампе, отвечающем за память. У 483к неглубокая кратковременная амнезия, и сейчас он не помнит, что произошло накануне и не совершенно не понимает, как оказался в психиатрической клинике. Он абсолютно в здравом уме и адекватно реагирует на происходящее – и это сбивает меня с толку! Ведь больные с таким диагнозом не могут находиться в здравом уме. На моей практике я еще не встречал подобных случаев. Пациент должен быть практически растением. Но вскоре это пройдет и у него опять случится приступ неконтролируемой ярости. Нужно будет взять видео с камер наблюдения и внимательно изучить его поведение. А сейчас нужно вздремнуть пару часиков, день предстоит тяжелый.
03.11.10 10:04
Только что встал, сейчас приму душ и отправлюсь, проведаю 483к.
POV Том
Открываю глаза и тут же замечаю, что свет в камере стал приглушенным, видимо на улице утро или день. Не знаю. У меня нет окон. В голове мутно, такое ощущение, будто пил, не просыхая, недели три. Язык шершавый, сухой и какой-то ненормально большой. Очень сильно хочется пить. Ноги затекли от постоянного сидения на одном месте. Попытался пошевелиться, и тут же тело пронзила острая рвущая боль. Я сжался в комок, лег на пол и закрыл глаза. Меня била крупная дрожь. Жажда достигла своего апогея. Было ощущение, как будто меня выжигали изнутри. Словно я глотал раскаленные куски железа, и теперь они медленно и мучительно больно разлагались в моем желудке. Я мысленно проклинал все на свете – врачей, клиники, тебя, Билл, свою жизнь и многое другое. Я не хотел больше поддаваться этой ужасной сковывающей боли. Не хотел попасть в ее колючие объятия. С глаз стекла маленькая обжигающая капелька. Вихрь мыслей и всепоглощающей боли прервал звук разъезжающейся в разные стороны двери. Я с трудом разлепил слезящиеся глаза и поднял их на вошедшего – это был мой лечащий врач. Как же противно звучит, будто я какой-то сумасшедший. Он с любопытством разглядывал меня, а затем произнес:
 - Здравствуй, Том.
Я с ненавистью посмотрел на него и отвернулся.
 - Мне не о чем с Вами разговаривать, доктор… - Том замедлился, а доктор поправил его:
 - Доктор Крюгер.
 - Доктор Крюгер… - Том выплюнул его фамилию, словно она была ужасно горьким словом. Др. Крюгер лишь усмехнулся и записал что-то в своем блокноте. Затем он подошел ко мне и присел на корточки. Сначала он долго рассматривал меня, но не прикасался, думая, наверное, что я его укушу. Я усмехнулся этой бредовой мысли.
 - Том, ты должен мне помочь, если не хочешь провести в этой камере остаток своих дней. – он совершенно серьезно смотрел мне прямо в глаза. Мне стало жутко страшно. И этот страх сковал мое тело, подобно крепким цепям. Я задрожал. Мозг отказывался формулировать мысли, не то что связанные предложения. Вдруг на несколько сотых секунд я представил, что вот в этой самой жутко стерильной и до безумия белой комнате мне придется провести всю оставшуюся жизнь. Я почувствовал, как сердце пропустило удар. Перед глазами мелькали картины будущего – вот я уже совсем взрослый лежу на том же самом месте, вот меня кормят с ложечки какие-то странные люди, вот я сижу и смотрю в одну точку, словно растение или овощ. Моему ужасу не было предела. «Нет! Я не хочу!» - кричала моя душа. Я открыл, было, рот, но так и не смог ничего произнести. Доктор поднялся, обошел меня и негромко заговорил:
 - Томас, ты еще не знаешь, что ты натворил. А натворил ты не мало. Если бы не я, тебя бы отправили в тюрьму. Или еще куда похуже.
Я удивленно вскинул брови и возмущенно произнес:
 - Куда?? В тюрьму? За что? – Др. Крюгер как-то горько покачал головой:
 - Мальчик мой, об этом я пока не могу тебе сообщить, так как сам ничего еще толком не знаю. Но хочу сказать тебе одно – в этом замешан и ты, и твой брат Билл.
От упоминания брата у меня в груди что-то екнуло, а в мозгу щелкнуло. Я замер. Зрачки начали медленно расширяться. Доктор заметил это и насторожился. Я вдруг почувствовал зарождающуюся где-то в глубине души дикую, безудержную ярость и ненависть. Руки задрожали, тело начало гореть. Не понимая, что происходит, но чувствуя приближение беды, я одними губами прошептал:
 - Помогите… - и провалился во всепоглощающую тьму…

Кошмары начинают сбываться…
Мне снился ужасный сон. Будто я бреду по этой самой психушке, а вокруг меня никого нет. Я один, совершенно один среди этого бесконечного хаоса, этого белого безмолвия. Стены давят на меня. И воздух становится все тяжелее и тяжелее. Он начинает потрескивать от образующегося вокруг меня тока. Словно его зарядили тысячами, нет, миллионами или даже миллиардами атомами электричества. Все двери открыты настежь. Медленно обхожу каждую камеру, но нахожу лишь пустые брошенные кровати. Нет ни пациентов, ни медперсонала. Это все чертовски странно. Пусто. Всеохватывающая пустота заливает меня своей ледяной водой. Хватает своими стальными скользкими щупальцами. Становится страшно, от того, что я остался совсем один в этом черством и грубом мире, в котором нет места человеческим слабостям.
