Способ использования языка

Я учился в университете. Меня занимал такой феномен, как «способ использования языка». Бывает ведь так, когда слова извращаются, утрачивается их первоначальное содержание, начинает возобладать приблудившийся смысл, чаще всего негативный. Я даже попытался математизировать процедуру. За единицу измерения предлагал градус как меру отклонения. Интерес у меня был профессиональный – готовился стать социологом.

На такие изыскания меня подвиг преподаватель лингвистики. Читая лекцию, он неожиданно сделал отступление, заявив, что использует слово и знает, что оно может вызвать нездоровый смех и что, вопреки всему, его использует. Завершая фразу, лингвист грозно нахмурил брови. Речь шла о слове «бози». Во времена Руставели оно означало «красивую женщину», впоследствии было дисквалифицировано, как если бы женщину лишили чести. Сегодня это слово считается ругательным. Чуда на той лекции не произошло.
- Высшая степень сексуальной озабоченности: красивая женщина значит проститутка! - прозвучал анонимный коммент из зала. Он добавил смеху.
По моей системе измерения «сдвиг» произошёл на 180 градусов.

Студенты подшучивали над моим увлечением.
 - А как насчёт «поворота» на 360 градусов? – иронично спросил меня один из них. Я не растерялся:
- Я назвал его «эффектом Чиччолины», члена парламента Италии, порно-звезду. Избрали её именно из-за того, что она представляла столь славную профессию, «бози» по-нашему.
Как будто убедил сокурсников. Один из них даже развил тему.
- Чиччелино в переводе с итальянского «поросёночек». Обратите внимание - не «порося», не «поросёнок», а «поросёночек»! – акцентировал он.

Прошло время, и я стал забывать о своём хобби. После университета уехал в Москву, в аспирантуру. Там меня занимали совершенно другие проблемы. Голова была занята диссертацией. Но однажды у меня появился шанс своими наработками козырнуть...
В институте социологии, где я учился, развёртывали супер-проект. Его должны были осуществить по всему Союзу ССР. На первом этапе авторы собирались опрашивать старшеклассников, планировалось вернуться к тем же респондентам на втором, третьем этапах. Целью было проследить судьбу поколения.
Меня пригласили в качестве специалиста по Грузии. Изучив анкету, я сказал, что она не нуждается в адаптации к специфике региона, но добавил:
- Правда, есть одно сомнение. Вы спрашиваете у старшеклассников, имели ли они опыт половой жизни. Я не уверен, что ответы будут искренними. Наши девицы будут отрицать наличие такого опыта, мужская же часть выборки будет утверждать прямо противоположное. Слыть за повесу среди нашего брата престижно, девицам же пристало быть скромницами.

Я предложил коллегам не задавать подобных вопросов в Средней Азии. Нет гарантий, что благие намерения социологов не обернутся недоразумениями. Здесь я сделал паузу, чтоб потом разразиться рассуждениями о способе использования языка и индексе. Но меня прервали.
- Эксперта по Средней Азии мы уже пригласили, - произнёс руководитель проекта.

В трамвае по дороге в общежитие я внутренне досадовал, что не успел выговориться. Тут меня, вроде, окликнули:
- Эй, генацвале, передай билет женщине, - произнёс пожилой мужчина, протягивая в мою сторону билет.
У меня не совсем характерная грузинская внешность, но, решив, что обращаются всё-таки ко мне, я потянулся за предназначенным «для женщины» билетом.
- Мужчина, я не к вам обращаюсь, а к «генацвале»! - ворчливо сказал старичок, показывая глазами на стоящего за моей спиной пассажира.
Я оглянулся и увидел молодого человека – с виду грузина.
«Генацвале» - слово доброе. Означает благорасположение. В бывшем СССР оно органично укладывалось в образ безотчётно весёлого и счастливого советского человека из солнечной Грузии. Судя по хамоватой повадке, старик не собирался миндальничать с парнем. Использовал слово как прозвище...

Вдруг я оживился. В московском трамвае вспомнил своего тбилисского сокурсника Вано. Воспоминания забили ключом. Даже пассажиры заметили, как изменилось моё настроение. Некоторые из них и тот парень-грузин подозрительно посмотрели на меня.
Слово «генацвале» Вано мог произнести в неисчислимом количестве вариаций. В его устах в своей первозданной ипостаси оно звучало, как серенада, как те её места, когда возлюбленный с придыханием перечисляет достоинства своей избранницы. В другой раз Вано побили его партнёры по карточной игре. Но досталось ему не из-за нечестной игры, а из-за того, как тот произнёс «генацвале» - совершенно уничижительно, оскорбительно.
- За такие проступки в приличном обществе бьют по голове канделябром! - бросил ему разбушевавшийся партнёр.

