Глава 24. и платье шилось белое
Вот и сейчас он сидит в кресле сзади меня, просматривая газету, временами бросая взгляд на мое отражение в зеркале. И если я хочу узнать его мнение о какой-нибудь детали моего туалета, то нужно только дождаться этого взгляда, чтобы он кивнул мне: да или нет. Но сегодня я не играю в эту игру, потому что голова забита совсем другими мыслями. Я думаю об этом вот уже несколько часов подряд после ухода Гранаты.
Почему Макс так сказал ему? Ведь он мог соврать все, что угодно, наплести какую угодно чушь, а еще проще – ответить, что не знает, где я и что со мной. Макс никогда и ничего не говорит просто так. Значит, действительно, думал только обо мне, значит, хотел именно того, что сказал. Неужели мой Вальмон уже тогда мечтал видеть меня своей женой? А сейчас?
– Макс, я хочу, чтобы ты начал бракоразводный процесс.
– Чей? – Не отрываясь от газеты, спросил он.
– Мой.
– Зачем? – Газета полетела в сторону.
– Хочу снова вступить в брак.
– С кем?
– Догадайся с трех раз…
Я дала ему минуту на обдумывание, закрыв глаза в предкушении его восторга, что-то вроде такого: «Как ты догадалась? Я так счастлив! Наконец-то!»
Ну, давай, Макс, давай! Я жду.
– Зачем тебе это нужно, Кэтрин? – Ошарашил он меня своим вопросом.
Неужели я ошиблась?! Хотела сложить уравнение со всеми известными, а, оказывается, возвела его слова не в ту степень, и извлекла совсем другой корень. Но Граната не мог придумать!
– Допустим, я больше не хочу жить во грехе. Как тебе такой вариант?
– Не очень…
-- А вот такой: хочу узаконить то, что есть?
Ответом было молчание.
Ну, что же, мой первый опыт делать мужчине предложение руки и сердца оказался неудачным. Только бы не разреветься. Вдох: сама виновата! Выдох: теперь выкручивайся! Вдох: пожми плечами, как бы в недоумении и легком разочаровании. Выдох: небрежно брось через плечо:
– Ты лишаешь меня статуса добропорядочной женщины…
– И ты выйдешь замуж за человека, которого не любишь?
Вот это да! Такого поворота я не ожидала.
– Ты никогда, даже в самые счастливые наши мгновения не говорила, что любишь меня. Или ты хотела только моих чувств?
Так вот о чем ты все время просил меня сказать, вот о чем вздыхал. Я-то, бестолковая, думала, что ты устал от моего однообразия. А тебе, оказывается, нужны слова. Хорошо, дорогой. Тем более что предложение руки и сердца требует признания в любви, о чем я совершенно забыла. Проблема в том, что то чувство, какое я испытываю к тебе – не любовь!
– Макс, в самом деле, я должна признаться, что не люблю тебя. – Честно начала я, искренне не понимая, почему он вдруг поник и безнадежно вздохнул. – Я тебя обожаю! Я не могу жить без тебя. Только не говори мне, что ты этого не знал? Это не любовь, это страсть. Разве ей нужны слова? Ты – мечта всей моей жизни. Если бы ты знал, как я страдала без тебя. А когда увидела, не поверила в свое счастье. И упустила бы, если бы не ты. Ты делаешь счастливым каждый мой день, каждый миг.
-- А ты мой… -- Прервал Макс мою пылкую тираду.
-- Может быть, потом, когда мы проживем много лет в счастливом браке, я полюблю тебя. Но сейчас не требуй от меня этого.
– Значит, ты решила выйти за меня замуж? Знаешь, что? Я, пожалуй, соглашусь. Как ты догадалась, что я давно этого хочу?
Ага, все-таки «давно хочу». Скажи спасибо Гранате, подсказал. Сама бы я до этого не додумалась. И еще, я совсем не подозревала, какой ты ранимый и сентиментальный. Но таким ты мне нравишься ничуть не меньше того Макса, который ловко и умело укладывает меня поперек кровати. Так, пожалуй, мы никуда не успеем.
– Макс, что ты делаешь? Ты испортишь мне весь макияж и порвешь платье.
– А на что ты рассчитывала после подобного предложения?
– У меня в мыслях не было, что жених потащит невесту сразу в постель. Послушай, послушай. – Я постаралась высвободиться от него. – Я хочу, чтобы ты подготовил договор о нашем совместном владении всем этим капиталом. – Он замер, а я с воодушевлением, достойным этой минуты, продолжила. – Это же случайность, что я стала наследницей. Ты имеешь на него гораздо больше прав, чем я. Ты управлял и умножал его. Ты всю жизнь был с Самоэлем, он относился к тебе, как к сыну. Все это больше принадлежит тебе, чем мне.
Он не отвечал довольно долго, а потом сказал:
– Я женюсь на тебе только с одним условием: все останется как есть. Ты – единственная владелица всего. И не спорь. Иначе ты никогда не станешь миссис Ландвер.
