Нам это дано, а вам? Рекса часть 7

Был самый разгар лета. Малина была в самой силе. Набрав трёх литровую бутыль ягоды на лечебное варенье, мама сказала:
- Всё, вот теперь малинник ваш - резвитесь. И я резвился, а помогала мне в этом Рекса. А начиналось всё так.
Просыпаешься утром. Комната залита светом, окна нараспашку. В доме тихо. Все уже на работе. Быстренько в ванную - умываться. Затем на кухне извлекаешь из хлебницы батон, отрезаешь крупный кусок. Прихватываешь солонку, кухонный нож и на крыльцо. Рекса уже позавтракала, мама кормит её перед уходом на работу. Собака нежится на утреннем, ещё не жарком солнышке. Приветственно приподнимает голову с лап. Жмурит глаза, приподнимая верхнюю губу. Как бы говорит мне: «Привет соня!». Треплю собаку по загривку и бегом в огород.
 Грядки буйно заросли огуречной ботвой с массивными листьями, в тени которых, притаились огурчики. Выбираю ровненький, средних размеров, слегка пупырчато - колючий. Теперь на помидорную грядку. В отличие от огуречной здесь урожай ещё не такой обильный. Помидоры созревают на пару недель позже. Но отличный ярко- красный экземпляр выбрать можно. Ополаскиваю свою добычу в бочке с водой для полива огорода. Вытираю, естественно, о синие сатиновые трусы и возвращаюсь на крыльцо. Помидор разламываю пополам. Он искрится изморозью, пахнет ботвой и землёй. Чуть присаливаю и впиваюсь в сочную мякоть. Собака внимательно наблюдает за моими действиями. Прожевав первый кусок, киваю ей, спрашиваю:
- Хочешь попробовать? Она жмурит один глаз - хочет. Уж больно вкусно я ем. Присаливаю с другого конца, отрезаю кусок ножом. Протягиваю ей. Берёт осторожно, одними губами. Слегка прожёвывает и глотает.
- Ну, как, нравится? Она подмигивает. Кусаю сам, отрезаю кусочек Рексе. На двоих одного помидора явно мало. Бегу на грядку ещё раз. Затем  режу огурец вдоль на две половинки, посыпаю солью, складываю их вместе и слегка натираю. Отрезаю кусок собаке. Она ждёт, желая снять пробу. Чуть пожевав, выплёвывает.
- Что, не нравится? Рекса отворачивает морду. Ну конечно, что здесь может понравиться - восемьдесят процентов воды. Водички я и так попью. Солонку и нож уношу на кухню. Возвращаюсь на крыльцо ещё с одним куском булки и кружкой молока. Теперь у меня в программе десерт. Спрашиваю Рексу:
- Идёшь со мной? В её глазах вопрос:
- Куда?
С кружкой и куском в руках, направляюсь в малинник. После небольшой паузы, заинтригованная, выбранным мной направлением, собака не спеша следует за мной. Малина у нас особая, на всей улице ни у кого такой нет. У нас она - лесная. Садовая - она крупная, но водянистая и духа в ней нет такого, как в лесной. А где прячутся самые сочные, душистые ягоды? Правильно, под листьями на нижних ветках. Почти чёрные. Если не слишком аккуратно тронешь, так и брызжут соком. Сажусь на землю под кустом. Кружку с молоком ставлю рядом - хлеб на кружку. Рекса сидит в метре от меня, наблюдает за моими манёврами. Слегка поднимаю нижнюю ветку. Набираю в пригоршню штук пять - шесть сочных ягод. Отправляю их в рот. Откусываю кусок булки. Жую и запиваю всё глотком молока. Сплошной кайф! Рекса аж голову склонила набок, разглядывая мою довольную физиономию. Показываю ей рукой на куст. Попробуй! Уговаривать её не пришлось. Подошла к кусту и, высунув язык, осторожно слизнула самую крупную ягоду. Затем другую, третью - четвёртую и пошло- поехало. Смеюсь:
- Ну, ты даёшь! Научил на свою голову. За такой конкуренткой не успеешь. Надеюсь, ты у нас не медведь - на задние лапы не встанешь. Так что тебе низы, а мне верхи. Малины много - всем хватит.