Вдруг под одной дверью, на удивление закрытой, появляется яркое свечение. Преодолев страх, я подхожу к ней и медленно толкаю. Дверь мягко открылась, и меня ослепило от самого яркого света, который я когда-либо видел. Послышались разные голоса, среди которых я уловил знакомые до удушающей боли нотки твоего голоса. Я вскинул голову и пошел на этот звук, но чем ближе я подходил, тем громче становился голос. И вот я уже вижу твой силуэт, но твой прекрасный голос, любимый до трепета в одиноком сердце голос, переходит сначала на крик, а потом и на душераздирающий визг, пробирающий до самых мелких клеточек моего тела. Я теряюсь, но вскоре собираюсь и продолжаю двигаться к тебе. Твой голос, точнее звук, который ты издавал, стал просто невыносим, он перешел на ультразвук. Уши раздирало, барабанные перепонки того и гляди лопнут. Терпеть больше не было ни сил, ни желания, ни возможности. Я упал на колени и зажал уши руками, насколько это было возможно, но звук не пропадал. Он все увеличивался и увеличивался и вот уже занимает все пространство внутри меня. Он словно лезвия разрезает, разрывает меня изнутри, не жалея. Я кричу вместе с ним, я зову тебя. Я умоляю этот звук, чтобы он сжалился надо мной. Отпустил из своих жестоких тисков. И он сжаливается. Медленно отступает. Дарит мне желаемое наслаждение. И блаженную тишину…
Я резко очнулся. Распахнул глаза, в которых застыл кричащий ужас. Надо мной стояло несколько человек в белых халатах. Ненавижу. Сверху на меня светила какая-то отвратительная лампа грязно-желтым светом. Я поводил глазами и осмотрелся: я лежал голый на холодном железном столе в какой-то грязной, обшарпанной комнате. Один из врачей, видимо главный, что-то сказал всем остальным и они взяли в руки различные инструменты. Мои глаза расширились от ужаса. Инструменты были словно средневековое оружие пыток. Я попытался закричать, но не мог. Язык онемел. Страх снова сковал мое тело. Я не мог шевелиться, но чувствовал все просто отлично, и поэтому, когда первый врач-изверг провел по моему бедру тонким острым скальпелем, боль затопила мое сознание. Кричать я не мог, поэтому молча в душе умирал от невыносимой боли. Я почувствовал, как что-то теплое начало бежать по моей ноге. Главный мучитель одобрительно крякнул и продолжил разрезанную линию вверх по ноге до самого живота. Я потерялся в искрах мучений, застилающих мои затуманенные глаза. Врачи зверствовали. Они говорили мне, чтобы я не прекращал бороться с болью. Они резали мое тело. Терзали его. Рисовали своими стальными орудиями на нем замысловатые узоры боли. Забирали мою кровь. Смеялись и курили. Я чувствовал запах табака. Он медленно вливался в мои легкие, как некая анестезия, разнося блаженство и сладостную негу. Дым притуплял боль. В голове стоял туман. Он стирал краски памяти, тая в моих мыслях. Я тянулся к этому дыму изо всех сил, оставшихся во мне. Но он постепенно исчезал, унося с собой свою целительную силу, вновь возвращая меня в убивающую реальность, которая остужала мою кровь. Эти изверги не оставили на мне не единого места, где бы не было бы пореза. Они не зашивали раны, они не останавливались, просто не останавливались. Один из них противно засмеялся:
 - Что, кукла, улыбнись! – он растянул мой бесчувственный рот в шальной улыбке. Отпустил руки, и улыбка тут же упала. Он разозлился:
 - Ах, ты мразь подзаборная! Да док тебя из жопы вытащил, пристроил под своим крылом, а ты еще и вы*бываешься?? – он ударил меня по лицу. Я закрыл глаза. От безысходности я уже не чувствовал боли. Страшной, притупляющей остальные чувства, боли. Лицо псевдо-врача исказила злобная гримаса:
 - Не хочешь, суч*нок, по-хорошему?? Значит, будет по-плохому!! – с диким и ужасным смехом он поднес скальпель к моему рту и надрезал в уголках, расширяя его. Раздался оглушительный смех всех этих уродов, а я лежал, не имея возможности двигаться и захлебывался своей кровью и болью. Дышать стало невозможно. Скулы свело, и глаза застилала пелена. Один их тварей крикнул:
 - Что, кукла, покажи нам теперь свою очаровательную пид*рскую улыбку! – и они все зашлись в истерическом хохоте, больше похожем на дьявольский. Вскоре смех слился в один непрерывный гул, а гул слился в шум.
Вдруг все стихло, и я услышал голос, зовущий меня:
 - Том… Томас, очнись! – меня кто-то тряс за плечо. Я открыл глаза и увидел перед собой Др. Крюгера. Он трогал мой лоб и одновременно пытался записывать все в свой чертов блокнот.
