Искупление глава 8

                - 8 -


          Нина приехала после процедур. Вышедшему из кабинета Сергею о приезде жены сообщила дежурная сестра:   
        - Жена вас ждет. Просила спуститься…
         Прихватив из палаты пустую банку из под молока, Сергей спустился в комнату свиданий с больными. Была суббота, в фойе толпилось множество посетителей. Все стулья и кушетки были заняты больными и родственниками. Нина стояла у стеклянной двери с пакетом. «Пойдем на улицу, там хоть лавки свободные есть..»- сказал Сергей жене.   
         Усевшись на скамейку, Нина первым делом попросила выпить куриный бульон, пока он не остыл. Дождавшись, когда Сергей ополовинит литровую банку бульона, доложила оперативную обстановку в поселке. Главной приятной новостью стало сообщение о том, что накануне приезжал глава местной администрации Бунин. Он осведомился насчет самочувствия Сергея и спросил: какая нужна помощь, в смысле ремонта дома или еще чего?..
       - Сказала ему, что самочувствие нормальное, а насчет помощи заикнулась о сене, чтоб, значит, помогли срулонить, - с бодрыми нотками в голосе поведала Нина «приятную новость», - Вчера же и срулонили: Николай Игнатьев с Иваном Савельевым скрутили сено и привезли… Состоговали в конце огорода… Пятьдесят два тюка накрутили. Плотные тюки!.. И денег не взяли… Видать, Бунин их настропалил насчет помощи!.. Я все же налила им полторашку домашней на кедровых орешках настоянной… Взяли! Еще и спасибо сказали… Ишь как оно!.. А ведь Колокольников за каждый накрученный тюк по девяносто рублей берет, а тут бесплатно!.. Хоть польза какая из-за того, что пострадал на пожаре...    
       - Как там Олег?.. Опять, поди, на мотоцикле гоняет? - осведомился Сергей о сыне.
       - Дома сидит… Синяк под глазом. Подрался, наверно. Говорит, что с мотоцикла упал… Окучил картошку… Покрышка на колесе у мотоцикла лопнула…Денег клянчит на новую, - Нина тяжко вздохнула и примолкла.
       - Тут мне ребята с работы денег собрали, - Сергей достал из кармана конверт и протянув жене, продолжил, - Не считал, сколько там… Дай Олегу на покрышку, пусть купит…
          Нина пересчитала деньги и с удовлетворительным выражением сложила в сумочку. Она еще с минуту помолчала, а затем начала рассказывать, как вчера проходила мимо обгоревшего дома Волыновой Ленки: 
       - Опять пьет… Прямо во дворе с алкашами этими, Колькой Студзинским да Пашкой Лалетиным. Дверь навесили, похоже, из стайки какой-то сняли…Головешки обгорелой веранды так и не убрали… Окно-то  застеклили, а на одну створку стекла не хватило. Целлофаном заделали… Так, наверно, и зимовать будет, - Нина горестно вздохнула и продолжила, - Документы на нее готовят - лишать материнских прав… Вся улица подписалась, как она закрывает ребятишек одних на замок, а сама по дворам шастает до полночи, на выпивку сшибает. А дети одни там голодные да неухоженные… И что за человек такой?.. Ведь молодая еще, а так опустилась… Она ж, Сережа, как увидела, что дом у нее горел, так Наташку, дочь свою схватила за волосы да давай таскать и словами погаными поносить: мол, чего не доглядела… Соседи кое-как отобрали девочку, а то ведь прибила бы до полусмерти… И что пьянка-то с людьми делает?.. Ведь нарожала троих и сама не знает от кого…В приют детей определят, - Нина опять завздыхала и, достав из сумочки платочек, утерла глаза, - Получит пособие на детей - и за два-три дня пропьет с алкашами да алкашками… Пока жила со вторым мужиком, который на шахте работал, так держалась за ним. Хоть и пила, но меру знала, а как разбился он на машине, так и пошла в разнос…Это ведь он ей дом справил да обстановку завел…   
        Голос у Нины задрожал, и она, волнуясь,  опять достала платочек. Утирая глаза, долго молчала, а затем продолжила мягким голосом, в котором засквозили печальные интонации:   
      - Подошла к их дому, Наташка и этот мальчик, которого ты спас, катают перед оградой коляску с грудным ребенком. Остановилась, достала по плитке шоколада, протягиваю им. Девочка заулыбалась, взяла и спасибо говорит, а этот подошел, глядит на меня исподлобья, не улыбнется даже. Шоколадку схватил и за сестренку спрятался. Оттуда выглянет, увидит что я смотрю, - снова прячется, - Нина подняла на Сергея глаза с навернувшимися слезами и продолжила, - Он, наверно, Сережа, улыбаться не умеет. Даже ни разу не улыбнулся… Да отчего улыбаться - радости-то в доме никакой… Впроголодь живут. На картошке да хлебе всухомятку… А то и того нет…      
        Она замолчала, отвернувшись в сторону, а затем обратясь к Сергею, как-то виновато, с кротостью во взоре, смущаясь и краснея лицом, взволнованным голосом предложила:
      - Слышь, Сереж, а давай, мальчика этого усыновим?.. Возьмем его из приюта, когда его туда определят и оформим на нас, на нашу фамилию… Воспитаем, как родного да улыбаться научим… Мы ведь с тобой еще не старые, сорока нет… Олежка-то вырос уже, как никак - пятнадцать лет. Глядишь, болтаться меньше будет, за братиком маленьким приглядывать станет…    
        Сергей вспомнил лицо и испуганные глаза маленького Виталика. Ком нахлынувшей теплоты и нежности подступил к горлу, что там вновь запершило. Откашлявшись в кулак и, пряча от жены повлажневшие глаза, он дрогнувшим голосом попросил Нину не торопиться, а как следует обдумать и взвесить.
