Акт 1 У наших ворот всегда хоровод

Акт I
У НАШИХ ВОРОТ ВСЕГДА ХОРОВОД


Фрагмент 1. О ребятах с нашего двора

Двор типовой пятиэтажной хрущевки в четыре подъезда. Окна, балконы дома вплоть до третьего этажа (функциональны два соседних балкона третьего этажа над вторым подъездом, остальные изображены символично). Входы в первый и второй  подъезды функциональны, остальные два подъезда находятся за сценой.  Во дворе тополя, песочница и мусорные баки. Если первый подъезд слева, то мусорки справа, в противоположной стороне двора.
Занавес поднимается под звуки Аллегретто «Улица просыпается» из балета С.Прокофьева «Ромео и Джульетта»
Возле второго подъезда - лавка. На лавке сидит Маслова - толстая старуха с рыжими, крашеными волосами, стянутыми в узел на затылке.
На балконе третьего этажа второго подъезда появляется Юнона Яковлевна Василевская, седая коротко стриженная женщина лет пятидесяти пяти. Она развешивает постиранное белье. Из подъезда выходит Нелли Александровна Кошкарева, очень стройная женщина лет шестидесяти, но выглядит моложе, крашеная блондинка, с прической, в элегантном платье и в кроссовках. Здоровается с Масловой.

Маслова:

- Куда, Неля? Опять к сестре?

Нелли Александровна:

- А куда еще? На дачу с Мариночкой едем. Надо, чтобы девочка воздухом дышала - сил перед школой набиралась. Чудо, а не девочка! Она в этом году в первый класс
пойдет. Бегу я! Электричка через час!

Уходит довольно быстрым шагом, но по походке чувствуется, что ей тяжело идти.

Юнона Яковлевна (с балкона):

- Неля опять к сестре побежала?

Маслова (задирая голову):

- Да вот! Своего не родила, теперь с внучкой сестры своей нянчится.

Тишину во дворе взрывают звуки песни Тани Булановой, плачущей во
всю мощь динамиков. Маслова подходит к окнам первого этажа и стучит по оконной раме, что-то крича. Ее не слышат. Она заходит в подъезд, музыка стихает через несколько минут. Маслова снова выходит и садится на лавочке.

Юнона Яковлевна (с балкона):

- Опять Виталька твой резвится?

Маслова:

- Да вот такое нынешнее поколение пошло. Ты помнишь, Нона, каким он хорошим был, пока не вырос? А теперь только меня, бабушку свою, слушается, только я его усмирить могу.

Маслова замечает Ирку, лет 20-25, одетую так, как одевалась молодежь в 90-х г.г. прошлого века (например, спортивный костюм или джинсы и футболка),направляющуюся к мусорным бакам с мусорным ведром (Ирка вышла из первого подъезда, что Маслова видеть не могла)

Девушка! А почему это вы мусор ваш на нашу мусорку несете? У нас дом кооперативный, мы за нее из своего собственного кармана платим!

Ирка:

- Но я тоже в этом доме живу!

Маслова:

- Да? А в каком подъезде?

Ирка:

- В первом.

Маслова:

- Вы снимаете?

Ирка:

- Нет, не снимаю. Это моя квартира.

Дав понять, что разговор окончен, Ирка выбрасывает мусор и возвращается домой. Маслова провожает ее взглядом.

Маслова:

- Чья она?

Юнона Яковлевна:

- Эта внучка Караковской.

Маслова (встревоженно):

- А сама Караковская? Жива-здорова?

Юнона Яковлевна:

- Она теперь у дочери живет.

Маслова:

- Караковская - это старуха с первого этажа или со второго?

Юнона Яковлевна:

- Со второго. Старуха с первого этажа умерла, в ее квартиру внук въехал.

Маслова:

- Умерла?!! И я не знаю?!!

Юнона Яковлевна:

- Да я сама подробностей не знаю. Похороны не здесь были.

Маслова (укоризненно):

- Ты же наш председатель! Ты должна все про всех знать!

На балконе рядом с балконом Василевской появляется старик Мякишев в семейных трусах в цветочек.
Старик держит, как знамя, соленый огурец, икая и с трудом ворочая языком, обращается с Юноне Яковлевне.

Мякишев:

- Нона, привет! А Ренаточка дома?