 - Доктор… Меня… - я почувствовал ужасную режущую боль в уголках рта. Слабость окутала все тело, и я пребывал в состоянии равновесия. Крюгер походил по палате пару минут и спросил:
 - Тебе снились сны? – я непонимающе уставился на него.
 - Сны?
 - Да, именно сегодня, тебе снились сны? – он сел рядом со мной. Я задумался и начал вспоминать произошедшее со мной, но в памяти было лишь сплошное размытое пятно. И как я не старался его обойти, оно все равно не поддавалось.
 - Не помню… - честно ответил я. Он нахмурился и сделал очередную запись в блокноте. Я попробовал пошевелиться – тщетно. Чувствую себя бесформенной амебой. Травой. Растением. Кажется, мои кошмары начинают сбываться…

Большая тайна.
Не знаю, сколько прошло времени. Я уже давно потерялся в днях, сутках, секундах… Я пытался собраться с мыслями, но ничего не получалось. Они словно капельки ртути убегали от меня, не подпуская к себе ни на шаг. Хотелось пить, нет, страшно хотелось пить. Во рту была адская сухость, даже дыхание отдавалось болью в замученном горле. Вокруг снова была черная пустота. Тьма была повсюду, она обнимала меня своими ледяными крыльями. Я дрожал. Было холодно. Черт, почему здесь так холодно? И откуда, мать вашу, здесь в темноте летают бабочки? О, да, я отчетливо слышал трепыхание крыльев. Но, как?? Это же… Так, стоп, а где я? Я хватался за отголоски мыслей, но они снова и снова ускальзывали от меня. Где-то вдалеке я слышал журчание воды. Мои мокрые от пота косички падали на лицо и закрывали обзор. Ветер мягко касался меня, словно боясь причинить еще большую боль. Я попытался вздохнуть полной грудью, но сморщился от давящей боли в области ребер. Такое ощущение, словно меня сломали везде где это возможно. Шевелиться я не мог, но это уже не вызывало особого дискомфорта – я настолько привык к обездвиженности, что не замечал ее. Вдруг надо мной разразился гром и пошел проливной дождь. Теплый, ласкающий, он словно успокаивал меня, залечивал мои раны, моральные и физические. Дождь… Такой прекрасный дождь…
POV Дневник Доктора Крюгера
03.11.10 23:19
483к уже практически 8 часов как без сознания. Я начинаю переживать. Подключил приборы к его мозгу. Отслеживаю все происходящее. По затихающему сердцебиению понимаю, что он сейчас видит сны. Пока что все без изменений. Патологий не наблюдаю, правда он не помнит ничего после того как проваливается в бессознательное состояние.
Сегодня узнал, что же произошло на самом деле. Мой подопечный, Томас Каулитц, 483к, чуть не убил своего брата-близнеца – некоего Вильгельма Каулитца. Причина неизвестна никому, следователи поручили мне докопаться до нее, непосредственно изучая 483к на всех уровнях. Сейчас Вильгельм Каулитц находится в реанимации, в нашей же клинике, в соседнем крыле. Состояние крайне тяжелое. Врачи констатировали сначала клиническую смерть, затем переход в состояние комы. За ним наблюдает мой коллега Др. Рубер.
Также сегодня в 02:30 привезут из клиники в Америке сложную больную, которую тоже поручают мне. Мия Онтарес, 1989 года рождения. Диагноз аналогичный моему пациенту, 483к, - Психоорганический синдром (Четвёртая ось (axis IV) – континуум 6 (катастрофический стресс)). Даже ось та же самая. Необходимо провести эксперимент – поместить их в одну камеру. Пациенты должны пройти социальную адаптацию в среде себе подобных.
04.11.10 01:53
483к все еще без сознания. Проверил показатели – все в норме. Вколол витамины. Пусть спит. Скоро ему привезут «соседку» по палате. Там будет не до сна.
04.11.10 02:30
Новую пациентку доставили вовремя. Сейчас она под действием снотворного. Под моим руководством ее поместили в камеру, где находится 483к. Необходимо завести ей карточку. Оба больных без сознания. Присваиваю Мие Онтарес личный номер – 289о. Итак, отсчет начался.
POV Том
В голове гудит, словно пил весь вчерашний день. Хотя какой там пил, мне даже водички простой не дают. Доктор Крюгер все боится чего-то. Глаза даже разлеплять не охота, надоела эта его рожа с блокнотом, который он всегда таскает с собой. Какой-то он странный этот Крюгер. Его бы самого сюда не месяцок определить, да. Подлечиться. Ха. Настроение немного выше, чем паршивое. Это уже радует. Тело не болит, лишь голова и пить охота. Но ничего свыкнусь. Помереть, чай, не дадут.