По дороге в общежитие я зашёл в магазин, где купил индийского чая, баночку мёда и свежих булочек. Приготовился к ужину. Меня обслуживала миловидная продавщица. Я ей улыбнулся и сказал:
- Спасибо! - и потом добавил, - "генацвале!"
Она зарделась. Слово прозвучало в его первозданном варианте.
Я как бы отметил нулевой цикл по моей шкале измерений.

В общежитии я устроил себе чаепитие. Пил чай и смотрел в окно, на ближний лес, который быстро темнел с наступлением вечера.    
Опять вспомнил своего сокурсника Вано... Так получилось, что о его детстве и отрочестве мне рассказал не сам он, а его односельчанин по имени Дито, который учился на параллельном курсе университета. Я познакомился с ним в библиотеке. Мне показался знакомым его акцент, и я спросил его не из тех ли он мест, что и мой однокурсник Вано. Ответ был утвердительным...
Дито рассказывал о Вано, а я думал, что, имея такой background, и не поднатореть в способах использования языка - трудно.
В деревне семья Вано пользовалась известностью. Считалась хлебосольной. Во дворе на лужайке под столетними орешниками накрывались столы. Пикантности репутации семейства придавало одно обстоятельство - во время устроенных им пиршеств от перепоя и переедания умирали гости! Этот факт Дито помянул особенно:
 – Аквсентий (отец Вано) знал в гостеприимстве толк – и в вине утопит, и от изобилия яств народ у него давится от удовольствия.

Или, во время застолий Вано и другие мальчики разносили кувшины с вином. Им поручалось держать ухо востро - нет ли где и в чём-либо недостатка. Информацию они несли хозяину. Вано отличался тем, что, будучи мальцом, знал, что взрослые иногда ведут разговоры на неловкие темы. С его подачи поссорились тамада, который приходился ему родственником, и один из сплетничавших о нём участник застолья.
Проводы гостей напоминали ритуал и должны были работать на репутацию Аквсентия. Уже стоя, захмелевшие гости горланили застольные песни. «Чтоб вся деревня слышала!» (комментарий Дито). Затем толпой направлялись к выходу. Для такого случая опускали часть плетня. Обычно это делали, когда утром выгоняли со двора скот, и вечером, когда тот возвращался с пастбища. Во время проводов гостей опускать порог поручали Вано, как наиболее сметливому малому. Миссия была весьма щекотливой. Выбрав момент, сорванец слегка поднимал порог. Гости обычно расходились за полночь, и эти манипуляции могли оставаться незамеченными. Дито рассказывал:
- На следующий день в деревне говорили, что Аквсентий не изменил своему обычаю. Его гости так упились, что даже через порог не могли переступить, чтоб не споткнуться!

Характерно, что рассказывая всё это, Дито то ли ухмылялся, то ли бывал вполне серьёзным. Вообще манера у него такая – подпускать ремарки, как артист в сторону зрительского зала. Он обычно язвил в таком случае. Отреагируй на эту его выходку, ты попадал в неудобное положение. Оказывалось, что оскорбил собеседника в самых лучших чувствах, что твоя мнительность делает тебя несносным.
 - Одним миром мазаны, - подумал тогда я о Вано и Дито.

Прошло время. Я вернулся в Тбилиси.
Продолжил работу в том всесоюзном проекте. Кстати, помянутый мой вопрос авторы анкеты оставили. Получилось так, как я предсказывал. Через три года снова вернулся к своим респондентам. Потом не стало Союза ССР, и исследование свернули.

Однажды я загорелся выпустить книжку. Умерла моя одинокая тётушка. Её наследство поделили между родственниками. Я выкроил деньги и издал книгу. Дито знал о ней. Я подарил её ему с дарственной надписью. Мы работали в одном институте.
Так вот из-за этой книги у меня с ним случилась неприятность...
В тот день, после работы я и Дито прохаживались по проспекту. Здесь всегда можно встретить знакомых. Видим, Вано идёт навстречу. Иногда мы общались друг с другом, но о книге он не знал.
- Поздравь нашего друга, он выпустил монографию, - сказал Дито. Верный себе, он произнёс фразу то ли всерьёз, то ли с ухмылкой. Не обошлось без ремарки:
- Семью обделил олух, но на книжку потратился!
В этот момент я пожимал руку Вано. Чувствую, как после финта Дито обмякла его ладошка и то, что он хочет её вернуть себе обратно. Я сжал своей лапой ладонь Вано. Рукопожатие неестественно продлилось. Растерянный Дито попытался помочь односельчанину и стал тянуть его руку. Видимо, мы представляли собой забавное зрелище, раз на нас оглядывались прохожие.
Вано выдавил: «Поздравляю тебя, генацвале!» На этот раз он произнёс это сакраментальное слово вполне нейтрально. Я отпустил его руку...

Меня осенило, а не заняться ли мне исследованием способа использования рукопожатия.