Юнона Яковлевна:

- Ренаточка? Что тебе, старому пьянице, от Ренаточки понадобилось? Иди, Мякишев, проспись. Одиннадцать утра, а ты уже языком не ворочаешь.

Мякишев:

- Нет, ты мне Ренаточку позови!

Юнона Яковлевна:

- Да нет Ренаты дома! Уехала она! На два дня уехала.

Неожиданно снова всех оглушает Таня Буланова. Маслова, до сего момента стоявшая, задрав голову, всплескивает руками и забегает в подъезд.
Юнона Яковлевна и Мякишев тоже уходят с балконов. Звучит милицейская сирена. Во второй подъезд (в тот же, куда забежала Маслова) заходит милиционер. Таня Буланова смолкает.
Темнеет. Загораются окна. Окна гаснут. Светает. На рассвете появляется Мякишев на своем балконе и поставленным оперным басом поет Каватину «Алеко» из оперы С.Рахманинова «Алеко».  На нем трусы в горошек.
На словах «Люблю тебя, в твоей я власти» на свой балкон выбегает заспанная Юнона Яковлевна и машет на Мякишева руками. Оборвав пение, смущенный Мякишев скрывается в квартире 
Окончательно рассветает. Из первого подъезда выходят хмурая бухгалтерша Бурундукова (она же – Бурундукова-мать), Бурундукова-дочь 20-ти лет и Бурундуков-внук 3-х лет. Явно собрались на дачу. Проходя по двору, выясняют отношения.

Бурундукова-дочь:

- Ты вообще меня не любишь! Ты меня даже симпатичной не считаешь. Вот мне мой сын кажется симпатичным мальчиком!

Хмурая бухгалтерша Бурундукова:

- Да потому что он твой, этот мальчик, поэтому он и кажется тебе симпатичным!

Навстречу семье Бурундуковых идет Миша, двухметровый амбал лет двадцати пяти, внук умершей старухи с первого этажа, рядом с ним его невысокая, не выше метра шестидесяти, жена Анжела лет тридцати и сын Анжелы лет пяти.

Бурундукова-дочь:

- Вот именно! Потому что он мой. А ты ко мне относишься так, словно я чужая. Может, ты мне не мать, может, ты меня удочерила?

Хмурая бухгалтерша Бурундукова (обращаясь к Мише):

- Здравствуйте! Вы мне за субботник не заплатили. Две недели назад у нас был субботник, мы подъезды мыли. Все, кто не мыл, должны заплатить по пятьсот рублей.

Миша:

- Пятьсот рублей? Да пожалуйста! (Достает из кармана купюру и протягивает Бурундуковой)

Бурундукова (беря купюру):

- Квитанцию я вам в почтовый ящик брошу, когда с дачи вернусь.

Миша:

- Да зачем мне Ваша квитанция?

Расходятся в противоположных направлениях.
Семья Миши заходят в первый подъезд. Из второго подъезда выходит Маслова и усаживается на скамейке возле подъезда.
На балконе Василевских возникает Рената, очень стройная блондинка двадцати восьми лет, в полупрозрачном пеньюаре. Из подъезда выходит еще одна бабка и усаживается рядом с Масловой. Во двор входит Ирка, идет к своему подъезду, проходя под ренаткиным балконом. Перегнувшись через перила, Рената немедленно окликает ее.

Рената:

- Ирэнсик! Как дела?

Ирка:

- Дела? Да обычные дела, ничего особенного!


Рената:

- Я к тебе приду, ты мне погадаешь? У тебя рука легкая - все сбывается. Ты вчера мне нечаянного короля нагадала, так он через два часа явился. Как миленький явился! А три месяца назад, знаешь, мне что заявил? Сказал: "Рената, я бы тебя любил, если бы ты была немой!"

Ирка:

- Короли в твоей жизни - это без всяких карт предсказуемо.

Из первого подъезда выходит Мишка, уже в трусах почему-то. В руках его мусорное ведро.

Мишка (орет, заметив Ренату на балконе):

- Ренатка, все равно я тебя трахну!

Маслова:

- Тьфу на вас! Обнаглели - дальше некуда! Голые ходют, на глазах у всех совокупляются! Как в Америке прям! Что же дальше-то будет? Рената, ты своих кобелей держала бы в рамках приличий!

Рената (обращаясь к Мишке):

- Иди ты! Женился на Анжелке, вот и иди отсюда.

Миша (Масловой):

- Любит кричать воробей, что его соловьи затерли, а сам от зависти чирикать разучился.