На следующий день я позвонила Павлу.
– Паш, я хочу развестись, и очень быстро.
– Ты себе кого-то нашла? – Голос его все-таки немного дрогнул.
– Угу. Сколько ты хочешь?
– Ты о чем?
– Денег, говорю, сколько хочешь?
– За тебя, Катюша, миллион, не меньше.
– Хорошо. Вся сумма будет положена на счет в любом европейском банке, какой назовешь. Половина будет закрыта под какой-нибудь приличный процент, на всякий случай, чтобы по глупости не спустил все сразу, а остальным пользуйся, как хочешь.
– Кать, я же пошутил!
– А я серьезно.
– Кого же ты себе нашла?! – Присвистнул он.
– Миллиардера. – Тупо отшутилась я. – Но боюсь, такими темпами, он, как в анекдоте, быстро станет миллионером.
Сразу же после получения развода мы официально объявили о своей помолвке. Пришлось давать об этом сообщение в прессе: «Кэтрин Кремер, владелица ювелирного дома «Кремерз Хаус» и адвокат Максимилиан Ландвер с радостью сообщают о своей помолвке и последующем бракосочетании, которое состоится через полгода и т.д. и т.п.»
Больше всего в этом сообщении мне не нравилось слово «полгода». Зачем так тянуть? Предстоящая процедура мне представлялась простой формальностью – ведь к мужчине, с которым мы жили вместе больше полутора лет, я с первых дней относилась как к мужу. Но Макс ко второй своей женитьбе решил подойти основательно. Он убедил меня в том, что нам недостаточно гражданской церемонии, а необходимо сделать хупу, то есть венчаться по еврейским законам, а они, к моему сожалению, требовали определенных временных затрат для получения разрешения от раввината и предсвадебных религиозных церемоний. Меня все эти условности немного утомляли, но на что не пойдешь ради любимого человека.
Чем хороша хупа, так это тем, что ее, в отличие от христианского венчания в церкви, можно провести где угодно, и совсем не обязательно в синагоге. И вот тут Макс развернулся. Он занялся покупкой дома, о каком давно мечтал и где решил провести мероприятие, столь важное с его точки зрения и трогательное с моей. Он столько сил, забот и желания вкладывал в обустройство нашего будущего семейного гнездышка, что я не могла ему отказать в этой просьбе. Мы купили в равных долях очень симпатичный уютный дом с прилегающим к нему огромным земельным участком и парком, где были проложены велосипедные дорожки и имелось прекрасное поле для гольфа – Макс обещал начать меня обучать этой игре сразу же после первой брачной ночи. Такая перспектива мне нравилась больше, чем утренние кроссы по субботам и воскресеньям, какими он отравлял мое существование. На ремонт и отделку дома тоже требовалось немалое время, поэтому и наметился этот срок в полгода.
Все было бы неплохо, если бы Максом не овладела новая идея-фикс. Он решил сделать меня настоящей Бриллиантовой королевой, то есть владелицей алмазных рудников. Еще пару лет назад, когда мы не были с ним близки, промелькнула информация о том, что правительство Сьерре Леоне ищет новых инвесторов в свою алмазодобывающую промышленность. Макс, отслеживающий даже самые невероятные слухи о каких-либо крупных финансовых передвижениях, отложил эти сведения в своей хорошо развитой памяти. И на том самом приеме, перед каким я так нагло сделала ему предложение, он имел продолжительный разговор со сьерре-леонским послом, что меня немного разозлило, и я с трудом оттащила его от этого маленького хитрого чернокожего человечка. Оказалось, что тот подтвердил заинтересованность своей страны в подобных проектах. И Макс тут же начал наводить справки, собирать информацию и просчитывать варианты. Я знала, что он мог воплотить в жизнь любое безумство, если его расчеты выдавали положительный результат.
– Пойми, Котенок, с приобретением этих рудников ты станешь настоящей Бриллиантовой королевой. Помнишь, я обещал тебе?
– Макс, дорогой, но мне вполне хватает того, что у меня есть. Куда больше?
– Кэтрин, но это же бизнес. Его надо расширять. Хорошо бы иметь полный цикл, как было у Самоэля: добыча, огранка, сбыт.
– Но ни ты, ни я никогда этим не занимались. Мой «ювелирный дом» и так отнимает у меня слишком много времени.
– Ты можешь выгодно его продать.– Увидев мой негодующий взгляд, продолжил, развивая эту тему несколько иначе. – Хорошо. Посмотри на это с другой стороны. Вложение в рудники значительно удешевит твои изделия. Мы договоримся с «Де Бирс». Ты же одна из его крупнейших акционеров. Продажа этих бриллиантов окупит любой фантастический проект.
– Макс, тогда почему сам «Де Бирс» не занимается им?
– Любовь моя, но он не может заниматься всем!
– Да, конечно. Все уже сказано до нас: «нельзя объять необъятное». – Я произнесла это с чувством полной безнадежности, понимая, что натолкнулась на железобетонную стену, которую мне ее не прошибить. На любое возражение он находил убедительные доводы, а я могла противопоставить им только свои страхи.