Вот так мы с Рексой летом обычно завтракали. Правда, у неё это был уже второй завтрак. И что самое интересное, одна без меня, собака в малинник лакомиться не ходила. Ей было интересно только со мной, наперегонки. А вот дольки помидора с солью, на удивление всех соседей, с удовольствием брала из рук всех членов нашей семьи. Наблюдая процесс угощения собаки помидором, Петрович обычно не выдерживал:
- Вот сколько живу, если бы сам не видел - не поверил. Где это видано, чтобы собака с таким удовольствием ела помидоры.
В это лето, уже ближе к осени, когда с грядок  уже собрали огурцы, затем и помидоры, произошёл интересный случай, заставивший нас, ещё раз усомниться в теории Павлова.
Прошли годы, но собака помнила ту, ещё детскую обиду на нашу соседку - председательшу. Помнила и ждала случая отомстить. Но как, а главное когда?
Ранней весной, того года, когда уже появилась первая травка, из колхоза были привезены десятка два цыплят. На пустующей половине огорода, из сетки  был построен небольшой загончик.  От глаз коршунов и тепла ради соседка накрыла загончик очень дефицитной в те годы полиэтиленовой плёнкой. Ближе к осени, из двух десятков птенцов выжили и выросли примерно десятка полтора вполне взрослых кур.
Когда на огороде осталась только делянка с картошкой, сетку  убрали. Куры бродили по огороду, копались в земле. Штакетник, разделявший, наши огороды был редким. Хохлатки без труда пересекали эту границу, разгуливали и по нашему участку. Рекса,  лёжа на крыльце, спокойно наблюдала за их передвижениями. Так было уже неоднократно.
Был почти по-летнему тёплый воскресный день. Петрович зашёл к отцу. Они сидели на  крыльце курили, что- то обсуждая. Мать выбивала пыль из развешанных на заборе ковриков. Рекса лежала на нижней ступеньке крыльца у ног мужчин. Я читал книжку в комнате у открытого окна. В соседнем огороде муж с женой подкапывали  картошку. Видно к обеду.
Рекса встала и крадучись направилась в сторону огорода. Никто не обратил на неё внимания.  Собака подогнула лапы, и почти распластавшись по земле, прячась за высокой картофельной ботвой, вышла на исходную позицию. Шея вытянута в направлении броска, шерсть на загривке дыбом. Задние лапы напряжены и чуть приподняли часть туловища. Хвост нервно подёргивается. Жёлтые глаза впились в четырёх «нарушительниц границы», копошащихся в пожухлой огуречной ботве на нашей грядке. Метнулась стремительно и молча.
Бедные хохлатки слишком поздно заметили её бросок. Заполошно горланя, трое всё же успели взлететь, отчаянно хлопая крыльями. Четвёртой не повезло. Собака мгновенно её придушила, впечатав тело в землю, только пёрышки полетели в разные стороны. Вот теперь все головы людей были повернуты в сторону собаки, чинившей расправу или праведный суд. У каждого на этот счёт было своё мнение.
Рекса метнулась за отчаянно горланящей, удирающей троицей. За несколько метров до забора, куры вновь пошли на взлёт. Со стороны это смотрелось очень красиво. Троица белых кур в отчаянном полёте и распластавшееся в прыжке тело собаки. Она поймала её прямо в воздухе. Мягко приземлилась почти под забором. Лёгкий кивок морды и головёнка несчастной покатилась под собачьи лапы. Тушка несчастной ещё билась в конвульсиях на грядке, а мстительница, не спеша, спокойно, фыркая от куриного пуха, попавшего в ноздри, уже бежала в тенёк под домом. Прошло всего несколько мгновений, а на земле два затихающих трупика.
Наш котяра Васька, дремавший на подоконнике в нашей комнате, видел всё произошедшее от самого первого манёвра собаки. Кот вскочил на лапы, выгнул спину дугой и хрипло в восхищении мяукнул. Мя - у- у! Что в переводе означало: «Ни хрена себе! Вот это Рекса поохотилась. Уважуха тебе, псина. И опять улёгся в прежней позе.