Довольно хохоча, Мишка выбрасывает мусор и возвращается домой.

Рената (Масловой):

- А Вы здесь сидите - мусорку нашу охраняете, а лучше бы внуков своих сторожили, потому что по ним тюрьма плачет.

Маслова:

- Тьфу на тебя! Онемей, дура! Типун тебе на язык!

Рената (игнорируя Маслову):

- Ирэнсик, мы с Лилькой закаляться решили - по вечерам во дворе холодной водой обливаемся. Хочешь присоединиться?

Ирка:

- Да у меня купальника нет!

Ренатка:

- А мы без купальников! По вечерам же, когда стемнеет. Вышли в халатах на голое тело, дружно халаты сбросили, хлоп из ведра, назад в халаты и домой. Да кого здесь стесняться-то? Этих что ли (кивает на старух) или Мишку в трусах?
Я приду к тебе? Ты мне погадаешь?

Ирка:

- Не сегодня! Пошла я, пока.

Ренатка:

- А когда? Скажи, когда к тебе придти-то?

Ирка машет Ренатке рукой в знак прощания и скрывается в подъезде.
Темнеет. Загораются окна дома. Звучит сирена. Во второй подъезд
забегает бригада скорой помощи. Окна гаснут.
Рассвет наступает и заканчивается. В полдень по двору проходит похоронная процессия. Темнеет снова. Загораются окна дома.

Вечером посреди двора встречаются Ирка и Нелли Александровна. Обе в демисезонной одежде.

 
Нелли Александровна:

- Ты от своих, Ирочка? Я тоже от своих! Как здоровье бабушки?

Ирка:

- Да не очень. И дела не очень, и здоровье бабушки не очень. Ругались с ней сегодня. Сами в гости позовут, а потом: "Иди домой! У тебя есть квартира  отдельная! Благодаря бабушке!"

Н.А.:

- У меня та же самая картина! Корова эта, сестрица моя, рубанула мне в лоб, чтобы я не задерживалась у них, когда они с работы возвращаются, потому что у них и без меня повернуться негде.

Ирка:

- Да Вы же, Нелли Александровна, к ней каждый день, как на работу, ходите. Словно Вы обязаны ей помогать.

Н.А.:

- А что делать, Ирочка? Кто, если не я? Мариночку, дочку племянника моего, никто, кроме меня, забирать из школы не может, потому что работают все, а матери нашей уже под девяносто. Мариночка, такая девочка светлая! Чудо, а не девочка! Она одна ко мне, как к человеку, относится, а остальные - как к собаке! Мать моя меня  иначе, как Нелькой-дурой, вообще не называет. Сестрица моя, корова коровой, вчера сидит, котлеты, которые я нажарила, жует и говорит: "Странно это - кухонные шкафчики грязными были, а сегодня чистые, но я не мыла вроде..." Странно ей! Неужели трудно догадаться, кто шкафчики этой засранке помыл?! Карлсон, который живет на крыше, прилетел!

Нелли Александровна грозит кулаком и, судя по гримасам и двигающимся губам, посылает беззвучно трехэтажные маты в адрес невидимых врагов.

Из подъезда выходит Ренатка с каким-то парнем в обнимку. Оба слегка навеселе.


Ренатка:

- Неля, Ирэнсик! Сто лет вас обеих не видела! Неля, я тебе что сказать-то должна! Пока ты на даче у своей сестры была, тебя мужик какой-то разыскивал.

Н.А.:

- Да? А какой из себя?

Ренатка:

- Симпатичный! Невысокий, темненький, лет сорока - сорока пяти.

Н.А.:

- Этот лет восемь не появлялся. У нас такая любовь была! Жаль, что он в паспорт мой решил заглянуть. Когда год рождения увидел, испугался и убежал. Спрашивается, чего теперь меня разыскивать? Или он думает, что я за эти восемь лет помолодела?

Все смеются, Нелли же остается совершенно серьезной, грустной даже. Неожиданно звучит русская народная песня «Не велят Маше за реченьку ходить» в исполнении Ф.И.Шаляпина. Все задирают головы и смотрят на окна Мякишева.

Ренатка:

- Мякишев опять песни поет.

Н.А:

- Это Шаляпин, а не Мякишев.

