Глава 4 Отторгнутый пустошью

Выходили, под ливнем, шли и днем ночью, сезон дождей, вошел в свои права. Тоскуя по сухой одежде. Я по прежнему вздрагивал от каждого ее касания, а она держала меня на расстоянии.  Так мы и шли, двумя фигурами в ливне.  Влажность была такая, что болели все кости. Засыпая в остове автомобиля, или просто прижавшись к стволу большого дерева, терпя все неприятности, дороги, я не мог понять только одного, зачем, она идет со мной. Это ведь я так хочу в сады. А потом случился солнечный день и все в испарена мы пережидали его в лесу, а так хотелось выйти на солнце и просушиться.  И все радовались свету, мы лежали в траве и смотрели как воробьи чирикают у лужицы, как блестят капли в солнечных лучах. Дальше опять была вереница дождливых дней. Анька простыла и все время пыталась пробить нос, от того что она его терла он стал совсем красный. И вот тут впервые я услышал от нее упреки в свой адрес. Идти было не просто, в тем более что мы свернули на раскисшее поля, по уши в грязи, мы шли по краю леса, но иначе было нельзя, дорога дальше шла, неприкрытая ни слева ни с права, на много километров.  Она все знала и я подумал, что может ей захотелось внимания и попытался ее подбодрить, но когда укладывались, на сон она, наоборот, стала от меня еще дальше. Я знал, что сейчас даже пытаться нельзя поговорить, получу истерику и только. Знаем женщин. Утром, я проснулся раньше нее, побегал по лесу нашел мяту, и заварил чай с мятой на спиртовке. Вроде повеселела, но спустя пару часов, вернулась к прежнему унынию. Как же я был рад когда мы через пару дней дошли до садов и устроились на давно известной мне стоянке. Небольшая деревенька домов пять и яблоневые сады. Сейчас они смотрелись ни то, что весной, темные деревья, зато под тяжестью красных ярких яблок. Я набрал яблок по дороге. И теперь мы сохли, по настоящему в первые за долгое время, прижавшись к печке. В которой на найденном листе металла, нарезанные кусочками готовились яблоки. Аромат был великолепный. Анька сразу ожила и повеселела и потом пару дней наводила везде порядок. Хозяйничала даже мурлыкала хлюпая носом. Наверно тогда ее и продуло.
Несколько недель, я пытался ее лечить всем чем было, постоянно сбивал температуру, в ход пошли все антибиотики что были,  с лекарствами было туго, но у меня был небольшой комплект. Но улучшение не наступало, она угасала, а я как проклятый бился в избе окруженной дождем. И как назло, что то случилось с печкой, и дышать даже стало тяжело и дым пошел в избу, а не топить было нельзя, пришлось лезть на крышу, веревки не было, так что залез на дерево, что благо росло рядом и скользя по шиферу, ползком к трубе с длинной палкой, так я и не понял откуда взялись все эти тряпки в дымоходе, наверно кто то, уходя заложил ими трубу, а когда они подсохли, провалились в низ, и перекрыли тягу.    Странно, но другого объяснения у меня не было, спускался о пять по дереву я неудачно ухватился за ветку, соскользнули и очень неприятно свалился, на какой то мусор, боль была жуткая и я пролежал ни одну минуту, приходя в себя, с трудом я буквально дополз до двери, и ввалившись в дом растянулся на полу, сколько я так пролежал не знаю, очнулся   когда застонала Анна. Я приложил руку к ее лбу, жар опять вернулся, она шевелила пересохшими губами, но я не мог ничего понять, поэтому обтер ей влажной тряпкой лицо и сменил повязку на лбу. После чего осмотрел спину, из небольшой ранки сочилась кровь, вокруг нее разрослась обширная гематома, промыл как смог и замазал антисептиком. Гнуться было больно дрова подсохшие за день полетели в печку, а сам я пошел за новыми, по сути разбирал уже соседнею избу. В лес идти ни сил ни смысла не было. От боли шатало и в глазах регулярно темнело, а тут еще Анюта. Утром ливень закончился, надолго ли, яркое солнце светило во все окна, прикрыл слегка но все таки не удержался проветрил избу, Анюта слегка порозовела, ела по прежнему плохо.  Но сегодня ее не тошнило хотя бы. Тошнило ее скорее всего от антибиотиков. В ночь набрал дров побольше чем обычно. И устроился спать, разбудила Анька. Она стояла перед мной в одной рубашке, помня свои прошлые сны я и сейчас подумал, что сплю, но нет, Анька ожила и хотела есть. Я был не просто рад, я прыгал, не смотря на боль в спине и сгреб ее в охапку, поменяв ей постель,  вскрыл сразу две консервы, все разогрел в печке и накрыл пир горой.  А потом еще яблок ей подсохших принес, которые выкладывал эти дни на печку. Сырые не хранились. А на утро вновь было солнце и мы снова прогрели и проветрили избу, как я был рад ее смеху. Неделю я блаженствовал, но надо было уходить, одними яблоками сыт не будешь, а кроме них в мешке, я складывал на дорогу, ничего уже и не было.  Шли короткими, по ночам, днем было солнце не яркое, но опасное. Миновав бывший химический завод пришли в поселок. Поселок, был на отшибе вне основных дорог и прятался за заводом. Тут осталось много и вода в бутылках и консервы, и прочего, как раз пережить зиму.  Вода тут была не очень в местной реке, но зимой топили снег. А воды в бутылках должно было хватить до выпадения снега. Облюбовав квартиру потеплее, и изобразив подобие печки из старого бака и водосточной трубы. Найдя кучу тряпок и как следует проложив все места где поддувало, мы, стаскивали консервы и все полезное ночью, а спали днем пока светило солнце, потихоньку все налаживалось и между нами. Анька стала чаще обнимать меня или прижиматься плечом. Даже как то мы спали в одежде но под одним одеялом, чего раньше никогда не случалось. Обожаю ее волосы, они действительно как пружинки.
