Чужая кошка в зеркале, часть 2 - Ягодка-малинка

ЧАСТЬ 2. "ЯГОДКА-МАЛИНКА"


Собираясь на ночное дежурство, Ленка непослушными пальцами заплела косу. Хочешь – не хочешь, а идти придется. «Раньше надо было бояться», – она посмотрела на себя в зеркало. Глаза как у испуганной кошки, губы плотно сжаты. «Нет, я теперь тебя никому не отдам!» – она решительно вскинула голову и выбежала из дома. Мысль о том, что Терехов теперь ее не признает, будет презирать или смеяться, подгибала колени. С другой стороны, ожидание встречи с ним ускоряло шаги. «Господи, да что это я? Надо взять себя в руки, не я первая – не я последняя. Сейчас все так живут. Вон Любка Звонарева, к примеру… А может, это у него всерьез, и мы поженимся?» – думала Ленка.

На повороте встретила тетю Аню, та с коромыслом шла за водой. Увидев Ленку, прикрыла лицо уголком платка.
- Здравствуй, теть Аня!
- Здравствуй, Лена. На дежурство?
- Ага. А что это у тебя? – Ленка заглянула ей в лицо.

Женщина отвела глаза.
- Да Василий опять… Как пьяный придет – руки распускает. А трезвый – золотой мужик.
- Что ж ты это терпишь? Взяла бы да стукнула его пару раз – вмиг присмиреет.
- Ой, Лена, ну что ты? Как же это я мужика бить буду? – она покачала головой и задумчиво повернула к колонке.

Брань Василия Ленка услышала еще издали. Он вернулся с работы, шатаясь, вошел в дом и заорал:
- Где ты, стерва? А ну, иди, встречай хозяина!

Дом ответил тишиной. Василий вышел на крыльцо, как был, в семейных трусах, упер руки в бока:
- Где ты, Нюрка? Во ща найду, вставлю по первое число!

Проходя мимо, Ленка крикнула:
- Здрасть, дядь Вася! А жена твоя на колонку за водой пошла.

- Вот я ей вставлю, когда придет… Ишь ты, моду взяла – муж с работы приходит, а ей нету! Так-то она мужа встречает, дура стоеросовая! Домой пришел – где хозяйка? А, поскуда!

Он долго еще распалял себя, но Ленка отошла далеко, и слов его не слышала. И тем более она не видела, как, вернувшись с колонки, тетка Аня, поставив ведра с  водой на скамью возле веранды, глубоко вздохнула и со всей силы ударила Василия коромыслом поперек спины. Потом еще и еще раз. Василий свалился на клумбу с пионами и тут же захрапел.

Ленка шла и думала, что это была странная семья: тщедушный маленький полу-лысый мужичок и статная чернобровая красавица. Уж что нашла в муже тетка Аня, никто не знал, но только пятнадцать лет назад приехали они в поселок и остались здесь жить. Детей им бог не дал, жили они безбедно. И все бы ничего, вот только пил Василий по-черному, а как напьется, начинал жену гонять по дому, потом выходил на улицу, ложился под забором и орал песни. Тут же, шатаясь, приходил его сосед и дружок – Колька, такой же выпивоха. К ужину, как правило, жены их растаскивали по домам, а если не могли добудиться, оставляли как есть.


Подойдя к больнице, Ленка глубоко вздохнула, будто перед прыжком в воду, гордо вскинула голову и открыла дверь. Она с порога увидела его. Терехов стоял рядом с медсестрой Наташей и что-то раздраженно ей говорил. Заметив Ленку, поспешил ей навстречу, заулыбался:
- Привет, королева!

Она не видела, как, словно от удара, вздрогнула Наташа и закусила губу.
- Добрый вечер, Сергей Михайлович.
- Здравствуй, Леночка, – он улыбался, окидывая ее восхищенным взглядом. – Ну, как отдохнула?
- Спасибо, хорошо.
- Отличненько! Придешь ко мне чаек попить?
- Приду, Сергей Михайлович.

Эти три часа до полуночи тянулись очень медленно. То и дело Ленка смотрела на белый циферблат своих стареньких часиков, что еще отец подарил. Сердце ее то замирало, то бешено стучало. Она и боялась, и страстно желала остаться с ним наедине, чтобы понять, как он к ней теперь относится.

Когда Ленка вошла в ординаторскую, тихонько прикрыв дверь, Терехов стоял возле распахнутого окна. Вечер затейливыми резными узорами кустов во дворе пытался спрятать звезды на небе.
- Иди сюда, – шепотом позвал Терехов и чуть посторонился.