Как бы в подтверждение слов Нелли, запись песни обрывается, и звучит ария  Лепорелло из оперы  В.Моцарта «Дон Жуан» (на итальянском языке) в исполнении Ф.И.Шаляпина.

 Я Мякишева нашего за другое уважаю! За то, что он так и не женился. Всем молодцам молодец был, баб пачками к себе водил, а ни одной паскуде охомутать себя не позволил!

Ренатка:

- Неля, ты женоненавистница что ли?  Ладно, девочки. Мы в третий подъезд, к Лильке идем.

Н.А.:

- Лиля еще уезжать не передумала?

Ренатка:

- И не передумает! Мать в Германии, вся родня в Германии, что ей здесь ловить?

Н.А.:

- А Сашку, Рыжего своего, она с собой не возьмет что ли?

Ренатка:

- Да они же незарегистрированными жили! Неля, Ирэнсик, пока!


      Ирка и Нелли Александровна остаются вдвоем

Н.А.:

- Не люблю я Ренатку. Глупая она!

Ирка:

- Да нет вроде. Вроде неглупая. Книжки читает иногда.

Н.А.:

- Вот мать ее, Нонку, я очень уважаю, но детки у нее! Оба идиоты! Помяни мое слово, доведут они мать до второго инфаркта! Младший-то нонкин такое до армии творил! Димка-то, если мать его гулять не пускала, дверь собой загораживала, через балкон на улицу уходил!

Ирка (поднимает голову,  глазами сверяя расстояние от балкона до земли):

- Как это - "через балкон"? С третьего этажа?! Невероятно!

Н.А.:

- Вот-те крест, Ирочка, не вру - собственными глазами видела раз, и Нонка мне жаловалась.

Ирка:

- Он супермен что ли?

Н.А.:

- Не супермен, а дурачина! Таким дурачинам и море по колено!

Ирка:

- Мне кажется, что нужно очень спортивным быть, чтобы с третьего этажа прыгать и не разбиваться.

Н.А.:

- А мне кажется, что нужно быть очень безмозглым для этого!

Ирка:

- Я не знала, что у Ренатки есть брат.


Н.А.:

- Придет из армии скоро - познакомишься. Только поверь мне, что ты девочка умная, в институте учишься, и тебе это знакомство совершенно ни к чему.
Туфельки у тебя, Ирочка, смотрю я, красивые, а мне, видишь, в чем ходить приходится? Видишь, как Бог меня за ****ство наказал?


Нелли Александровна показывает на свою обувь - кроссовки, совершенно не сочетающиеся с ее общим элегантным обликом.

Сороковой растоптанный! А был тридцать шестой, иногда и в тридцать пятый втиснуться удавалось. Какие шпильки у меня были! А потом платформа в моду вошла!
А после платформы - танкетки! И всегда я высоченные каблуки себе покупала. И прыгала, словно коза! А теперь пальцы на ногах скрючило, и боль такая, что в глазах темнеет, поэтому обувь своего размера я уже и не пытаюсь обуть!

Фрагмент 2. О славе


Квартира иркиной матери (на сцене действие может происходить на фоне опущенного занавеса).  Безмолвная и неподвижная фигура отца Ирки в кресле перед телевизором (он не произнесет ни слова),  Бабушка (в халате, из под которого выглядывает ночная сорочка), Ирка. Мать - в кухонном фартуке, она  занята чем-то на кухне и периодически выходит из комнаты, однако из ее реплик ясно, что разговор она хорошо слышит. 

Бабушка:

 - Ирка, я вчера на поминки Анны Андреевны ездила. Годовщина смерти. Валя Горохова пригласила меня, я не смогла отказать.

Мать:

- Хорошо, что съездила, а то сиднем дома сидишь - жизнь себе укорачиваешь.

                Мать уходит на кухню.

Бабушка:

 - Представь, что мне с Масловой пришлось объясняться. Она мне: "Что-то к Вашей внучке много всяких-разных ходют. Вот высокий кудрявый брюнет..." А я ей: "Да это муж" А она мне: "А еще два маленьких щупленьких!" А я ей: "Да это рабочие, штукатуры-плотники. Моя Ира ремонт в квартире затеяла!" А Маслова: "А по утрам за ней на красной семерке заезжают!" А я ей: "Это сослуживец!" А Маслова: "А по вечерам ее на синей иномарке завозют!" А я ей: "Да это однокурсник!" Представь, Ирка, что начнется теперь, когда ты развелась.