       - Ведь это, Нина, не игрушку или курицу купить, - а чужого ребенка взять под свою ответственность, - успокоившись, назидательным тоном сказал Сергей жене, - Ведь его любить надо больше, чем родного. Он и так уже обделен теплом да лаской…И сможем ли мы стать для него родными, отцом да матерью?.. Ты вот что, Нина, не торопись пока с этим делом… Еще неизвестно определят ли в детский дом, а может и прав материнских не лишат?.. Вот, как все выяснится, тогда и поговорим…
       - Куда дальше-то?.. Ее ведь уже и предупреждали, и лишать родительских прав собирались да пожалели… Понадеялись, что возьмется за ум…
       С нежностью смотрел Сергей на просветленное помолодевшее лицо Нины, догадываясь о прочувствованной ею готовности  взять на себя ответственность за чужого ребенка. Он улыбнулся жене и молчаливым взглядом одобрил ее выбор, тем самым заверив, что и он готов к перемене устоявшейся жизни… 

        Во второй половине дня, как и говорила Светка, к Сергею с визитом приехали Галима Абдулаевна и Надежда Павловна. Их привез на своей служебной автомашине муж Надежды Павловны, Владимир Иванович, начальник районного узла связи. Сергея они нашли пребывающим в размышлениях от впечатлений после посещения супруги, на привычной для него скамье под сенью сосен. Его окликнула Галима Абдулаевна, которой сообщили о местонахождении Костромина.
       - Сергей Дмитрич! - зычным голосом вскричала начальник части, - Мы к тебе!.. 
         Галима Абдулаевна была в своей служебной форме с нашивками МЧС, в скромном голубеньком платьице - Надежда Павловна. Владимир Иванович был в светлой рубахе с галстуком. В руках держал букет гладиолусов. Подходя к ним, Сергей обратил внимание, что и во внешности, и в лице замши заметны перемены: исчезла самоуверенность, а вместо ее – робость и хрупкость. Встретившись взглядом с Надеждой Павловной, Сергей неожиданно увидел, что она необыкновенна красива. Он смутился, и волнение прокатились в груди, заставив сердце сладко ёкнуть и замереть в томительном ожидании, чего-то нового, доселе не испытываемого. «Здравствуйте, спасибо что навестили..»- смущенно улыбаясь, Сергей поздоровался, боясь поднять на Надежду Павловну глаза. Она взяла из рук Владимира Ивановича цветы и со словами «Вам, Сергей Дмитрич» вручила ему, после чего поцеловала в щеку. И поцелуй, и коснувшийся щеки локон волос, будто током ужалили и жаркая волна прокатились с головы до пят, заставив Сергея опять встрепенуться сердцем и еще более смутиться. Смущение Сергея, видимо, передалось Надежде Павловне, так как щеки ее запылали румянцем, а глаза засветились нежностью и восхищением. Такую Надежду Павловну Сергей видел впервые и порывы чувств ее были искренними, идущими из глубины сердца, а не притворными. Ему вдруг стало неловко за те пикировки и демонстративные выпады, которыми он обменивался с Надеждой Павловной при исполнении служебных обязанностей в рамках «БУПО» в пределах части, и незримая стена отчуждения рухнула, рассыпавшись в одно мгновение…
       Напомнил о своем присутствии Владимир Иванович. Он подошел к Сергею и, протянув руку, представился:      
     - Володя!.. Будем знакомы, Сергей…
       Они обменялись рукопожатиями, после чего Володя сказал дамам, что отлучится минут на сорок – проверить местный участок связи. Подойдя к машине, он достал сумку и коробку с тортом. Все отдал начальнику части.       