Подойдя к окну, Ленка оперлась на руки и выглянула в окно. Воздух был еще густ, пьяняще дурманил голову. Терехов повернулся к ней, халат его был расстегнут.
- Привет, королева, – тихо сказал он и обнял за плечи, – я так соскучился по тебе, девочка моя!

Он стал расстегивать пуговки на ее халате, но Ленка сцепили руки на груди, мешая ему:
- Ну что вы, Сергей Михайлович, нас могут же увидеть… Ну не надо…
- Я же просил тебя называть меня Сережей, когда мы вдвоем.

Терехов подскочил к двери ординаторской и запер ее на щеколду.
- Зачем это вы? – Ленка стояла спиной к окну и удивленно смотрела на него.
- Я так соскучился за эти два дня!

Он подошел и крепко, до боли, поцеловал. Распахнув свой халат, положил ее ладони себе на грудь. Ленка пыталась отстраниться, но он удержал ее, развернул к окну лицом и обнял сзади так, что руки его легли ей на грудь.
- Сегодня дивная ночь, посмотри сколько звезд! Они напоминают мне твои глаза. А ты слышишь этот божественный аромат?
- Это шиповник, – машинально сказала Ленка.
- Ты тоже вкусно пахнешь, – Терехов поцеловал ее в шею. Было щекотно, и она, не удержавшись, коротко хохотнула.

Они снова стояли друг напротив друга. Одной рукой Терехов удерживал Ленку за плечи, другой – вдруг накрыл Ленкину руку и повел по своему телу куда-то вниз, пока она не почувствовала что-то твердое под легкой тканью его брюк. Смутилась, попыталась вырваться, но он все сильнее прижимал ее к себе и шептал на ухо:
- Чувствуешь, как я соскучился по тебе? Видишь, как я ждал тебя? Ну, иди же ко мне, моя королева…

И снова он целовал ее глаза, губы, шею. Его шепот лишал воли, разума, страха. Сильные руки мяли груди, настаивая, уговаривая; ладони скользнули вниз, на бедра, и медленно, горячо поднялись вверх. Ленка не понимала, когда он успел расстегнуть ее халат и лифчик, но это сейчас было неважно. Она отдавалась ощущениям, зарождавшимся где-то внутри и стекающим непонятной тяжестью между ног.
- Не надо, Сергей Михайлович, – шептала Ленка, уже соглашаясь, испытывая желание, чтобы он снова был в ней.

Сначала соскользнула на пол ее одежда. Затем его. В этот раз ей не было страшно. Она даже гладила Терехова по плечам и спине, и ей было странно, что этот красивый взрослый мужчина так страстно любит ее.

Потом они пили чай с пряниками. Она ловила взгляды Терехова, и тусклый свет ночника не скрывал блеска в его глазах. Он хотел ее. Снова. И у нее внутри что-то сжималось, и тянулось к нему. Ленка разделась сама, холодея от волнения под его взглядом. Он целовал ее так долго, что уже кружилась голова и подгибались колени, и что-то обрывалось внутри, скатываясь в низ живота. Терехов не заставлял, теперь она сама тихонько ласкала его неопытной рукой, и он стонал, а ей было смешно и странно от этих звуков. И вдруг он резко развернул ее спиной к себе и почти грубо вошел в нее. Мгновенная боль от глубокого толчка, сменилась блаженством и сумасшедшим наслаждением. Как сквозь вату услышала Ленка чей-то глухой вскрик, и не сразу поняла, что это кричала она сама. Терехов зажал ей рот ладонью, и она прикусывала ее, а он сходил с ума и брал ее снова и снова.

Лишь под утро Ленка ушла в сестринскую и немного поспала. Весь день они старались уединиться и прижаться друг к другу. Терехов больно тискал груди и жадно целовал ее.
- Приходи ко мне завтра с утра, – прошептал он на ухо, когда в очередной раз придавил к стене процедурной, – знаешь, где я живу?
- Знаю, Сергей Михайлович, – она потупилась.
- Приходи утром пораньше, я буду тебя ждать. Только обещай, что придешь!
- Приду.

Он поспешно поцеловал ее в губы, сделал несколько глубоких вдохов и вышел в коридор.
Возвращаясь домой, Ленка не чувствовала под собой ног. Ей хотелось петь, танцевать, смеяться. Вечер был душным и безветренным, и она любила весь мир вокруг.

Еще на повороте к дому услышала взрывы женского хохота. Возле дома тетки Зои, как обычно, собрались женщины и что-то громко обсуждали, прерываясь на смех.
- Добрый всем вечер, – поздоровалась Ленка. – А что это у вас тут за собрание?

