Классическая культура Японии Камакура

4. Период Камакура (1192-1333).

Ставка сегуна – Камакура. – Сегуны и двор императора. – Монгольская угроза. – Восстановление буддийских храмов. – Фудзивара Таканобу. – «Сказание о доме Тайра». – «Сказание о Есицунэ». – «Непрошенная повесть» Нидзе. – Поэзия Минамото Санэтомо. – Дзэн – буддизм. – Кэнко – хоси. «Записки от скуки».

После победы над родом Тайра даймё (князь) Минамото Ёритомо присвоил себе звание сёгуна (главнокомандующего). Его ставкой сделался город Камакура. Монахиня Нидзе, жившая в 13 в., увидела Камакуру такой: «В отличие от столицы, когда смотришь на неё с Восточной горы – Хагасиямы, улицы здесь уступами лепятся по склону горы, жилища стоят тесно, как будто кто-то битком набил их в каменный мешок, со всех сторон людей окружают горы». [28,с.180] Военное управление сёгуна называлось Бакуфу (Полевая ставка). Оно включало в себя административную палату, высшую судебную палату и самурайское управление. Могущество сёгуна опиралось на вассалов, владевших наследственными или пожалованными за службу землями. Власть на местах и сбор налогов с 1185 г. осуществляли дзито, а отвечали за спокойствие в провинции и поддерживали связи с  вассалами сёгуна с 1190 г. сюго. В 1199 г.  Минамото Ёритомо умер, а вскоре его наследник, Ёрииэ, был пострижен в монахи собственным тестем Ходзё Токимасой, к роду которого и перешла реальная власть в стране и титул регента. Во время смуты 1219-1221 гг. император Готоба, опираясь на западных самураев, попытался вернуть себе былое могущество, но потерпел поражение и был сослан на о. Садо. Ходзё стали посылать в столицу Киото, где находился императорский двор, двух инспекторов с военными отрядами для надзора за формальным главой страны и придворными. В 1252 г. они разделили род Фудзивара на 5 ветвей, которым по очереди присваивались придворные звания регентов и канцлеров. Императорский дом был разделен на Северную и Южную ветви. Престол их представители наследовали по очереди при участии сёгуна из Камакуры. [21,с.79-80] К концу 13 в. императоры не имели своих постоянных дворцов. Им приходилось ютиться в усадьбах родни по женской линии. Жен императоры брали только из ветви семьи Фудзивара – Сайондзи. Старшая жена, императрица, называлась кого, вторая, «та, что во дворце» - тюгу, а третья – «нёго», т.е. «благородная госпожа». Все они приходились друг к другу тетками или двоюродными сестрами. Кроме жен, император имел наложниц. Правда, в средствах государь был очень стеснен, так что придворным приходилось самим изыскивать доходы на свое содержание. [28,с.7] Для избежания повторения инцидентов наподобие того, что устроил Готоба, регентами Ходзё императорами часто назначались дети, которые, едва войдя в разумный возраст, постригались в монахи и уступали трон новому претенденту. Император Го-Сага правил с 1243 по 1247 гг., после чего престол перешел к его 4-хлетнему сыну Го-Фукакусе, в 17 лет постриженному в монахи, чтобы уступить место 4-хлетнему брату Камэяме. Та же политика царила в отношении должности сёгуна, которым назначался маленький мальчик императорского рода. Как только он подрастал, то обвинялся в кознях и отсылался обратно, а на его место назначался новый сёгун. [28, с.265] К 80-м годам XIII в. представители клана Ходзё занимали все значительные должности в правительстве Бакуфу, а важные государственные вопросы решали на собраниях своей семьи. Контроль над частными землями они осуществляли через дзито, которые в поместьях выполняли те же функции, что и назначенные хозяевами управляющие. Сначала они получали земли, с которых должны были содержать себя, а также часть годового дохода, а со второй половины XIII в.  начали делить доходы с владельцами поместных земель. [21,с.76,82]
В период правления регентов Ходзё Япония столкнулась с серьезной внешней опасностью. В 1266 г. монгольский хан Хубилай прислал послов с требованием признания его власти над Японией. Дважды, в 1274 и 1281 гг., монгольский флот подходил к берегам страны, но оба раза был рассеян и уничтожен тайфуном. Готовясь к войне, вассалы сёгуна продавали и закладывали свои земли ростовщикам. Опасаясь массового обеднения самураев, Ходзё в 1297г. аннулировал подобные сделки. Позже указ несколько раз повторялся.