Ирка:

 - Маслова – это та, что мусорку охраняет? Завистливое око видит далеко. И подзорной трубы не надо! Масловых бояться – в лес не ходить!

Бабушка:

 - Ирка, ты прославишься!

Ирка:

- Бабуля, ты это таким тоном сказала, с такой теплотой во взгляде, словно рада, что я Масловой пищу для сплетен подбрасываю. Одна лишь травка растет без славки. И не надо было тебе с ней объясняться.

Бабушка:

- Знаешь, я тебе даже завидую иногда - тому, что ты такая активная. Я вот жизнь прожила, два раза замужем побыла, а ничего в этом вашем сексе не поняла. Я дедушке твоему сказала, помню: "Август! Но я же ничего не чувствую!" А он мне: "Ну и ничего! И так люди живут!"

Ирка:

- Вот козел он, мой дедушка! Нормальную женщину испортил! Жаль, что тебе и потом ни одного нормального мужчины не встретилось.

Бабушка:

- Да у нашего поколения выбор разве был? Я первый курс института закончила, когда война началась. Из всех моих одноклассников с войны только двое вернулись. Караковский - один из этих двоих. Он твою маму в себя влюбил. Ко мне в гости зашел, а мама твоя в него вцепилась: "Папа! Это мой папа!" Ради нее только и замуж второй раз вышла. Только снова ничего путного не вышло. Срифмовалось, смотри-ка: замуж вышла - да не вышло! Караковский на заработки на Север уехал, да и сошелся там с какой-то вдовой с двумя детьми. Объяснял мне потом, что дети вдовы его полюбили. Словно моя дочь его не любила!

 Ирка (улыбаясь):

- Вероятно, тут количество роль сыграло. Два ребенка - это больше, чем один, значит, и любви в два раза больше. Баб, а Караковского же не Мишей звали?

Бабушка:

- Не Мишей.


Ирка:

 - А почему тогда Вадик, мамин брат, Михайлович?

Бабушка (раздраженно):

 - Потому что Караковский никакого отношения к Вадику не имел!

Ирка:

 - И ты сплетен не побоялась?

Бабушка (с удвоенным раздражением):

- Все, Ирка! Не твое это дело! Не хочу больше об этом говорить!


Мать (кричит с кухни):

- Ирка! Не доводи бабушку!

Ирка:

- Не довожу я ее, а распрашиваю.

Бабушка (раздраженно):

- Да не могу я долго разговаривать, у меня голова начинает болеть.

Ирка (громко):

- Мама, ты слышала, что бабушка рассказывает? Оказывается, я нахожусь под строгим надзором соседей. Бабушка говорит, что я прославлюсь. Я вообще-то хочу прославиться. Не среди соседей, естественно. Соседи – это не масштаб. Хочу славы! (встает и кружится в вальсе по комнате) Было бы здорово, если бы пророчества бабушки сбылись.

Бабушка (раздраженно):

- Добрая слава лежит, а дурная – бежит. Слышала об этом?

Ирка:

- В том-то и дело! Без скандальной славы добрая никогда с места не двинется!

Мать (возвращаясь с кухни):

- Не говори глупостей! Поздно уже, Ира. Мы волнуемся, когда ты после десяти от нас уходишь.



Фрагмент 3. О блондинках молодых и старых


Иркина квартира. В квартире самое важное - это книжные стеллажи и холодильник. Нелли Александровна в зимней одежде.

Нелли Александровна:

- Ты, Ирочка, на моих ошибках учись и на ус себе мотай. Как замуж выйдешь, рожай, не раздумывая! А я вот, дура набитая, не родила, когда можно было, аборт сделала, теперь каюсь, иногда так сильно каюсь. Бабушка твоя одна вот Вадика, дядю твоего, растила, и сыночек  вырос - просто золотой парень, всем на зависть! Да дети тоже... Кому-то на радость (вот как бабушке твоей), а кому-то на горе. Вот, хоть Нонку Василевскую возьми! Баба непьющая, некурящая, образованная, порядочная, а дети такие бестолковые, что не дай Бог просто!

Ирка:

- Сами же говорите, что не всем дети на счастье даются...

Н.А.:

- Ты не думай об этом! Рожай, не думая. Я вот думала слишком много, когда молодой была, теперь каюсь, ой, как каюсь иногда!
Государство наше гребанное!
 
Грозит кулаком и посылает беззвучные проклятия в потолок.