С соседнего огорода хором в две глотки неслись проклятия. Петрович удивлённо выдохнул:
- Вот Рекса дала! Прямо на взлёте взяла. Отец крякнул, поднялся с крыльца. Сказал удовлетворённо:
- Молодчина! Отомстила. Я же говорил, что собаки ничего не забывают и не прощают обид от чужих людей.
Мама просто промолчала. Отец вышел в огород, подобрал за лапки одну тушку, у забора другую. Соседка, брызжа слюной, орала:
- Муж привезёт ружьё, я пристрелю эту сволочь!   Отец перебросил курей в соседний огород. Ответил на угрозу тихо и мрачно:
- Я ведь не собака, курей душить не буду. Если что, тебя придушу.
Шагнул уже прочь, но остановился. Брезгливо, двумя пальцами поднял куриную головёнку и перебросил её через забор со словами:
- И вообще, поосторожней ходи по тротуару мимо нашего дома. А то не ровен час, она тебе отчекрыжит головёнку, как этой курице.
Рекса  лежала под домом, выбирала из подушечек лап куриный пух. Проходя мимо собаки, отец тихо похвалил её:
- Молодцом, Рексюня! Рассчиталась со стервой.
Собака понимающе подмигнула ему.
А вот теперь о рефлексах Павлова. До этого дня чужие (вражеские) куры разгуливали по нашему огороду уже не первый день. Почему собака их не трогала? Приучала к себе? Ждала, когда притупится бдительность? Возможно. Могла придушить кур и без свидетелей? Могла. Но собака выбрала время, когда на «арене» были враги и  хозяева.
Это была показательная, справедливая месть. Можно сказать  по- другому - это был  вызов. Имеет право на жизнь подобная версия? Я думаю, что имеет. Но тогда доктор Павлов со своей теорией «отдыхает».
Была вторая половина сентября. Лето  сдавало свои права. Полетел, тихо планируя в безветрии жёлтый лист. Дожди, правда, ещё не запустили свою нудную канитель. Только  изредка налетали из чересчур низкой тучки. Порывы ветра трепали ветки деревьев, хлестали пригоршнями дождя, зло, срывая желтеющие листья в грязь и лужи.  Основные серые пласты хмари держались ещё высоко, только набирались  влаги. Недельки через две - три они просядут под собственной тяжестью ниже и начнут поливать наш городок. Это уже не летние тёплые дождики. Под такими струями уже не попрыгаешь в одних трусах. Первую неделю чернозём будет впитывать всю влагу, но потом и он, насытившись, вспухнет и начнёт сочиться вместе с водой через газоны и клумбы на тротуары и проезжую часть города. Жирная, чёрная грязь, толщиной в несколько сантиметров поглотит весь асфальт. Весь город, от мала до велика, переобуется в кирзовые и резиновые сапоги.
В школу мы будем бегать не только с портфелями, но и с матерчатыми мешочками со сменной обувью. Сестра, с подружками бегать на «танцульки» со свёртком под мышкой.
Аккуратно завёрнутые в газету выходные туфли укладываются в обычную авоську и вперёд. Пол в гардеробах кинотеатра и дома культуры заставлен заляпанной грязью обувью, от мокрой одежды на вешалках парит.
Но пока ещё есть несколько недель относительного тепла и почти без грязи под ногами. Из всех «даров огорода», только  картошка ждёт своего часа. Огурцы и помидоры уже стройными рядами перекочевали в небольшие кадушки, засыпаны пряностями и солью. Другая часть  спряталась под слоем маринада в больших трёхлитровых банках, которые стоят теперь плотными рядами на полках в кладовке.
Увядшая огуречная ботва тоскливо распласталась по грядкам. Потемневшая от холода помидорная рассада доживает последние денёчки. Осень начинает «править бал».   
В этом учебном году я учусь в первую смену. После часа дня уже возвращаюсь из школы. Рекса встречает меня у калитки и, радостно виляя хвостом, провожает до двери.
- Заждалась? Кушать хочешь? Собака норовит лизнуть в щёку. Соскучилась да и покушать не прочь. Забираю её миску на кухню, наливаю суп вначале в собачью миску. Крупно крошу хлеб. Только после этого ставлю кастрюльку на огонь, разогреваю себе.               