Вдруг слышу протяжный судорожный вдох. Это не доктор. Сердце начинает учащенно биться. Страх зарождается в глубине моей напуганной донельзя душе. Я с трудом открываю глаза и поворачиваюсь на звук. И тут же непроизвольно вскрикиваю от удивления – в нескольких шагах от меня сидела девушка примерно моих лет, но вид у нее оставлял желать лучшего: кожа сероватого оттенка, глаза впалые, оттого и кажущиеся бездонно черными, испуганные, сама худющая, руки ноги тонкие, как спички, волосы грязные, свалявшиеся. Я даже испугался, она была похожа на сумасшедшую, настоящую сумасшедшую. Черные глаза бегали, искали что-то по стенам, по потолку. Она словно не замечала меня. Я пошевелил затекшими ногами. Ее безумный взгляд тут же метнулся в мою сторону. Она долгое время смотрела на меня, изучая, затем встала (она-то не была в смирительной рубашке, как я) и пошла ко мне. С каждым ее шагом ко мне, во мне рождался страх того, что она может причинить мне боль, заставить меня страдать, как… Как… Как Билл… Мои зрачки вмиг стали широкими, дыхание участилось, я почувствовал ненависть ко всему на свете. Преодолевая пульсирующую ярость, я зашипел ей:
  - Не подходи ближе… - она остановилась и склонила голову набок, словно не понимая, на каком языке я говорю. Увидев, что я не двигаюсь, она вновь двинулась ко мне. Я начал угрожающе рычать. Девушка же подошла ко мне, села рядом и повернула мою голову к себе. Я тут же забыл всю свою злость, потерявшись от такого смелого поступка. Или же наоборот, безумного.
 - ТЫ здесь? – пошептала она, так тихо, что я даже не сразу понял смысл сказанного. Наверное, в моих глазах это отразилось, потому что она повторила свой вопрос:
 - ТЫ здесь?
 - Кто я? – я искренне не понимал о чем она. Девушка нахмурилась и посмотрела на меня, как на психа, подумала пару минут и снова спросила:
 - ТЫ здесь?
Я смутился. Она заглядывала мне в самую душу. В мою израненную душу, которую выжигали дотла, резали, рвали на части, отрывали от нее огромные куски и выбрасывали в грязь. В груди нещадно кололо, глаза щипало от непролитых слез. Хотелось вырваться из ее цепких рук и закрыться в себе. Спрятаться. Скрыться. Убежать. От всех, от тебя.
Она ласково провела рукой по моей щеке. Улыбнулась мне безумной улыбкой, глядя куда-то сквозь меня:
 - Ты еще здесь… - радостно крикнула она и закружилась по палате. Я не понимал, что происходит. Кто она, и что делает в моей палате? И где этот чертов доктор, когда он действительно нужен?? Словно читая мои недобрые мысли, в палату вошел Др. Крюгер. Он удивленно смотрел на кружащуюся девушку и опять записывал все в свой блокнот.
 - Эй, док. – окликнул я его, на что он тут же повернулся, что-то попутно черкая, - Кто это?
 - Это Мия. – ответил мне он. И что, это все? Отлично, да с таким количеством информации можно и в ФБР обращаться.
 - Я не шучу, док. Почему она в МОЕЙ палате. – я специально сделал ударение на слове моей, дабы горе врачу было понятно, что делить свой «номер» я ни с кем не собираюсь. Крюгер улыбнулся:
 - Она теперь твоя соседка по палате. И будет жить здесь с тобой. – я так и открыл рот. - ЭТО будет со мной в одной палате?? Да ни за какие шиши! Увольте, сударь!
 - Томас, не спорь, это не обсуждается. У вас одна и та же болезнь.
 - Какая, нахрен, болезнь?? Док, да я здоров как бык! Чувствую себя превосходно! – я взбесился. Крюгер начеркал что-то в блокноте и посмотрел на меня из-за своих очков:
 - 483к, не буянить, а не то вколю успокоительное и будешь как растение у меня. Хочешь?
Я невольно поежился, такая перспектива меня никак не устраивала.
 - Лады, но я все равно не буду с ней общаться, она психованная! – я надулся.
 - Нет проблем, дело твое, тебя насильно никто не заставляет. – Док засмеялся. Я насупился:
 - И вообще, почему на мне смирительная рубашка? Разве я такой буйный? – я попытался изобразить саму невинность, на что Крюгер отреагировал на удивление серьезно:
 - А вот это для нас всех большая тайна…

Тропа боли
Я тихо сидел у стены, наслаждаясь этой давящей тишиной. О, да, мне начинает это очень нравиться. Моя соседка лежала напротив и сладко спала. Почему сладко? Все просто – она улыбалась во сне. Искренне. Нежно. Я невольно улыбнулся. Пару часов назад док забирал ее куда-то и совсем недавно привел обратно. Мию помыли, причесали, и, кажется, накормили, чего не скажешь обо мне. И вот она лежит такая вся милая и красивая. Кстати да, она оказалась очень красивой. Волосы у нее были чуть ниже плеч, легкими волнами падали ей на лицо, пока она спала. Кожа еще, конечно, была бледноватая, но уже на щеках играл прехорошенький румянец. Том, ты ли это? Буквально пару часов назад она тебе абсолютно не нравилась, и ты шарахался от нее как прокаженный. А как же… Ты. «Билл» - мелькнула у меня в голове шальная мысль, от которой я хотел убежать, но не мог отказать себе в этом, ведь я зависим… Я болен тобою…
 И снова приступ ярости, снова мутнеет в голове, дрожат руки, дыхание сбивается с ритма. Я чувствую себя всесильным. Моя боль уже не убивает меня, а делает только сильнее, как морально, так и физически. Я рывком поднимаюсь и одним резким движением разрываю смирительную рубашку. Мой крик отчаяния и агонии разбудил Мию. Она сжалась в комок и с безумным страхом наблюдала за мной. А я как в замедленной съемке подхожу к лежащей на полу девушке и сажусь рядом на корточки. Она поднимает на меня свой затравленный взгляд. Я лишь холодно улыбаюсь и убираю прядь упавших ей на лицо темно-каштановых волос за ухо. Шепчу, не отводя взгляд:
 - Ты здесь, Мия? – девушка расширившимися от ужаса черными глазами смотрит на меня, ее руки судорожно сжимают край больничной рубашки.