Я всю жизнь деньги копила - сначала на кооператив этот, чтобы собственный угол иметь, потом - на старость себе. Думала, что выйду на пенсию и по курортам буду ездить! У меня же пятнадцать тысяч до перестройки на книжке было! Это же какие деньжищи были! Теперь на эти деньги и в театр не сходишь. В квартале от театра живем и не ходим. И не на что, и некогда! Девочку надо из школы забрать, обедом покормить, уроки с ней сделать. Думаешь, мне спасибо кто-нибудь сказал? Ты, Ирочка, на моих ошибках учись! Рожай, не думая! Сразу, как выйдешь замуж, рожай!

Ирка:

- Раздевайтесь, Нелли Александровна. Вам же жарко станет в пальто! У меня не холодно!

Н.А.:

- Ирочка, ты не беспокойся! Я на минутку! Свет в твоих окнах увидела и забежала на огонек. Я тебя не хочу от дел отрывать.

Ирка:

- Да Вы меня ни от чего не отрываете.

Н.А.:

- Можно я сигаретку возьму?

Ирка:

- Берите, когда хотите, не спрашивая. Чайник вскипятить? Правда, к чаю только сахар есть.

Н.А.:

- Не нужен чайник, Ирочка. Чай я у сестры пила. А твои знают, что ты куришь? А я до сих пор от своих скрываю. Знаешь, что я тебе рассказать хотела... Тут со мной такая история приключилась... Только ты мне пообещай, что ни Ренатке, ни кому-нибудь еще - ты ни слова не расскажешь. Пообещай!

Ирка:

- Обещаю.

Н.А.:

- На той неделе возвращаюсь от сестры, вижу - такси сашкино возле нашего подъезда.

Ирка:

- Какого Сашки?

Н.А.:

- Да лилькиного! Помнишь его? Его Лилька Рыжим называла!

Ирка:

- Да помню, конечно. Несколько месяцев всего прошло со дня ее отъезда в Германию.

Н.А.:

- Я и раньше его такси возле нашего дома видела. Решила, что Лилька его попросила за квартирой приглядывать. Она же до отъезда ее продать не успела. Но в прошлые разы такси пустое стояло, у тут вижу - Рыжий за рулем сидит. В окошко выглядывает
и меня зовет: "Неля, садись, поболтаем" и дверцу мне изнутри открывает. Я села к нему, без всякой задней мысли села. Говорю: "Саша, я тебя так рада видеть! Как поживаешь?" Я, и правда, ему обрадовалась! Все же он десять лет с Лилькой нашей прожил! Сосед, считай! Я его всегда уважала! И Рыжего, и Лильку, и мать лилькину,
Эльвиру. Я не думала, что Лилька без Рыжего в Германию укатит. Мне казалось, что они любят друг друга.
В общем, села я в такси, Рыжий перегарищем на меня дыхнул - я сразу пожалела, что села. Спрашивает меня: "Выпить хочешь?" А я ему: "Да какое там! Я совсем теперь не пью - здоровье не позволяет" А Рыжий: "А ты, Неля, еще очень даже ничего! Хочешь, к тебе пойдем?" И полез ко мне, натурально полез! Бычара рыжий! Я ему:
"Саша, да ты опомнись, ты что? Да я тебе в матери гожусь! Саша, ты проспишься - тебе самому стыдно станет, что на старуху полез!" Слава Богу, люди из подъезда вышли, а то и не отбилась бы, может, от него.

Ирка:

- Да ничего удивительного, потому что Вы, Нелли Александровна, все еще красивая женщина!

Н.А.:

- Да что такое ты, Ирочка, говоришь? Ты посмотри, во что я обута! Я еще работала, когда болезнь моя началась. На первой стадии у меня терпеть получалось, в туфли ноги втискивать. Ковыляю, пока никто не видит, а чуть мужиков замечу - сразу в руки себя беру, зубы стискиваю и дефилирую мимо походкой манекенщицы, только чувстую так, словно босиком по раскаленным углям шагаю. В последний раз я туфли надела, когда меня на пенсию провожали. А теперь вот - сороковой растоптанный ношу, потому что ни сил, ни стимула больше нет на то,
чтобы боль эту адскую терпеть. Да и хожу я только к сестре теперь!


Ирка:

- У Вас и сейчас фигура, как у Софи Лорен.

