Летела ты, привстав на стременах! Елена Смолко

 

   По сопкам Манчжурии скакала в мужских шароварах, сапогах, затянутая в черкеску казачка в огромной мохнатой шапке. При ней - винтовка и сабля.

     Гремела русско-японская война, храбро сражались с самураями казаки с Дона и Амура, Терека и Кубани. Но что мы знаем об отважных женщинах-разведчицах, сестрах милосердия, переводчицах, прошедших через ужасы этой кровавой бойни?
      Ежели хорошенько порыться в фолиантах, можно найти фотографию казака в форме и вооружении Амурского казачьего полка под именем Михаил Смолко. На самом деле под мужским казачьим одеянием скрывалась молодая женщина двадцати с небольшим лет Елена Смолко. О боевых заслугах ее свидетельствовали ранения от штыков и осколков шрапнели, о храбрости — награды на груди. Судьба ее интересна.
 
   В дальневосточных просторах родилась она, в крепкой зажиточной семье. Бог отпустил  родителям долгий век. Отец, николаевский солдат, «отбарабанил» четверть века царю-батюшке. Дочь натаскивал, словно пацана, то верхом на горячем коне, то с шашкой в руке. «Главное, Ленка, духом не падай никогда, тогда и жизнь долгой покажется, ядрена корень», — поучал он. 
     Отцовская выучка потом, на фронтах, не раз спасала Елену от верной гибели. «Спасибо, батя», — шептала она побелевшими губами, сжимая эфес окровавленной сабли.

    Родители Елены истово исповедовали караимскую веру. Однако упрямая дочь в 16 лет приняла православие. Это привело к разрыву с домочадцами.
    — Ох, девка, хлебнешь ты  горюшка с таким характером-норовом, — сетовала мать. Как в воду глядела. Не удалось у дочери скороспелое замужество. Свадьба закончилась разводом через несколько дней. Посыпались на Елену и другие беды.

       Господь знает, чем бы все закончилось, если бы в Китае не вспыхнуло в 1900 году восстание «боксеров». В национальном гневе против засилья иностранцев они громили миссии и церкви, телеграфы, мучили и убивали христианских священнослужителей, курочили железнодорожные пути — словом, все европейское. Доставалось и русским людям. Против «боксеров» двинулись со всего света войска. Солдаты русского белого царя вступили в экзотическую Поднебесную империю и Маньчжурию.

         Сюда-то и направила стопы неуемная Елена. Прощаясь, целовала мать в слезах:
         -Попытаю счастья на войне, авось повезет! Иль грудь в крестах, иль голова в кустах. Разве я не казачка, не дочь николаевского солдата!».
      Завершились удачно ее хлопоты. Стала она переводчиком китайского языка в Амурском казачьем полку. Молодого безусого новобранца называли запросто: «Миша-переводчик».

    С бесстрашными амурцами скакала Елена  в дождь и в слякоть боевыми путями-дорогами, не жалуясь на долю.
     Со своим отрядом бесстрашно гонялась за бандами разбойников-хунхузов. Те дерзко нападали на русские войска и обозы, устраивали взрывы и поджоги на КВЖД. Ведь поддерживала их не только коварная китайская императрица Цыси, но тайно и японская военщина. Бандиты жестоко грабили, вырезали целые селения, наводя панический ужас на семьи китайцев.
       Елена, с детства владевшая китайским языком, была просто незаменима при  встречах с местными жителями.

       Как-то хунхузы задумали врасплох напасть на преследующий их отряд, в котором находилась Смолко. Может, на этом и закончилась ее юная жизнь, если бы китаец-католик не предупредил вовремя. Благодаря Смолко хунхузы были разбиты. Она же получила награду — серебряную шпагу с надписью «За храбрость!».
       В одном из скоротечных жестоких боев хунхуз нанес ей штыковой удар в шею, но сам далеко не ушел...

      Пройдя через пекло войны, наша героиня вернулась под крышу отчего дома. Не верили глазам своим старики, глядя на чадо свое: на груди непутевой сияла серебряная медаль за поход в Китай 1900—1901 года.
     А потом грянула русско-японская. И неугомонная Елена не смогла усидеть дома у окошка с геранями. Ей хотелось поскорее испытать острых ощущений.
    Не знаю, отговорил бы Смолко Елену отец-солдат от опасной затеи во второй раз идти на фронт, ибо в живых его уже не было.

      Смолко подает прошение о принятии на воинскую службу — и вперед, во Владивосток, столицу Приморского края. Добравшись на перекладных, она лично обратилась к военному губернатору генерал-майору Колюбакину. Однако ей, как женщине, было отказано. Но она уже в Харбине, экзотическом полурусском, полукитайском городе. Бредет, усталая, мимо шикарных кафе-шантанов, шумных театров и рестораций, пестрящих иероглифами вывесок.
     В апартаментах временно командующего войсками генерала Волкова Смолко добивается личного приема. И какая же досада: молодящийся генерал, поглядывая на ядреную длинноногую казачку, предложил ей... остаться при нем переводчиком. Но не тут-то было. Такое предложение ее оскорбило. 

     Пришлось снова надеть мужскую одежду и, скрываясь от патрулей, тайно отправиться в мясорубку начавшихся сражений.
     Тяжело громыхал на стыках товарняк. В темной утробе дырявого вагона, на соломе, мчал он Елену в Ляоян.
     Как предупреждение, неслись ей навстречу днем и ночью поезда, набитые раненными и изувеченными бойцами. Дыбились развороченные мосты и рельсы, подорванные японскими диверсантами. Из теплушек доносилось пение донских казаков, которые находились в пути уже второй месяц.