Как обычно, первой с работы приходит мама. Сегодня мне надо к ней подлизаться, хвалюсь хорошими оценками за ближайшие дни в школе. Но мать меня раскусила. Прищурив глаза, улыбается, спрашивает:
- Ну и что ты мне ещё приготовил? Давай, давай не крути. Смеюсь тоже и выкладываю:
- Сашкина мать из  Москвы привезла ему кеды китайские.
Мама молчит, выжидает  улыбаясь. С ещё большим энтузиазмом продолжаю:
- Коричневые с белым, «Два мяча» называются. Они ему малы, а я попробовал - мне в самый раз. И уже почти начинаю канючить:               
- Мои- то, чуть- чуть и скоро развалятся. Попросил Сашку никому  не показывать, а то сразу кто- ни будь, купит. Мам, купи, а?!               
- И сколько они стоят?
 Называю цену.               
- Ты со своим футболом скоро всю семью без штанов оставишь!  Какие это будут по счёту только за последний год?
- Ну, мам, давай купим. Такие кеды классные,- продолжаю гнуть своё. Я буду аккуратно в них играть, надолго хватит.
- Так я тебе и поверила, в футбол аккуратно он будет играть! Не смеши меня. Приходится выбрасывать последний «козырь»
- Я их только на физкультуру в школе буду одевать, только для зала.
Ага, вроде мать клюнула.
- Ну, смотри! Вот только увижу, что на улице в футбол в них гоняешь! Всё, даже на следующее лето ничего не получишь, будешь босиком мяч гонять. От радости подпрыгиваю.
- Согласен, согласен.
-  Ишь распрыгался, решил легко отделаться. Нет уж, работёнка для тебя ещё есть. Сделаешь хорошо, завтра утром получишь деньги на кеды. И начинает объяснять мне задание.
Надо с грядок собрать всю огуречную и помидорную ботву и сложить в кучу под навесом у    сарая. А колышки, к которым подвязаны помидоры, в отдельную кучку, чтобы не искать новые на следующий год. Разнарядка на работу закончилась так:
- Брезентовые рукавицы в кладовке, бери и вперёд. Дотемна, думаю, управишься, если что, помогу. Сейчас с ужином закончу и выйду к тебе. Уже в кладовке слышу мамин вопрос:
- Уроки- то все сделал? Отвечаю, уже закрывая входную дверь:
- Да! 
Рекса провожает меня от крыльца до грядок, наблюдает, чем я собираюсь заниматься. Начинаю выдёргивать с корнем огуречную ботву. Мелкие комочки земли веером сыплются под лапы. Она брезгливо перебирает ими, отскакивает в сторону. Пригнув голову, чихает и вприпрыжку устремляется назад - на крыльцо. Ей всё ясно здесь и не интересно.               
Дёргаю увядшую зелень и начинаю припоминать. А ведь в прошлом году, этой работёнкой   занималась моя сестрица, а я ей был дан в помощь. Значит и Галка что- то выпрашивала у мамы. Сама, добровольно, она на такую работку не напросится. Я- то уж знаю свою сестрёнку. Но и мама права: «Любишь кататься - люби и саночки возить». Вот я и вожу эти саночки. Зато будут новые классные кеды. Осенью и зимой буду их в школу  таскать, а летом уже и на футбол можно одевать. Уверен, что к тому времени мама уже забудет свои угрозы. Нёс уже предпоследнюю охапку ботвы, когда в огороде вновь появилась Рекса в сопровождении мамы.
- Что, пришли контролировать мою работу? Мать треплет собаку по загривку, гладит морду, прижимая её к своему бедру.
- А как ты думал, у нас с ней всё под контролем. Собираю с земли последнюю кучку и несу. В соседнем огороде появляется Петрович. Видно только вернулся с работы. Постоял, «руки в боки», поглядывая на наш почти пустой огород. Направился к забору.
- Даниловна, как говорится, «Бог в помощь».
- Причём я- то тут? Сынок вон работает. Это к нему.
Петрович хитро прищуривается.