 - Ты здесь, Мия? – сжимаю ее подбородок и приподнимаю голову ближе к себе. Жадно впиваюсь в приоткрытые сухие губы алчным поцелуем. Мия пытается отбиться от меня, но на меня это никак не влияет. Ее жалкие попытки оттолкнуть меня ни к чему не приводят. Я лишь грубее начинаю целовать ее. Она ослабевает, теряется, зрачки сужаются, и она уже словно в каком-то трансе смотрит сквозь меня. Я злюсь. Со звериным рыком отталкиваю ее от себя – она ударяется о стену и съезжает по ней, задыхаясь. Перед глазами прыгают мелкие назойливые точки. Я смотрю на Мию, но с ужасом понимаю, что это не она, а ты, Билл! «Это ты! Ты не ушел, ты не бросил меня!» - я бросаюсь к тебе и подхватываю на руки. Я не замечаю, что ты словно марионетка в моих руках. Не двигаешься. Не дышишь. Мне не важно. Ведь ты здесь и это главное. Вдруг дверь открывается, и в палату врываются санитары с шокерами. Но мне ничего уже не страшно. Я измучил себя настолько, что боли не почувствую никакой. Так и есть. Когда первый санитар бросается на меня и выбрасывает вперед руку с шокером, я лишь вздрагиваю от легких покалывающих ощущений. Улыбаюсь безумной улыбкой. Зрачки широкие. Черные дыры вместо глаз. И человек напротив замирает от удушающего страха за свою никчемную жизнь. Я толкаю его, и он ничком падает на мягкий пол. Остальные плотным кольцом окружили меня, но я лишь покрепче сжал свои стальные объятия. Ты у меня в руках и теперь я не допущу того, чтобы нас вновь разлучили. Бешено рычу, закидываю твое тело на плечо и прорываюсь через кольцо врачей. Выбегаю из палаты и попадаю в коридор. Именно такой мне снился. Тот самый. Где этот жуткий подвал с тварями, издевавшимися надо мной. Бегу. Куда-нибудь. Куда глаза глядят. Путаюсь в коридорах. Тупик. Дверь. Снова тупик. Снова дверь. Дергаю ручку заперто. От безысходности бросаю тебя на пол, и ногой вышибаю дверь. Чувствую неприятный хруст в колене. Идти стало как то неудобно. Нога выворачивается под неестественным углом. Это не важно. Сейчас нужно бежать. Бежать от них! От всех! Хватаю тебя за руки и тащу по полу за собой. Лестница. Поднимаю на руки и бегом спускаюсь вниз. Ниже. Ниже. Такое ощущение, будто я бегу в ад. Нога не слушается. Боль начинает проявляться вновь. Она настолько сильная, что в глазах мутнеет. Но вот наконец дверь. Я рывком открываю ее. И с криком падаю в неизвестность…
Открываю глаза. Я лежу на дне какой-то шахты. Видимо я упал в лифтовую шахту. Осматриваюсь в поисках тебя. Глаза бешено мечутся из одного угла в другой, но тебя нет. Поднимаю голову и вижу над собой, метрах в 10, запутавшуюся в тросах и проводах Мию. Ее черные глаза были широко открыты и, казалось, смотрели прямо на меня. С виска и изо рта стекала тонкая струйка крови. Ее теплые еще капли капали прямо на мое лицо, разбиваясь. Я прикрыл глаза. О, нет!!? Так это был не ты?? Крик отчаяния и притупляющей боли вырывается из моего разодранного горла. Я слышу, как кто-то наверху кричит, что я мертв. Ухмыляюсь. Морально я мертв уже давно. И никто никогда не заглушит эту боль. Улыбаюсь сам себе. Нужно выбираться. Нужно проникнуть в кабинет Крюгера и забрать у него ключи от дверей. Вот только где же его кабинет? Я поднялся на ноги. Стер с лица кровь Мии и прислушался к себе. Ничего не болело. Но я не мог наступить на левую ногу – она подкашивалась и не стояла ровно. Странно. Не чувствую абсолютно ничего. Все притупилось. Стало серым и блеклым. И даже кровь Мии казалась мне не ярко алой, а бледно-бурой. Больничная рубашка на мне была порвана. Я снял ее и остался в одних штанах. Через всю грудь по диагонали тянулся уродливая рваная рана. Я оторвал от остатков рубашки кусок ткани и обмотал себя. Она насквозь пропиталась моей кровью. Я был босиком. Ноги приятно холодил земляной пол. Я обмотал рану еще раз и глубоко вздохнул – я выхожу на тропу боли. Берегитесь.