Словно она сказала что-то смешное, женщины вновь засмеялись.
- Да Анька наша учудила – мужика своего коромыслом так ухайдакала, что он теперь только попискивает!

Оказалось, встал Василий утром смурной, глянул на себя в зеркало и присвистнул: на скуле лилово светился огромный, на пол-лица, синяк.
- Где это я так? – озадаченно спросил он у жены.
- А это ты вчера на грабли наступил.
- А почему ты грабли не убрала?
- Я-то убрала, да тебе в темноте сено сгрести захотелось.
- Ну?
- Не запряг, не нукай! Что ну? Вот ты спьяну на грабли-то и наступил.
- А спина чего-т у меня саднит?
- А тебя вчера как граблями приложило, ты и упал, да, видать, спиной о камень ударился… Да не один раз… И еще вот что я хочу сказать, разлюбезный мой муженек: еще раз пьяный придешь – так тебе грабли покажутся сливочным маслом.

Ленка посмеялась вместе со всеми и пошла домой. Ужинала она нехотя, было единственное желание – остаться наедине с собой, чтобы заново прокрутить в голове всю ночь любви с Тереховым. Раз за разом. Мгновение за мгновением. Мать удивилась Ленкиному молчанию, но спрашивать ни о чем не стала, только вздыхала, словно догадываясь о чем-то.


Утро тихими шажками будило поселок. Солнечный луч соскользнул с оконной рамы и пощекотал Ленкин нос. Она чихнула, потянулась, взглянула на будильник. Будь ее воля, она прямо сейчас помчалась бы к своему любимому, но часы показывали только семь. Мать уже ушла на работу, никто не мешал предаваться мечтам. Ленка повернулась  лицом к стене, чтобы назойливые солнечные лучи не слепили глаза, и стала думать о Терехове.

Поднялась она поздно – будильник отсчитывал десятый час, заметалась по дому, прихорашиваясь и глотая чай. Ее трясло от волнения, в висках стучало. Под ногами путалась кошка Мурка, выпрашивая кусочек вчерашней рыбы.
- Да отстань ты! – в сердцах отпихнула ногой пушистый комочек. – Не до тебя!

Тут же нагнулась, подхватила кошку на руки, закружилась вместе с ней, отчего та отчаянно замяукала. Внезапно резко остановилась у зеркала, отпустила кошку, прижала руки к пылающим щекам и на секунду закрыла глаза: «А ведь я иду к нему, чтобы… чтобы… И я хочу этого!»

Не замечая любопытных глаз соседок, почти бежала на Лесную улицу, где в доме из белого кирпича жил ее любимый. Его дом утопал в роскошной зелени сирени, легкую веранду опутывали вьющиеся розы, от запаха которых кружилась голова. Притворив калитку, Ленка осторожно пошла к крыльцу. Терехов сидел на ступеньках и играл с  котенком. Увидев ее, вскочил, кинулся навстречу:
- Боже мой, королева! Ты пришла!
- Тише, пожалуйста, тише! Нас же услышат!
- Пошли в дом, хозяйка к сестре ушла, нам никто не помешает, – он схватил ее за руку и потащил за собой.

Закрыв дверь, тут же подхватил Ленку на руки, и она, прижалась к его груди. Только в большой комнате, где стояла кровать, он отпустил ее и, взяв за руку, повел к креслу.
- Присаживайся! Сейчас я буду тебя угощать!
- Да я не хочу есть. Вот, разве это… – Ленка взяла с тарелки яблоко и с сочным хрустом откусила кусочек.

Терехов опустился перед ней на колени, смешно глядя снизу вверх:
- А меня угостишь?

Она протянула ему яблоко, но он помотал головой и жестами показал – хочу забрать твой кусочек. Ленка смутилась. Терехов приблизил к ней смеющееся лицо и аккуратно, едва касаясь губами ее губ, откусил. Это было смешно,  необычно, странно. Глаза Терехова смеялись. И Ленка поймала себя на мысли – она хочет, чтобы он раздел ее, прикасался к ней, любил.

Он заставил ее выпить вина, и, словно угадав мысли, расстегнул сарафан. Она не мешала ему. Странное, распутно-сумасшедшее чувство затрепетало внизу живота, поднялось к груди, налило тело безумным желанием. Терехов поймал манящий взгляд, стащил ее на ковер, скинул с себя одежду. Он резко дернул ее трусики, и они порвались. Но было не до испорченного белья.