- Это ж, какими трудоднями мать с тобой собирается рассчитываться- то? Мать не дала мне ответить.
- А тебе всё знать надо, чёрт любопытный. Он знает, за что работает. Петрович подмигнул мне.
- Видно на новый мяч зарабатываешь? И продолжил смеясь.
- Только не рассказывай мне про добровольный трудовой порыв. У самого вон дома, дылда такая сидит. Хрена - два лишний раз пальцем шевельнёт. Всё за мамочкину спину прячется. Эх, помощнички!
И в сердцах рубанул рукой. Резко сменил тему разговора.               
- Даниловна, а чего это ты решила сейчас  всё повыдёргивать? А я вот весной всё уберу, какая разница? И толкнул пятернёй свою фуражку с затылка почти на нос, прикрывая хитрые глаза козырьком. Но мать не проведёшь.
- Петрович ты вроде и не «хохол», а всё норовишь хитростью выманить. Нет, чтоб спросить прямо.
Сосед заржал как жеребец. Щелчком поднял козырёк фуражки.
- Вот ведь вы бабы, на «кривой козе» вас не объедешь. Ну, расскажи, что ты тут затеваешь. Ведь спать спокойно не смогу, пока не узнаю. Всю ночь буду крутиться в постели, пожалей жинку- то мою, расскажи.
- Ну ладно, только ради Катьки твоей расскажу.
- Давай, только не тяни, а то я жрать хочу, аж в животе урчит. Домой ещё не заходил. Как увидел, что ты в огороде хороводишься, так сразу к тебе.
- Ох и любопытен ты, Петрович.
- Есть такое дело, Даниловна. Давай просвещай. Слушаю.
Мать спросила:
- Ты вот весной высаживал огуречную, потом помидорную рассаду. Потом спасал их от заморозков под бумажными кулёчками. А я, что тебе говорила? Правильно.
- Петрович не ленись, жги костры и дыма, дыма побольше.
Петрович почесал подбородок и буркнул:
- Ну, было такое дело. Надымили вы тогда с Женькой сильно, аж в доме при закрытых окнах чувствовалось. Мать не обратила внимания на эту реплику. Продолжила:
 - А в итоге, сколько у тебя рассады помёрзло?
 - Да примерно с половину. Протянул сосед.
- Вот видишь! А у нас ничего не помёрзло. И у тебя только та половина уцелела, что была ближе к нашему забору. Куда дым ветерком дотягивало. Вон посмотри-ка, - ткнула пальцем в сторону соседских грядок. Сосед обернулся, хмыкнул.
В окне петровичева дома показалась его Катерина. Распахнула одну створку окна.
- Привет Шур!  И обращаясь уже к мужу:
- А ты что, сегодня ужинать не собираешься? Где тебя так накормили? Или ты думаешь, я дважды тебе разогревать буду? Петрович досадливо  махнул рукой в сторону жены:
- Да закрой ты окно, не июль месяц! Сейчас подойду. За жёнушкой не «заржавело»:              - Давай, давай приходи, я тебе помашу ручкой, я тебя накормлю сейчас. 
Матери пришлось выручать соседа. И пока Катерина закрывала окно, успела прокричать со смехом:
- Катерина он очень занят. Секреты огородничества у меня выпытывает. Уже в почти закрытое окно Катерина успела ответить:
- Сейчас придёт, я его тоже пытать буду. Помашет он ещё на меня ручкой. И что- то ещё, но уже за закрытым окном. Петрович скривил гримасу, как от зубной боли.
- Вот бабы. Давай дальше, рассказывай. И начал переминаться с ноги на ногу.
Мать удивлённо посмотрела на него. Тихо спросила:
- Петрович, ты что? Невтерпёж что ли? Так ты иди, и махнула в сторону соседского туалета. Сосед опешил.
- Даниловна, да ты что? Это я с голодухи. Кишка - кишке протокол пишет, сосёт аж больно.
- Господи, да иди ты ради Бога, а то за тебя мне потом ещё перед твоей Катькой отчёт держать доведётся, коли помрёшь здесь, под забором с голоду- то. И засмеялась.             - Хватит шутковать, давай досказывай, коль уж начала. Мама продолжила.