Во время гражданской войны между Минамото и Тайра погибли храмы Тодайдзи и Кофукудзи. Их восстановление, требовавшее изготовления новых священных изображений, способствовало новому расцвету японской скульптуры. Большой вклад в возрождение былого великолепия храмов внесли мастера Ункэй и его сыновья – Танкэй, Кобэн и Косё. Ункэю (ум. в 1223г.) принадлежат статуи бодхисаттвы Мироку, а также буддийских учителей Сэйсина и Мутяку. Статуя патриарха Мутяку выполнена из дерева, а затем раскрашена. Глаза его инкрустированы светлыми и темными кристаллами. Изображению свойственны портретность и реалистичность: пожилой человек с близорукими глазами и опущенными углами рта шаркающей походкой вышел нам на- встречу и остановился на секунду, словно по чьей-то просьбе. Старшему сыну Ункэя, Танкэю (1173-1256), принадлежат изображения странствующих пилигримов, в том числе отшельника Басутэна, изможденного старика с освещённым страстной верой лицом. Кобэн изваял скульптуры злых духов с фонарями, а Косё – статую отшельника Куя. В своей работе мастера вдохновлялись старыми образцами японского искусства, а также традициями китайской скульптуры периодов Тан и Сун.
В 1252 г. из бронзы в Камакуре мастером Оно Гороэмоном была отлита статуя медитирующего Амиды высотой в 15 метров. Когда-то она стояла внутри храма, но теперь возвышается под открытым небом. Поэт XVIII в. Исса выразил свое изумление и радость при виде этой статуи:
Будда в вышине!
Вылетела ласточка
Из его ноздри. (Пер. В. Марковой)
В XI в. возникает светский портрет. Выдающимся мастером в этой области был Фудзивара Токанобу (1142-1205), также прославившийся как поэт. Ему принадлежит портрет сёгуна Минамото Ёритомо. Сёгун сидит, одетый в черные официальные одежды с накладными плечами. Яркими пятнами выделяются красный воротник и золотые ножны. Одеяние изображено плоскостно, с жесткими складками. Мастер попытался уловить сходство с моделью, правдиво передав крупный нос, толстые губы и холодный взгляд безжалостных глаз.
На протяжении XII-XIII вв. активно развивается творчество сказителей, бродивших по стране и исполнявших сказы о недавних сражениях между Минамото и Тайра. На их основе впоследствии были записаны «гунки» - «сказания о войнах», такие как «Сказание о доме Тайра». В основу произведения положена идея о мимолетности и быстротечности человеческой жизни, тщете всех упований. Оно начинается стихами:
Голос колокола в обители Гион
   звучит непрочностью всех человеческих деяний.
Краса цветков на дереве Сяра
   являет лишь закон: «живущее – погибнет».
Гордые – недолговечны:
   они подобны сновидению весенней ночью.
Могучие – в конце концов погибнут:
   они подобны лишь пылинке перед ликом ветра. (Пер. Н.И. Конрада)
Текст содержит много достоверных фактов, выписок из хроник, однако ради назидательности автор выбрасывает некоторые события, не вписывавшиеся в теорию о неизбежном наказании тех, кто забывает о следовании истинному пути, впадает в грех гордости и жестокости. «Повесть» начинается с рассказов  о несправедливостях, чинимых главой клана Тайра – Киёмори, которые вызывают длившуюся четыре года гражданскую войну. Его противниками являются император Го-Сиракава, человек вероломный и двуличный, переживший своих сыновей и внуков, а также глава клана – соперника – Минамото Ёритомо и его брат Ёсицунэ. Наказание со стороны богов неизбежно для Тайра: их путь к гибели отмечен рядом последовательных неудач. Однако если бы достоинства повести заключались только в морали, о ней не следовало бы больше говорить. Страницы произведения населены множеством людей, влекомых неумолимым роком к гибели. Их горестная судьба вызывает у автора острое сострадание. Он славит человечность, героизм, прямодушие и честность, отвергает произвол и коварство.[ 31]
Главный герой «Сказания о Ёсицунэ» - брат сёгуна Ёритомо, превращенный народной фантазией в идеального рыцаря и несравненного храбреца. Этому, несомненно, способствовала гибель Ёсицунэ, победителя Тайра, убитого по приказу брата.