Они наедине! Можно любоваться и наслаждаться друг другом столько, сколько захочется! Любить, где хочется, и так, как хочется! И столько раз, на сколько хватит желания и сил! Она стонала от наслаждения, и он заводился еще больше. И они снова уносились под самые облака наслаждения, а потом уснули, и из одежды на них был только запах их любви.

Когда они проснулись, было около трех часов дня. Как она оказалась на кровати, Ленка не помнила.
- Давай выпьем вина.

Терехов, не стесняясь своей наготы, ходил по комнате. Ленка с любопытством разглядывала его, не в силах оторвать глаз от того, что находилось у него между ног, твердое, как палка, час назад и маленькое и мягкое, наверно, сейчас. Терехов поставил початую ими бутылку вина и два бокала на поднос, положил рядом коробку конфет. Ленка села, не накрываясь, скрестила ноги по-турецки, отчего Терехов задохнулся и закашлялся, не сводя с нее глаз. Она, хихикая, взяла у него поднос, он тут же присел рядом, поцеловал ее колено, щекоча языком бедро, поднимаясь поцелуями выше и выше, пока его нос не уткнулся ей в живот.
- Дурак, я же сейчас поднос уроню, – засмеялась Ленка.

Терехов сел, дрогнувшей рукой разлил вино по бокалам. Выпили залпом. Потом еще один бокал. И еще. Приятно кружил голову хмель, в комнате стоял запах долгого секса, а ей снова хотелось его любви. И они бегали вокруг стола, разбрасывая ветки жасмина из вазы на столе, и наслаждались друг другом, пока в полном изнеможении не рухнули на кровать.

Он разбудил ее, когда комнату освещали лучи заходящего солнца.
- Тебе пора домой, – прошептал на ухо и поцеловал ее в кончик носа.
- Не хочу, – она потянулась и обняла его за шею.
- Я не пойду тебя провожать, чтобы никто не увидел нас вдвоем.
- Почему? – Ленке хотелось, чтобы весь мир узнал, что они любят друг друга.
- Это пока ни к чему… Тебе помочь одеться?
- Нет, ты лучше принеси холодной водички.

Пока Терехов ходил на веранду за водой, она быстро накинула сарафан, подошла к окну и вдруг наступила босой ногой на что-то острое. Наклонилась, подняла. В последних лучах заходящего солнца блеснула на ладони серебряная сережка с тремя маленькими кроваво-красными камушками. Ленкина рука дрогнула.

Когда Терехов принес кувшин с водой, она разжала пальцы:
- Что это?

Он на секунду замялся, но тут же нашелся:
- О, как хорошо, что она нашлась! Это моя хозяйка, баба Катя, потеряла. Она так переживала. Вот обрадуется-то! Ты положи серьгу на комод, а я ей после отдам.

Она ничего не сказала. Старухе бабе Кате в марте исполнилось восемьдесят пять, она не носила украшений. Ленка это хорошо помнила, потому что делала ей компресс, когда та заболела отитом. Так что эта сережка явно была из другого уха. Подойдя к комоду, Ленка сделал вид, что положила ее возле радиоприемника, а сама незаметно сунула в карман сарафана.

Они допили вино, долго целовались на лавочке возле веранды, скрытые от любопытных глаз огромными кустами шиповника, пока окончательно не стемнело. Терехов проводил ее до калитки, поцеловал на прощанье, и, не оглядываясь, ушел. Ленка, осторожно посмотрев по сторонам, выскользнула на улицу и направилась к дому. Счастливая, опьяненная любовью и вином, она не заметила, что из-за густых кустов жасмина возле калитки Терехова за ней кто-то пристально наблюдает.

Сколько она шла домой, Ленка не знала. Сейчас она мечтала только о том, чтобы мать уже спала, и можно было бы спокойно предаваться своим чувствам. Она посидела на одной скамейке, потом – на другой, вслушиваясь в теплый шелест листьев. Казалось, они шептали только одно – Сережа… Сережа…

Подойдя к дому, разочарованно посмотрела на окно кухни. Там горел свет. Значит, мать не спит. Сейчас начнутся расспросы – а что, а почему, а где… Решив оттянуть неприятный момент объяснений с матерью, Ленка села на бревна возле дома тети Зои. Воздух густел, становилось зябко, хотелось есть. В пылу любовных утех они с Тереховым только и угостились, что одним яблоком на двоих да парой конфет. При мысли о любимом, Ленка улыбнулась. В потемневшем до густоты бархата небе стали поблескивать звездочки, напоминая рассыпающиеся серебряные капельки. Почувствовав дрожь, Ленка пошла домой, готовясь к разговору с матерью. Выпитое вино давало о себе знать, в голове слегка скреблись кошки, мешая сосредоточиться. «А, будь, что будет!» – махнула рукой Ленка и решительно вошла в дом.