- Да тут и рассказывать особо нечего. Костры надо было тебе во время заморозков жечь, а когда костёр почти прогорает, то угли забросать прошлогодней ботвой. Она тлеет, дыма много, вот он и спасает рассаду. Петрович кхекнул.
- Та-ак, ясно. А вот почему её, ботву- то, сейчас надо выдирать, почему не после снега?
Да потому, что после снега она чересчур влагой будет напитана, затушит любой костёр, замучаешься разжигать.
- И всё что ли?- обрадовался сосед.
- Тебе мало?
- Не Даниловна, хватит, всё понял. Завтра у нас суббота. Позавтракаем, и всех гоню в огород. Уже на бегу прокричал:
- Спасибо соседушка!   
В этот день отец приехал с работы уже затемно. Заглянул в дом, позвал меня:
Оденься, пойдём, поможешь. Выгрузили из фургона несколько охапок соломы и сложили за домом.
- Для чего это?
- Завтра яблони будем утеплять, зима на носу, мать говорит, будет морозная.
- Ей, что персональное сообщение поступило?                - Персональное не персональное, но утеплим, хуже не будет.                На следующий день, после завтрака, мы с отцом вышли к нашим яблоням. В соседнем огороде Петрович с помощью жены и дочки убирал с грядок старую ботву. Отец принёс из кладовки моток мягкой проволоки, и мы приступили к работе. Я брал в руки два пучка соломы и прикладывал их к стволу яблони, а отец несколькими витками проволоки прижимал солому к дереву. Минут через двадцать в сопровождении Рексы появилась мама. Отец встретил их репликой:                - Вот и общественный контроль появился. Что не так, что- то делаем?               
- А как Вы думали, за Вами глаз да глаз нужен. И не обвязывайте так низко, от самого корня. Начинайте примерно с метра от земли. Снегу потом навалит, ей- то под снегом тепло будет. А вот выше уже утепляйте ствол до первых веток. Отец озадаченно почесал пятернёй затылок.               
- А ведь правильно, как это до нас с тобой сынок сразу- то не дошло. И шутливо потрепав собаку по загривку спросил, наклоняясь к ней:               
- У вас мадам, какие пожелания и советы будут? Рекса игриво отскочила в сторону и весело гавкнула. Мама, смеясь, перевела нам ответ собаки:                - Она говорит Вам, «работайте, работайте мужики!»                Прошло уже много- много лет, а я до сих пор точно помню все сорта наших яблонь и где они были посажены нашими руками. Яблоневая аллея проходила по центру огорода. Двенадцать саженцев посаженных парами. Первая пара, сразу за домом, «антоновка - шестисотграммовка». Затем два дерева сорта - «коричневый». В центре, рядом с бочками с водой для полива, два деревца - «ранетки китайской». Потом два саженца «апорта». Дальше шёл «анис полосатый» и «белый налив». В дальнем, левом углу, у сарая Петровича ещё три деревца «белого налива».                Только года через три - четыре мы сняли первый урожай яблок. Первыми заплодоносили «ранетки» и «белый налив». Пирамидальные по форме «ранетки» были усыпаны жёлто- красными яблочками, почти просвечивающимися на солнце, с тёмным ядром семечек в центре. Это «чудо» шло у мамы на ароматнейшее варенье и в комплекте с крыжовником - на компоты. Отцу пришлось соорудить в кладовке дополнительную полку под зимние заготовки. Первый урожай «антоновки» состоял всего из шести крупных, каких-то слегка ребристых плодов. Но как они пахли! Мама положила их на подоконник на кухне, и уже через несколько минут весь дом наполнился неподражаемым ароматом. Родители обожали пить чай с «антоновкой» приучили и меня, происходило это так.