      Для нашей Смолко в боевой прифронтовой полосе все решилось гораздо проще: ее взяли в разведку. Елена выступает в поход с двадцатью отчаянными казаками под командой подъесаула Вишнякова.
     — С Богом, братцы! Береги коня, без него пропадешь! Помогай нам Господь!
    Осенив себя крестным знамением, обмотав тряпками копыта лошадей, разведчики растаяли в ночной мгле, держа путь через гаоляновые и чумизные поля, мимо фанз в загадочные и молчаливые сопки.

     В трудном походе закалка Смолко сразу же пригодилась. Разъезд, взметая желто-красную пыль, появился у городка Кондинсян. Узрев это, один из местных жителей тайно сообщил японцам о прибытии русских. Погиб бы напрочь наш разъезд, если бы Елена, прознав о грозящей опасности, не выручила своих. Опять, как в китайскую войну, она вовремя предупредила о засаде.
    «Михаил Николаевич Смолко, казак 3-й сотни 2-го Нерчинского казачьего полка», так значилась она в списках кавалеристов-разведчиков. Отряд дерзко пробирается в тыл врага, скрывается в горах и чащобах, ежеминутно рискует быть обнаруженным, их преследуют по пятам японцы.

     Черными ночами под куполом сверкающих звезд, положив голову на жесткое конское седло, Елена думала: «Божий мир так хорош... А зачем она вообще нужна,.. эта война?».
       Елена участвует в кровопролитных боях под Лун-ваном и Дан-ваном, там,
          Где жизнь и смерть
          Сливалась в лавах конных,
          Летела ты,
          Привстав на стременах...

      В глубокой разведке, которая проводилась казаками совместно с братом сербского короля, князем Карагеоргиевичем, близ селения Фундялузы грудь Елены пробила пуля...
       Двуколка под парусиновым тентом с красным крестом. Загорелая молодая сестра, в амазонке цвета хаки, в круглой тропической шляпе, бинтует ей грудь.
       — Кто этот ангел-хранитель, добрая душа, что спасла меня от смерти? — спросила Елена у драгуна с Георгиевским крестом на груди.
      — О, эта добрая душа — Евдокия Алексеевна Воронова, жена командира Приморского драгунского полка.

        О кавалеристе-девице Смолко и медсестре Вороновой сообщил  читателям с театра военных действий  публицист Петр Николаевич Краснов, белый генерал в будущем.
      А писатель Джек Лондон, прибыв сюда за сенсациями через океан, воздал должное казакам—«бравым ребятам и великолепным наездникам», которые на 200 миль проникли в Корею и появились у стен древнего Пхеньяна, разведывая японцев.
          Смолко, выздоровев, воевала вместе с генералом Мищенко, который командовал отдельной казачьей бригадой. Не раз бывала, очевидно, и в 4-й Донской конной дивизии. Здесь плечом к плечу храбро сражались забайкальские и оренбургские казаки, Кавказская конная бригада...

    У вечерних костров слушала Елена рассказ об отчаянном командире казачьей сотни разведчиков Ф. Миронове, донце из станицы Усть-Медведицкой:
    - С есаулом Чекиновым они захватили у япошек здоровенный обоз, взяли пленных. Представлены к награде, орлы!.
      Но еще больше поражал ее воображение в отряде Мищенко начальник разведки Леонтьев, кубанский казак
   -Вестимо ли, — гутарили сослуживцы, — приехал он сюда из жаркой Африки. Там, у черных христиан в Абиссинии,был первым другом их императора Менелика. Он, есаул, стал графом Абиссинской империи. Помог Менелику создать армию и разбить врагов-итальянцев. Слышали, отчаянный Леонтьев в ночном набеге на японцев упал с раненой лошади, разорвал себе связки на ноге, но оставался до конца ...

     Пока Смолко несет  службу в частях генерала Ренненкампфа, мы поведаем о судьбах упомянутых выше лиц.
      Генерала Мищенко назначат в 1911 году войсковым наказным атаманом Войска Донского. Леонтьев, став международным деятелем, умрет в Париже за год до этого, так и не реализовав себя.

     Краснов станет атаманом Войска Донского. Пересекутся пути его и Миронова, командарма Второй Конной Армии, в волжско-донских просторах. А Миронова, героя японской и первой мировой войны,  отчаянном командире казаков- разведчиков судьба в гражданскую столкнет с «белой амазонкой» Катрин Мажоровой у его родной станицы Усть-Медведицкой.

      В отличие от Смолко, о ней нельзя сказать доброго слова. Учительница станицы, кумир здешних гимназистов, верхом на скакуне, в белом развевающемся платье и шарфе, она бездумно повлекла юнцов в жестокий бой с красными под станицей. Миронов ругался, требуя убрать с позиций этих «желторотиков», чтобы сберечь их жизни. В сече погибла кровавая героиня, «прекрасная, как ангел небесный», но и загубила юные души. В станицу привезли на подводах двести погибших гимназистов с застывшими на нецелованных губах улыбками. И рыдали матери, ступая по крови детей, сочащейся сквозь щели подвод.
       Оставшихся в живых пленных мальчишек красные выведут на майдан и порубят без ведома Миронова. Он, красный командир, будет своей же советской властью облыжно посажен в тюрьму — и убит. Но все это случится потом...

        … А что же наша Смолко - дочь николаевского солдата? Она успела  в  японскую войну получить несколько наград, служила переводчиком в Чембарском пехотном полку...
      Близко знавших поражал ее  характер. Жестокая в бою, она отличалась милосердием и добротой, любила цветы и птиц, но могла и часами скакать на лошади, бесстрашно ныряла, плавала, делилась последней горстью риса с бедняками. Отвага и доброта жили рядом в ее сердце.
     Но только теперь, «внимая ужасам войны», она стала ее ненавидеть.

              ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ:     http://www.proza.ru/2011/06/22/1379