      - Ну, чего мы стоим?.. Давайте хоть присядем да поговорим, что ли! - подала голос Галима Абдулаевна, - Ну, Сергей, рассказывай, как здоровье, как руки?.. Не болят?.. А горло?.. В порядке!.. Ну, слава Богу, - приступила к опросам мать-командир, после того, как они уселись на скамью по обе стороны Сергея, - А ты легкие на рентгене проверил?.. Нет?.. Непременно проверь!.. Вдруг там затемнение, дыму-то нахватался, а это, брат ты мой, не шутки! - назидательно завершила проверку боеготовности своего подчиненного Галима Абдулаевна.   
       Надежда Павловна взяла забинтованную легкой повязкой руку Сергея в свою и, поглаживая, спросила – не болит?. «Нет, не болит, Надежда Павловна…». Они вновь встретились взглядами и одновременно засмущались. И опять легкая волна теплоты и нежности обволокла душу Сергея, и, уже не отдавая отчета, он смотрел и смотрел на Надежду Павловну. Смотрела и она, с легкой улыбкой, с повлажневшими глазами. И взаимное чувство, снизойдя на них, окутало, поглотило собой, и забыв обо всем на свете, они глядели, как завороженные, друг на друга, обмениваясь взглядами, молчанием, что красноречивее всяких слов. И это чувство взаимности, может Любовь, что с большой буквы, а может вовсе не она, а нечто большее, таинственное и возвышенное владело их душами, окрыляя их, наполняя высоким смыслом, которому, наверно, нет еще имени… Поскольку так редко оно приходит к людям, потому они и не называют его именем, не обозначают ни символом, ни числом, словно берегут его, хранят как святыню, оставляя в тайне, словно опасаются, что вот только дадут имя этому высокому чувству, то тут же люди начнут трепать это Имя, прикрывая им свои мелкие чувства и страстишки…
        Начала беспокоиться Галима Абдулаевна. В силу своего служебного долга, несущего ответственность за моральный облик подчиненных, она обратила внимание, что молчание и обмен взглядами чреваты последствиями, после которых под угрозой могут оказаться две крепкие семьи. Она лихорадочно соображала, как отвлечь их друг от друга. Начала издалека, наивно полагая, что их чувства надо направить на других:
      - А вообще-то, какой хороший караул у Сергея Дмитрича, Надежда Павловна!.. Вот взять хотя бы Алексеевича?.. Всегда машина у него в исправности, каждая гайка подтянута, отсеки помыты и протерты…
      - И то верно, Галима Абдулаевна, всегда машина опрятна. И сам Юрий Васильевич то и дело возится с ней: то под низ залезет, то под капотом что-то проверяет, - поддержала начальника части Надежда Павловна, с трудом отведя взгляд от Сергея.
      - А какой хороший Слава Рослов?.. Всегда аккуратный, подтянутый, Надежда Павловна, и зачеты то на "отлично", то на "хорошо" сдает…
       - А Миша?.. Миша Медведев какой добрый парень, Галима Абдулаевна!.. Что не попросишь- все сделает…А какой он смешной, как ребенок малый. В последнюю смену попросила его написать тему по тактике в конспектах, так он два предложения написал и задумался, размечтался… Спрашиваю его: почему не пишешь, Миша?.. А он, знаете, что ответил?.. Вот, говорит, как совершу подвиг и приедет ко мне главный генерал и спросит: какую тебе, Медведев, дать медаль?.. Золотую иль серебряную?.. А я ему скажу, что, мол, не надо медали, разрешите мне хотя бы три года не писать конспектов!.. Вот ведь, что говорит Миша… Я не удержалась и засмеялась даже…
      -  А какая у них Света, диспетчер, - тут Галима Абдулаевна осеклась, так как других достоинств кроме лузганья семечек и смотрения телевизора, у Светки не обнаружилось. На помощь пришла Надежда Павловна:
      - А знаешь, Галима Абдулаевна, Света на прошлой смене цветы в диспетчерской полила?…Да-а.. А потом и в учебном классе…
       - Да ты что? - удивилась начальник части, - Даже в учебном классе?.. И ведь правда, какая хорошая Света, а мы и не замечали…А муж у тебя, Надежда Павловна, какой хороший!.. Вежливый, обходительный…   
       - Вовсе нет, Галима Абдулаевна!.. Это он на людях любезный да интеллигентный, а дома – диктатор!.. Форменный тиран: тапки принеси, газеты подай, кофе свари!.. Сергей Дмитрич, - обиженным тоном, обратилась Надежда Павловна к Костромину, - а почему вы не сообщили на разводе, как Миша Медведев корову спас?.. Из горящей стайки на себе вынес?.. Мы бы и его похвалили за это, может грамоту, премию выписали?..