В кружку нарезалось несколько тоненьких ломтиков яблока, и заливался крутой кипяток. И никакой заварки. Минут через десять можно пить вприкуску с колотым сахаром. Никакие современные пакетики с «фруктовым чаем» в сравнение с этой прелестью не идут.                Насладиться полностью дарами нашего сада нашей семье не довелось. Мы не видели тех потрясающих урожаев яблок, о которых потом в редких письмах к нам рассказывала баба Нюра. Пришло очередное письмо от брата отца - дяди Коли. К тому времени он уже жил в г. Сочи. Он писал, что есть хорошая работа для отца и возможность получить квартиру. И вообще, мол, не молодой уже и пора перед пенсией перебираться на юг. И опять отец собрался в дорогу. Через год следом за ним уехала и моя сестра. После окончания школы и неудачной попытки поступления в институт, перед призывом в армию, уехал и я. Несколько месяцев мама оставалась одна, но когда отец получил квартиру, вынуждена была уехать и она. Далось ей это решение с трудом, уж больно она прикипела к этому месту. Впоследствии она не скрывала, что лучшие свои годы она прожила в этом доме с садом и огородом. Новые хозяева заплатили матери за сад 150 рублей, ну хоть что-то, и на том спасибо.                Письма от бабы Нюры приходили, как правило, два раза в год, весной и осенью. Рассказывала, как пережила зиму. Какие новости на нашей улице. Каждое осеннее письмо заканчивалось рассказом о нашем саде и новых хозяевах «нашего» дома. Письма были написаны крупным, корявым почерком с массой ошибок. Чувствовалось, что не один день старушка трудилась над данным посланием. Описание своих переживаний выглядели примерно так:                - Ой, Шур, зря Вы уехали. Сад- то, у Вас какой стал. Не у кого в городе и близко такого нет. Ветки- то, ветки ломятся от яблок. Хозяева- то новые, уж поди озолотились на Вашем саде. Хозяйка первые два лета с рынка не вылезала. Сама видела, очередь к ней стояла за Вашими яблоками. Аж сердце кровью заходилось, так обидно- то за тебя было. Вы ж этот сад как холили - лелеяли, а досталось всё этим. Да считай задаром. А в этом годе баба- то вообще обнаглела, даже на рынок не выходит, народ к ней прямо на дом за яблоками приезжает, цельными  ящиками торгует. В сентябре у нас было тепло в этом годе. Выйду, бывало, вечером, сяду на крыльце, ветерком как потянет с вашей стороны, такой дух яблочный, спасу нет. Буд- то в райских кущах прибываешь. Жалко-то как Шур, что Вы уехали. Да, чуть не забыла, Петрович- то велел Вам кланяться.               
Вот примерно такого содержания доходили до нас послания от бывшей соседки. Прочитав письмо, мать обычно тихо уходила на сочинскую лоджию. Возвращалась в комнаты минут через десять с покрасневшими глазами. Мы с отцом молчали. Нет, она не завидовала, не ревновала своё детище к новым хозяевам. Просто, в отличие от отца, она была слеплена из другого теста. Вековые, крестьянские корни, ещё давали о себе знать, тянули её к земле, с которой она умела хорошо обходиться.                Уверен, что если бы была у человека возможность повернуть годы вспять, и начать всё с чистого листа, то мать нашла бы силы сказать отцу так, как она сказала ему когда- то в молодости, в Москве и о Москве. Только теперь это был другой город.                - Да пропади пропадом  Сочи, вместе с Чёрным морем. В отпуск - пожалуйста, поедем, а так - нет. Но нам не дано смотать клубок своей жизни назад.
Уже в последний месяц жизни мамы, я стал нечаянно свидетелем такой сцены.                Мама уже была прикована болезнью к кровати и знала, что ей не суждено встать с неё. Я входил к ней в комнату - нёс завтрак. Она лежала на боку и, вытянув обе руки в сторону, правой как бы держалась, а левой поглаживала, что-то воображаемое и тихо шептала:
- Какая же ты большая стала, шершавенькая, красавица ты моя. Я решил, что мать бредит. Но нет, она повернула голову в мою сторону и тихо сказала:
- Вот, прямо перед глазами стоит наш сад, яблоньки- то уже огромные. Вздохнула тяжело и добавила:               
- Так и не довелось более повидаться с ними. Ты- то хоть выбери время, съезди, от меня привет передашь. Пообещал. Но до сих пор так и не выполнил обещания. Жив ли ещё наш сад? Ведь столько лет прошло. Но если не саду, так земле привет передам от матери. Обязательно!