Я приду за тобой
В кровь разодрав руки, я вылез из шахты. Видимо она давно не использовалась, так как пока я лез по проводам, лифт ни разу не тронулся с места. Голову наполняли различные странные звуки: шум бегущей за стеной воды, неестественно громкие голоса медперсонала, тихие скрипы где-то наверху, в самом конце шахты. Они наполняли меня, словно вязкая противная жидкость, опутывали своими щупальцами страха, разрывали на части от дикой боли. Рана ужасно болела, отдаваясь пульсирующей вибрацией в груди. Нога не стояла ровно, идти было чертовски неудобно. Но я должен! Я должен выбраться отсюда... И, почему-то, я был уверен, что ты жив. Мой воспаленный мозг настойчиво твердил мне об этом, заставляя чуть ли не снова сходить с ума. Теперь моей основной целью стало найти тебя и выбраться из этого ада.
Я брел по пустому темному коридору, освещаемому лишь парочкой фонарями, которые горели грязно-желтым светом. Пока я лез по шахте, я оторвал кусок арматуры, торчавшей из стены. Сейчас меня абсолютно не интересовало, КАК я смог это сделать, мне было необходимо добраться до тебя. Где ты, Билл? Узкая недлинная железка волочилась по полу за мной, издавая отвратительные скрежетащие звуки. Вдруг где-то впереди, метрах в 6 от меня, я услышал быстрые шаги. Человек был скрыт от меня темнотой, фонарный свет не доставал до него. Я сжал кулаки и остановился. Некто впереди меня тоже последовал моему примеру. Теперь я видел лишь его ноги и половину туловища. Это явно был мужчина, довольно таки крепкого телосложения. По одежде я понял, что это санитар. Почему-то его рубашка была в темных пятнах. В его руках были шприцы.
 - Стой спокойно и не дергайся. – приказал он мне. Я усмехнулся и лишь сплюнул на пол:
 - Да пошел ты! – он рассмеялся, и его смех оказался скрипучим и надрывным, и настолько безумным, что меня аж передернуло. В душу закрадывался липкий страх. Он начал медленно подходить ко мне, наведя на меня свои шприцы. Звук его шагов гулким эхом отдавался во мне. Шаг. Еще один. И еще. Я напрягся. Главное не упустить момент. Реальность казалось расплывчатой. Словно кто-то из вредности закрыл экран телевизора полиэтиленом, и вам стало очень плохо видно. Рана начала кровоточить. Боль возвращалась в мое сознание приливными волнами, накатывала снова и снова, но я стоял и ждал момента. Шаг. Еще шаг. Подождать. Еще немного. И… Я взмахнул арматурой, прицельно метя в лоб санитара. Он явно не ожидал от меня этого хода и в растерянности пропустил первый для меня и последний для него удар по голове. Послышался отвратительный хруст, и его голова развернулась на 180 градусов. Тело беспомощно рухнуло на пол. Я обошел его, ногой перевернул тело. Плюнул в лицо, матерясь, подобрал шприцы с какой-то зеленоватой вязкой жидкостью и засунул их в карман. Оторвал кусок ткани от рубашки санитара и перевязал уже сильно кровоточащую рану. Когда ткань перетянула рану, кожа стянулась и жгучая боль затопила мое сознание. Я упал на колени и обхватил себя руками. Я был весь в пыли и грязи. Черные косички перепутались. Но мне было абсолютно все равно, я искал выход. Я искал тебя. Почувствовал, как меня прошибает озноб – видимо в рану попала грязь. Черт. Это плохо. Я лег на прохладный пол и свернулся калачиком возле тела. Осмотрел мужчину напавшего на меня. Он был уже не молодой – его лицо покрывала недельная щетина, четко было видно морщины вокруг глаз и дряблую кожу. Я словно видел, как жизнь тонкой прозрачной нитью вытекает из него вместе с темно-бурой кровью. Я наслаждался его болью, лелеял ее. Я прочувствовал ее, пропустил через себя. Кажется, это входит в привычку. Я безумно засмеялся, скорчившись от боли в груди. Жди меня, Билл, я приду за тобой.

Вторая кровь
Этот ужасный коридор закончился так же быстро, как и начался. За железной дверью в конце я услышал шум дождя. Словно почувствовал, как он мягко стучит по земле, заставляя мои нервы расслабиться. Я подергал за ручку – заперто. «Ну конечно, как же иначе» - усмехнулся я. Быстро развернулся и хотел было уже вернуться к трупу санитара в поисках ключа, но замер на месте. Труп исчез. Лишь неприятно бурая и липкая лужица крови осталась напоминанием о нем. Страх сжал мое горло стальными тисками. Сердце в испуге учащенно забилось, пульс ускорялся в катастрофически бешеном темпе. Глаза заметались от стены к стене, но вокруг была лишь давящая тишина. Вдруг фонари заморгали и начали по очереди с треском гаснуть. И с каждым погаснувшим фонарем в моей больной душе умирала частичка надежды на спасение. Я задергал дверь еще яростнее. Спиной я чувствовал приближение чего-то темного, грязного, чего мы боимся по ночам, что мы отрицаем всей душой, того, чего не должно быть. И вот уже ледяное дыхание этого коснулось моей оголенной шеи, заставляя кровь застывать в жилах, а нервы накаляться до предела. Я в последний раз дернул дверь и с удушающим криком потерял сознание.