Не знаю сколько дней прошло но небо стало серым, а на подоконнике появились первые снежинки. Устроили баталию, слепили снежную бабу и надели ей на голову найденный ранее противогаз. Получилось забавно.
Шли монотонные месяцы зимы, никуда почти не ходили, сидели в тепле. Пару раз видели стаю бродячих собак. Несколько раз воевали с окном в снежную бурю но в целом почти до самой весны, обошлись без приключений. В отношениях царил мир, я уже понимал, что выбор Анюты пал на меня, именно по тому, что я не перешагну отчерченного ей рубежа. В силу характера или еще чего. Мне было грустно осознавать, но я боялся потерять то что было испортить эту дружбу. Говорят же что лучше быть хорошими друзьями, чем плохой парой.  И только с первыми признаками весны, колыхнулось, сердце прекрасной девы.
Она сидела, у окна и смотрела на первые ручьи: «Скоро надо будет уходить? Завод плохой сосед. Летом тут наверно опасно. А все же жаль, знаешь я привязалась к тебе за это время, больше чем к другу». Рюкзак выпал из моих рук. «И вот я сижу и боюсь, что уйдем мы от сюда и все измениться. Не хочу уходить». Я подошел к ней и нежно обнял за плечи, и впервые она не отстранилась, а только повернулась и посмотрела, своими чистыми ласковыми глазами, мне показалось, что прямо мне в душу, в мои мысли, и согрела тот ледник, который там существовал уже долгие годы. И мы соединились в долгом поцелуе и не было обжигающей страсти, был только покой и тихая радость начала чего то бесконечно большого и необъятного. 
Весна вошла в свои права,
Завладела сердцами, умами.
В этом мире есть ты и я,
И, что дальше решаем сами.
Что там ждет, с тобой впереди,
У судьбы зажато в ладони.
В этом мире есть ты и я,
Разделить мы готовы долю.
Я пройду с тобой до конца,
По воде и бескрайнему полю.
В этом мире есть ты и я,
Вместе, связанные любовью.
Мое сердце пело, мы были теперь единым целым. Как было весело вместе идти по дороге. Весело хлюпая по лужам, и вот вновь яблоневый сад, весь в цвету и ты венке из одуванчиков. Мы возвращались в город. К вагончику.
Ночь была темная, батареек не было, а фонарик с динамкой, отсырел.  Шли в полной темноте. Дорога только слегка поблескивала в свете звезд. И я услышал, даже вернее почувствовал опасность, стая диких собак взяла наш след, на счастье недалеко, было строение, и я рванул Аньку за руку за собой. Мы бежали, и слышали, шорох лап и тяжелое дыхание собак, давно бегут наверно. Влетев, в здание, я попытался с ориентироваться, дощатый дом, ага лестница на второй этаж, туда ходу, и не сильно всматриваясь бегом, и Аньку за собой. Что то противно хрустнуло и лестница посыпалась в низ, я уже был на верху на площадке, а вот Аня так и повисла на моей руке, собаки ворвались в дом, и одна из них, сразу вцепилась ей в ногу. Неимоверным усилием, я втащил, свою любовь, на верхний ярус. Милая рыдала, нога сильно пострадала, собаки бесились в низу. Оглядевшись я нашел вход в бывшую спальню и перенес ее туда. Промыл рану водой из фляжки и буквально залил, антисептиком, Анька зашипела от боли. Забинтовал, как получилось, но крови было много очень много. Везде на досках на кровати на мне. Собаки чувствуя запах крови, выли и лязгали зубами. Осаду псы держали до самого утра, да и утром, только устроились всей стаей на первом этаже. Любимая выглядела бледноватой, кровь остановилась, а рана затянулась. Наступать на ногу могла, впрочем и идти только куда тут идти. Так мы и сидели и думали куда теперь деться. Можно было поджечь одну из собак, полив остатками бензина из бутылки, но ведь можно и дом запалить. Я нашел несколько тяжелых, предметов и попытался убить, предположительно,  вожака, матерого рыжего волкодава. Но даже после попадания утюга в голову собака, не увела стаю, а только взвыв отошла подальше. Я достал ножи. Выбрав тот, что лучше, лег в руку и потяжелее, подарок Максима, я метнул его в ближайшего пса. Вой был страшный, собака в крови и с ножом в боку, выбежала из дома как ошпаренная но, остальные, я сосчитал еще восьмерых псов, даже виду не подали.
Так и сидели, идей больше не было.  Помощь пришла неожиданно. Неестественно громкий выстрел разрезал округу.