На большой кухне за накрытым столом сидела Ленкина мать. Она была до одури пьяна. Рядом с ней на табуретке что-то говорил незнакомый красивый парень лет двадцати пяти с густой шевелюрой черных волос.
- О, доча пришла! – мать мотнула головой, пытаясь сосредоточить взгляд на Ленке.
- Хороша у тебя ягодка-малинка, – парень рассмеялся и подмигнул, – садись с нами.
- Да не, спасибо.
- Садись, садись, доча, поддержи компанию, – мать странно двигала головой, язык ее заплетался, руки шарили по столу, – не обижай нас.
- Как зовут тебя, ягодка-малинка? – парень взялся за бутылку.
- Лена.
- Отлично, Елена Прекрасная, садись.
- Ты, доча, поешь. Там на плите картошка, огурцы на столе, – мать еле ворочала языком. Пьяно хлопнула по руке гостя. – Наливай, да доче налей, пусть отдохнет, у ней работа нервная.
- А меня можешь звать Алексеем или просто Лешей, – гость снова подмигнул Ленке. Получилось у него озорно. – Да не тушуйся, тут все свои.
- Ну, если только вина немного, – Ленка подошла к плите, где в кастрюле стояла еще горячая картошка.

Она не видела, как Алексей налил ей в большой бокал красного вина и обильно, почти наполовину, сдобрил водкой. Ленка села напротив матери, взяла пару соленых огурцов и с аппетитом стала есть.
- Ну, давайте поднимем бокалы, – Алексей подтолкнул мать, – за здоровье. До дна!

Мать покачнулась, поднесла к губам почти пустую рюмку и допила остатки водки. Ленка сделал пару глотков, поморщилась, хотела отставить свой бокал, но Алексей запротестовал:
- До дна!
- До дна! – пьяно вскинулась мать.

И Ленка, чтобы не спорить, выпила. Вскоре Алексей перестал казаться страшным. Он рассказывал анекдоты, и она, окончательно захмелев, хохотала, взмахивала над головой руками. Ленка не заметила, что от порывистых движений одна пуговичка на сарафане  оторвалась, другая расстегнулась, а Алексей жадно смотрит на ее приоткрытую грудь. Уронив голову на руки, мать отключилась.
- Давай-ка, помоги мне отвести ее на кровать, – парень сосредоточенно, почти трезво поднял Ленкину мать, – куда вести-то ее?
- В комнату, – заплетающимся языком ответила Ленка и с трудом поднялась.

Вдвоем они оттащили мать в комнату, уложили, как была, в одежде, накрыли пледом ноги. При этом оба заговорщицки подмигивали друг другу.
- Устала, – кивнул в сторону матери Алексей – Ты-то как, нормально?
- Аб-со-лют-но, – Ленка улыбнулась доброму и веселому парню.
- Тогда, продолжим, – он по-хозяйски прошел на кухню. Пока Ленка ковыляла за ним, пытаясь застегнуть сарафан, он наполнил бокалы. В свой чуть плеснул вина, ей налил до края, смешав вино с водкой. – Давай, ягодка-малинка, за тебя.
- Давайте! – она рассмеялась, и стала пить маленькими глотками, не видя, как он пожирает глазами ее полуголое тело. – До дна!
- Вот молодец! Садись-ка рядом, я тебе одну историю расскажу, – он придвинул Ленку вместе с табуреткой к себе, обнял за плечо и принялся что-то рассказывать.

Она не понимала смысла, кружилась голова, на душе было легко и весело. Парень пересадил ее себе на колени, с наслаждением мял груди и случайно порвал сарафан. И она целовала его, желая только одного – любить своего Сережу.
- Какая ты сочная, посмотри, как груди-то налились! Хочешь меня?
- Да, Сережа, да! – пыталась она говорить, но язык не слушался. Только руки ласкали любимого, губы целовали его губы.
- Где ты спишь? – хрипло спросил он.
- На… веранде, – заплетающимся языком ответила Ленка.

Когда парень толкнул ее на кровать, она засмеялась и потянулась к нему. Он ласкал ее долго и со знанием дела. Она застонала, позвала: «Сережа! Иди ко мне, Сережа!». Парень зарычал как-то глухо, засунул вглубь нее пальцы:
- Э, да ты не целка! Значит, он все-таки имел тебя.

И тут же овладел ею – раз, потом другой. Но Ленка уже не чувствовала ничего. Она только шептала «Сережа… Сережа…», и голова ее вскидывалась в ритме его толчков.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...