Медленно разлепил глаза, которые жутко болели, словно в них налили кислоты. Реальность казалась до неприличия яркой и пугающей. Вокруг меня сновали туда-сюда какие-то странные темные тени. Но я видел лишь их размытые черные очертания. Они словно не замечали меня, пролетая мимо, даже не задев. Сознание пульсировало мыслью, что ты где-то рядом. Оно словно маячок повело меня сквозь этот убивающий свет, сквозь эти пугающие тени. Я потер глаза – они дико болели. Но я продолжал идти туда, как мне казалось, где находишься ты. И чем ближе я подходил к деревянной двери, которая скрывала тебя за собой, тем беспокойнее становились тени, тем быстрее они двигались, тем сильнее болели мои глаза. Я снова потер их и ужаснулся – мои руки оказались в крови. Я резко обернулся – передо мной тут же оказалось зеркало. Точнее мне показалось, что это было зеркало. Ведь это был я. Да, это был я. И у меня из глаз тонкими алыми струйками текла кровь. Я улыбался себе безумной сумасшедшей улыбкой. Знаете, такую можно увидеть лишь в дешевых фильмах про маньяков-потрошителей. Мне стало безумно страшно, и я попятился назад, наткнувшись на твою дверь.  Она с противным скрипом распахнулась, и, обернувшись, я увидел тебя.
Боль мгновенно исчезла. Видения отошли на второй план. Сознание прояснилось. Ты лежал на огромной больничной кровати. Твоя фарфоровая кожа теперь была какого-то болезненно-белого цвета, которая четко контрастировала с твоими иссиня черными волосами, стройное тело казалось неестественно худым, а к тонким запястьям были подведены капельницы. На мои глаза навернулись ледяные колючие слезы. Я подбежал к тебе и упал на грудь, обняв.
 - Билл, Билли, я нашел тебя… Это же ты, правда? Ты же никуда больше не исчезнешь, да? Не бросишь своего больного брата… - я продолжал нести всякую бессмыслицу, гладя тебя по рукам. Ты не двигался. Не издавал ни звука. Я даже испугался, а вдруг ты умер? Вдруг все это было напрасно? Тут же отогнал от себя эти дикие мысли и сильнее прижался к тебе. Тут послышался звук открывающейся двери и в палату вошел доктор. Видимо твой лечащий врач. Увидев меня, он побледнел и хотел было броситься назад, но я опередил его. Резко подскочил к нему и одним молниеносным движением свернул ему голову с шепотом:
 - Так надо… Так должно быть…
Я оттащил тело в угол и вернулся к тебе. Рядом стоящий прибор равномерно пищал, извещая о твоем стабильном состоянии. Я продолжил шептать тебе всякие слова любви и верности, гладя тебя по ледяной руке. Словно слыша меня, твое сердцебиение учащалось. Прибор пищал все чаще и чаще. Я даже безумно подумал, что ты сейчас очнешься. И с какой-то обреченной надеждой смотрел в твои закрытые глаза. Но ты не просыпался. И я уснул, положив голову на руки.
Пробуждение мое оказалось не таким радужным, как хотелось бы, разбудил меня крик медсестры, стоявшей посреди палаты и с нарастающим ужасом наблюдающей за мной. Сон как рукой сняло, и я рванул к ней, дабы не дать уйти. Но она и не смогла бы. Ужас приковал ее к месту. Я обошел ее и обнял сзади:
 - Понимаешь, так надо… - я закивал головой, услышав ее умоляющий стон – Да, да, так должно быть, понимаешь? – из глаз медсестры скатилась одинокая слеза. Я нежно вытер ее с бархатной кожи. Медленно достал из кармана шприц, который нашел в подвале, и приставил его к ее тонкой шейке. Ее карие глаза расширились от ужаса предвкушения.
 - Так должно быть… - прошептал я ей прямо в ушко и отточенным движением вогнал ей шприц в шею. Она с тихим вскриком осела на пол, цепляясь за меня. Я оторвал ее руки от себя и оттащил к телу врача. Вдруг краем глаза я заметил движение позади себя. Мгновенно развернулся, столкнулся с кем-то  и опешил – на меня смотрели твои родные глаза цвета горячего шоколада. Но вот что-то в них было не так. Боль отражалась в самой глубине. И тут я понял, что же натворил – игла шприца с темно-зеленой жидкостью наполовину была в твоей шее. Она словно вторая кровь вливалась в тебя, заполняя смертельно-токсичным ядом. Мои глаза встретились болью с твоими, и я успел лишь поймать твое тело. Крик отчаяния и усталости, боли и раскаяния вырвался из моего горла. Что же ты натворил, Том… Что же ты натворил…

Я иду за вами, твари. Эпилог.