Разбирая архивы уже в XX в., японские ученые случайно наткнулись на рукопись записок Нидзё «Непрошенная повесть». Книга стала настоящим открытием, позволив заглянуть в повседневную жизнь столицы и провинции периода камакурского сёгуната. Нидзе родилась в знатной семье и предназначалась родными для службы при дворе. Там на неё обратил внимание император Го-Фукакуса. Однако ребенок от него, с которым родные Нидзё связывали надежды на возвышение своего рода, умер, когда ей было чуть больше 17 лет. Вскоре молодая женщина лишилась отца, а вместе с ним  духовной и материальной опоры. Мысли о дочери, остающейся одинокой и без средств к существованию, омрачили последние часы дорого для неё человека. Этот греховный поступок для буддиста, обязанного ради спасения души отречься от земных привязанностей, ложится тяжелым грузом на совесть Нидзё, которая считает себя его причиной.
Женщина некоторое время остается при дворе, участвуя в празднованиях, представлениях и конкурсах. Её поддерживают дядя и тайный возлюбленный, дайнагон Санэканэ Сайондзи, которого она называет Снежный Рассвет. Однако молодой женщине продолжает не везти. Дядя умирает. Ребенка, рожденного от возлюбленного, ей приходится отдать: Снежный Рассвет подменяет младенцем свою умершую дочь. В довершение всех несчастий, в Нидзё влюбляется настоятель монастыря, и император вынуждает её стать его любовницей. Впоследствии настоятель оказывается единственным человеком, глубоко привязанным к ней. Но и его Нидзё суждено пережить. В последних свитках «Непрошенной повести» мы видим её автора нищей монахиней, посвятившей свою жизнь спасению душ дорогих ей умерших людей: она паломничает по святым местам, изготавливает список «Сутры Лотоса». Записки Нидзё – редкий по искренности документ человеческого сердца. [28]
Буддийскими мотивами сострадания и сопричастности всему живому пронизана поэзия величайшего поэта периода Камакура – Минамото Санэтомо (1192-1219). Младший сын Минамото Ёритомо, он был избран на должность сёгуна в возрасте 12 лет, а уже в 27 лет убит в результате борьбы рода Ходзё за власть. Непрочность и обреченность собственного положения открывают сердце поэта сочувствию не только страдающим от наводнения крестьянам, ребенку-сироте, напрасно зовущему мать, но и животным:
Пускай бессловесны звери,
Бессмысленны, что из того?
В душе просыпается жалость,
Лишь вспомню, что и они –
Родители детям своим. (Пер. В. Марковой)
Его мировосприятие окрашивает в трагические и мрачные цвета даже картины природы:
В глубокой тьме,
Черной, как ягоды тута,
Скрыты грядой
Восьмиярусных облаков,
Кричат перелетные гуси. (Пер. В. Марковой)
Поэту свойственно ощущение зыбкости, неустойчивости мира, эфемерности границ между бытием и небытием:
Этот мир земной –
Отраженное в зеркале
Марево теней.
Есть, но не скажешь, что есть
Нет, но не скажешь, что нет.
Мысли его обращаются к закону воздаяния, ответственности человека за свои дела:
Только искры одни
Переполнили бездну неба…
Пламенеющий ад –
Нет для грешных другой дороги.
Как это вымолвить страшно! (Пер. В. Марковой)
В конце XII – начале XIII вв. в Японии приобрело популярность завезенное из Китая буддийскими учителями учение чань (по-японски дзэн). Дзэнские учителя обучали «не отвлеченной догматике и запредельной мудрости, но давали сумму практических навыков того, как можно сохранить ясность и стойкость духа в жестоких условиях бедной, раздираемой кровавыми смутами стране». [41,с.40] Главной задачей последователя учения считалось достижение «сатори» – просветления, при этом обрядам и молитвам отводилась подчиненная роль. Е. Штейнер пишет: «Невыразимые словами откровения Будды считалось невозможным передать прямо, на них можно было намекнуть, указать, используя так называемые «благородные уловки». Этими уловками были искусства – живопись, поэзия, театр – которые, воздействуя эмфатически  и эстетически, условно говоря, «пробуждали чувства добрые» и, пользуясь словами Конфуция, «выпрямляли прикасавшегося к ним». Поэтому дзэнские монастыри были не столько  богословскими центрами, сколько очагами образованности и изящных искусств». [41,с.40]
Мотивами нового учения проникнуто произведение Кэнко-хоси (Ёсида Кондзёси (1283-1350) «Записки от скуки». В своих размышлениях об окружающем мире он приходит к мысли, что непостоянство бытия, сплав разнообразных начал в природе и обществе представляют собой особую гармонию. Ключ к пониманию этого состояния автор видит в следовании пути достижения «сатори».[22]
В начале XIV в. клан Ходзё вступил в войну с кланом Асикага. Антисёгунские силы заняли Киото и Камакуру. Клан Ходзё был уничтожен.