– Чего ты боишься, Кэтрин?
– Всего. Давай не будем лукавить. Ты прекрасно знаешь, что «Де Бирс» не лезет туда, потому что там очень и очень неспокойно. Я тоже наводила кой-какие справки. Гражданская война, контингент ООН – это не просто слова из теленовостей. За ними стоит политическая нестабильность, хаос, бандитизм. Может быть, я рассуждаю по своему, по бабьи, но мне страшно. Я понимаю, что миром правят деньги, что они делаются везде и на всем. Я понимаю, что нашим чернокожим братьям давно пора разъяснить, что мы, белокожие, тоже неплохие ребята и совсем не потомки тех кровопийц-колонизаторов. Но почему это должен делать ты?
– Кэтрин, пойми, мы идем туда на государственном уровне, само правительство будет заинтересовано в стабильности в этих районах.
– Я все понимаю, но где гарантии твоей безопасности?
– А какие у меня гарантии, когда я сажусь за руль машины здесь, в Лондоне?
Мы разговаривали в гостиной после ужина. Нам не так часто удавалось провести вместе вот такие домашние вечера. Я стояла у окна, пытаясь отыскать в своей голове хоть какой-нибудь приемлемый довод, способный остановить это безумие. На улице поздняя осень перебирала темные побуревшие листья, как я свои мысли, но не находила ни одной свежего, и потому оплакивала их отсутствие серым дождем. Мое же сердце обливалось горючими слезами – он уезжал за месяц до нашей свадьбы.
В этом мероприятии мне не нравилось все. Понимая, что любые уговоры бесполезны, я умоляла хотя бы сократить саму поездку до недели. Но Макс уже наметил график своих встреч и хотел закончить подписание и оформление всех необходимых документов с тем, чтобы ко дню свадьбы все было готово.
– Не надо так волноваться, радость моя. – В который раз повторял он. – У меня будет личная охрана, я буду жить в хорошо охраняемом отеле. И полечу не один, со мной будет Генри Ленокс, специалист по алмазным трубкам. Всего-то пару раз придется слетать на вертолете.
– Тогда полетим вместе.
– Нет. Вот этого никогда.
Самолет был завтра днем, а вечером накануне мы лежали обнявшись в нашей милой спаленке, я – в самом тоскливом настроении. Да уж, лучше и не скажешь: «расставанье – маленькая смерть». И вдруг на фоне моих бесконечных страхов, переживаний, опасений, уговоров, прозвучало:
– Давай родим ребенка.
– Что? – Диссонанс был настолько разительным, что я бы обиделась на него, если бы не знала, что он никогда не позволит себе подобную шутку. – Ты знаешь, сколько мне лет? – Изумленно прошептала я.
– Знаю. В отличие от других мужчин, я прекрасно осведомлен о твоем возрасте. Но ты же можешь родить! У тебя ведь все в порядке: критические дни приходят с раздражающей меня регулярностью.
Мне стало смешно от такой конкретики.
– А тебе не кажется, что в этом возрасте пора уже становиться бабушками и дедушками? Внуков нянчить...
– И почему так устроено, человек становится родителем, когда еще к этому не готов?
– К чему?
– К воспитанию детей. А мне с этим вообще не повезло. Моей дочери двадцать пять лет. А я только несколько раз держал ее младенцем на руках. Все остальное воспитание прошло без меня. Да я к этому особенно и не стремился. Жил в свое удовольствие. Люблю ли я ее? Конечно, люблю. Ведь она моя дочь. Но не более того. И только сейчас, с тобой, я понял, как это замечательно – иметь ребенка от любимой женщины. Только сейчас, я знаю, как воспитывать и что вложить в своего сына.
– Почему сына? А может быть, дочь?
– Ты до сих пор не поняла, что я всегда получаю то, что хочу? Но если настаиваешь на дочери, нет проблем, давай родим и дочку, и сына. Что ты смеешься?
– Я представила себя молодой мамашей в пятьдесят лет.
Он тяжело вздохнул, понимая, что наши планы не совпадают. Мне стало его жалко. Зачем же лишать надежды человека, тем более что вся эта затея весьма сомнительна?
– Хорошо. Давай начнем делать ребенка после свадьбы. Ты поедешь в свою Сьерра Леону, а я схожу к врачу и вытащу спираль.
Он крепко прижал меня к себе.
– Ты согласна?
– Что же поделать, если ты созрел для отцовства только сейчас?
– Ты выносишь и родишь ребенка? – Он как будто не верил в мои обещания.
– Если получится, дорогой. На все воля Божья.
– Господи, как же я люблю тебя!
– Макс, что ты делаешь? Мы же договорились после свадьбы. – Я стала сопротивляться только из женского кокетства.
– А сейчас потренируемся. И потом, я же завтра улетаю.
– Знаешь, африканки, говорят, такие сексуальные!
– Знаю. Но что делать, если мне нужна только одна женщина?!
Свидетельство о публикации №211062500438