Нервно засмеялся. Тело передернуло болезненной судорогой. Зрачки расширились до предела. Все кончено. Ты. Я. Все кончено. Аккуратно положил тебя обратно на кровать. Отошел подальше. Дыхание сбилось. Сердце застучало через раз. Мышцы налились неограниченной силой. Я вновь почувствовал власть над всеми вокруг, дикую, безудержную, безумную. Теперь мне никто не мешает перерезать их всех здесь к чертовой матери. Ты больше никогда не взглянешь в мои болезненные глаза. Я никогда не услышу твой заливистый смех, заставляющий мое сердце учащенно биться. Мысли проносились в голове с невообразимой скоростью. Я закрыл глаза. «Я все исправлю». Сосредоточился. Представил ситуацию в совершенно ином свете, так как нужно мне. И  вот что у меня получилось.
Резко распахиваю глаза. Нахожусь в том самом подвале с психом-санитаром. Он стоит напротив меня и злобно ухмыляется, кривя потрескавшиеся губы. В обеих руках у него по небольшому ржавому мачете, которые он нервно покручивал. Медленно завожу руки за спину и чувствую кончиками пальцев мягкие кожаные ножны. Беру немного ниже и кожа словно опаляется прохладной сталью. Крепко обхватываю рукоятки мечей и рывком вынимаю их из ножен. Выскальзывают они с легким свистящим звуком. Разозлившись, мой мучитель, грозно рыча нечеловеческим голосом, побежал на меня. Сталь столкнулась со сталью. Новая и блестящая, как утренняя роса, и старая и гнилая, как кусок трупного мяса. Мои сияющие ненавистью ко всему живому глаза и его тусклые загнанные щелки. Ненавижу. От него так и несло мертвечиной. Тошнота подступила к горлу.
 - Ненавижу! – хрипло закричал я и одним ловким движением вогнал в санитара мечи до половины. Он как-то сипло крякнул, внутри него что-то отвратительно булькнуло, и он расползся по грязному обшарпанному полу бесформенной тушей. Под ним тут же образовалась лужа грязно-бурой крови, которая ужасно воняла трупом. Я плюнул на псевдо-врача и, перешагнув, направился к железной двери, по пути вытерев лезвия о штаны. Дверь со скрипом открылась и моему затуманенному взору открылась наиотвратительнейшая картина. В затемненной комнате два санитара-полутрупа в замызганных формах издевались над телом медсестры, которую я убил в твоей комнате. Один пытался тупым скальпелем вырезать ей сердце, изорвав ей всю грудную клетку, а второй просто механически как заведенный робот насиловал труп. Они меня не видели. Наблюдать это было выше моих сил, поэтому я молча, по-тихому, подобрался к этим уродам и перерезал их мертвые глотки. Брезгливо оттолкнул ногами телесную массу и вытер об их вещи свои мечи. Поднял их к своему запачканному кровью лицу. Лезвия блеснули в тусклом свете зловещим огнем. Я недобро усмехнулся: «Я иду за вами, твари»…
POV Дневник Доктора Крюгера
07.11.10 03:19
Пациент 483к нарушил все мыслимые и немыслимые законы и запреты!! Как же хорошо, что я не остался на ночное дежурство вчера, иначе бы меня ждала такая же участь, как и всех санитаров и медсестер клиники. Он сорвался. 483к слетел с катушек!! Его мозг отключился и перестал контролировать тело. Погибли абсолютно все сотрудники клиники, господи… ВСЕ!! Это была бойня. Страшная, кровавая, дикая и безудержная бойня! Ни один не скрылся от его беспощадных рук. Ни один! А ведь персонала в клинике очень много. 483к просто разрывал бедняг. И это все голыми руками! Это был невероятно интересный и одновременно ужасный случай в моей практике. Единичный. Даже, я бы сказал, исключительный. Сам пациент пропал. Его нет ни в самой клинике, ни на ближайших ее территориях. Его объявили в розыск, как особо опасного преступника, страдающего редким психическим заболеванием. Вот только боюсь, навряд ли его кто-нибудь найдет… Его брат также бесследно пропал. Полиции ничего не известно. Поэтому я закрываю личное дело пациента 483к – Тома Каулитца за неимением последнего в клинике… Но случай очень интересный. Единичный. Даже, я бы сказал, исключительный.

Эпилог.
POV Том
«Вот и все, братишка. Мы на месте» - удовлетворенно подумал я, затаскивая твое тело на пригорок. – «Я перерезал всех этих уродов, которые хотели отобрать тебя у меня. У них ничего не получилось». Я со слезами прижал тебя к себе.
 - Отсюда открывается великолепный вид на море, Билли. – шептал я, гладя твои черные шелковистые волосы. – Я знаю, что тебе нравится.
Я аккуратно положил тебя на землю и сам лег рядом. Холодные, соленые капельки воды стекали по моим щекам. А с неба начал накрапывать мелкий моросящий дождик. Он плакал. Я крепко держал тебя за руку. Сумасшедший. И сердцем чувствовал как ты улыбаешься мне…