      - Да он сам не захотел, чтоб я на разводе сказал об этом случае…
        Случай со спасением коровы Медведевым произошел спустя месяц, как Миша начал работать в карауле Сергея. Они тогда зимой выехали ночью на горевшую стайку бабки Фомичевой. Горел открытым пламенем денник, сама же корова, нахлебавшись дыма, была в дальнем загоне и ни в какую не хотела выходить, боясь пламени охватившего выходные двери. Она уже завалилась задом на бок, когда Миша, видя бесполезность попыток своим ходом выгнать корову, залез под ее передние ноги, плечами приподнял и поволок на улицу, придерживая руками передние ноги. На улице, коровенка оклемалась, затем поднялась и на дрожащих ногах поплелась к распечатанному тюку сена. После возвращения в часть, Сергей, тогда похвалил Мишу и сказал, что доложит о его мужестве на разводе. С умоляющими глазами, чуть не плача, Миша уговорил Сергея ничего не говорить, так как боялся, что его засмеют в гарнизоне, а главное - девки в поселке будут смеяться, узнав, что его поощрили за спасение коровы.
        Приехал муж Надежды Павловны. Он вылез из машины и подойдя к ним спросил:
      - Ну как аудиенция?.. Наговорились, нет?.. Не бойтесь, время есть!.. Беседуйте…
      - Да уж пора ехать, Владимир Иванович, - Галима Абдулаевна привстала и начала вытаскивать гостинцы из сумки, - Я тут тебе, Костромин, домашнего привезла, постряпушек всяких и сыр собственного изготовления!.. Твоя Нина такого не варит!.. У меня свой, фирменный рецепт, - она достала из сумки сыр завернутый в оберточную бумагу, - Съешь сегодня же, пока он мягкий, чтоб потом горло не царапал…               
       - А я вам, Сергей Дмитрич, торт привезла, - в свою очередь отметилась гостинцем Надежда Павловна. Она подняла глаза на Сергея, вновь улыбнулась и со смущенной улыбкой продолжила, - Сергей Дмитрич… Сережа, вы уж простите меня дуру, что я к вам придиралась по мелочам… Я думала, что вы – гордец, а вы такой славный, мужественный человек…
        - Да это вы меня извините, Надежда Павловна, что я сразу в оппозицию подался… Демонстрировал перед вами независимость и культуру… Вы совершенно правильно требовали с меня, работа ваша такая – требовать выполнения…
       - Ну хватит вам, извиняться! На работе выясните свои служебные отношения, - вмешалась начальник части, предотвращая дальнейшие поползновения взаимных чувств своих подчиненных, - Ехать пора, Надежда Павловна!..
        Дождавшись, когда Надежда Павловна с Володей усядутся в машину, она вплотную подойдя к Сергею, сделав строгое лицо, сурово выговорила начальнику караула:      
      - Ты смотри у меня, Сергей!.. Я ведь все вижу… Могу и Нине, жене твоей сказать… Выброси из головы и не думай о ней. Она сегодня такая, завтра опять из себя надменную аристократку корчить будет, - показав Сергею кулак, мать-командир удалилась к машине.
       Вернувшись в палату, Сергей лежа на кровати, долго вспоминал лицо Надежды Павловны, переживая заново чувства владевшие им; он волновался и ему казалось, что вот и начинается тот важный поворот в жизни, после которого откроется дорога, о которой поют в песнях и слагают легенды… Любовь… Неужто она, подлинная снизошла до него?.. И что именно она необходима ему, чтоб следовать по главной дороге жизни, - думал Сергей, вспоминая обворожительную, чуть виноватую улыбку Надежды Павловны и ее глаза, томные, многообещающие, манящие таинством и глубиной… Так думал он, затаив дыхание, пока из тени в этот момент не проступали тревожное лицо Нины и испуганные глаза Виталика, и Сергей стряхивал, как наваждение, образ Надежды Павловны...