Н.А.:

- А! Ноги-то болят! Сестрица моя - корова коровой, зато носится, как лошадь. А я ковыляю. Ты про Сашку Рыжего Ренатке не проболтаешься?

Ирка:

- Не проболтаюсь. Я ее вообще не вижу в последнее время.

Н.А.:

- Не дружишь с ней? И правильно! Ты такая умница, в институте учишься. У тебя с болоболкой этой ничего общего не может быть!

Звонок в дверь. Рената, легка на помине, входит в накинутом на пеньюар зимнем пальто.

Ренатка:

- У меня сигареты кончились и денег ни копейки. Я пошла по соседям побираться и увидела, что у тебя свет... О, Неля, привет. Сто лет вас обеих не видела. Как жизнь молодая?

Н.А.:

- Рената, да я уже уходить собиралась. Ирочка, ты только мою просьбу не забудь.

Ирка:

- Обещаю, что не забуду. Не волнуйтесь, Нелли Александровна.

Пока Ирка провожает Нелли Александровну до двери, Ренатка достает из пачки сигарету и закуривает.

Рената:

- Что Неля рассказывала? Опять на родню свою жаловалась?

Ирка:

- Ну да! Жаль ее ужасно!

Рената:

- Неля всем соседям жалуется, ее все жалеют, все советуют не ходить к ним, а она, все равно, ходит, как на работу.

Ирка:

- С Нелей такое недавно было - ты не поверишь! Нелину мать замкнуло, она ей сказала больше порог их дома не переступать. Выгнала ее натуральным образом! Неля  ко мне в слезах в тот день прибежала. Я ей говорю: "Нелли Александровна, это же здорово! Разве они Вас не достали? Отдохните от них! Хотите, я билеты куплю - в  театр вместе сходим?"
Говорю я ей это, смотрю на нее и понимаю, что у Нели нет никакого желания отдыхать, что в театр она со мной не пойдет, и что я ничем ее не утешу. В общем, Неля заболела от горя - впала в какую-то прострацию. Аппетит потеряла, даже от сигарет отказывалась.
Хорошо, что всего два дня ее прострация продолжалась. Разрешили ей снова приходить, как всегда приходила. Жена нелиного племянника ей по поручению матери и сестры позвонила. Неля снова ожила. Теперь снова кулаками трясет и сестру свою проклинает. Но страшно подумать, что бы с ней стало, если бы родня ее дольше двух дней ей не звонила.

Ренатка:

- Я у Нели ни разу в квартире не была. Даже не представляю, какая у нее обстановка в доме.

Ирка:

- Да обычно, чистенько! Портреты Сталина, Жванецкого и академика Сахарова на стене. Это ее идеалы мужчин.

Ренатка:

- А ты Нелю когда-нибудь с ненакрашенными ресницами видела? Я ни разу. Лилька рассказывала, что она, пока не накрасится, дверь никому не открывает.

Ирка:

- А ты знаешь, что Неля филфак педа закончила, но по специальности не работала, потому что вышла замуж за армянина и уехала с ним в Ереван?  Ты знаешь, как здорово она армянские народные песни поет? Она армянский язык знает! Серьезно!
Она говорила, что в Ереване на киностудии работала и знала Джагарханяна в ту пору, когда его еще никто снимать не хотел. А второй муж у нее евреем был. Вот забавно, что моя бабушка тоже брюнетистых мужчин любит и тоже дважды замужем была, но оба раза - за блондинами.

Ренатка:

- "Знай одно: что завтра станешь старой,
   Остальное, деточка, забудь"

Ирка:

- Вот именно! Вот на Нелю посмотри, и сделай выводы! То есть сейчас о скорой старости подумай!

Ренатка:

- А мне-то что на Нелю смотреть? Я Катьку родила! У меня свои собственные внуки будут! Это ты должна выводы делать!

Ирка:

- Сама же рассказывала, что Катька твоя, на тебя насмотревшись, заявляет, что замуж никогда не выйдет. А вдруг - правда? Вдруг, правда, она из-за тебя мужененавистницей вырастет и старой девой останется?

Ренатка:

- Да пошла ты! Сама ни ребенка, ни котенка заводить не хочешь! Только собой занята постоянно! Кактус вон и тот у тебя засох! Даже кактус тебе поливать было лень! Роди сначала, и посмотрим, кого ты воспитаешь!

Ренатка открывает холодильник.

Ни фига, кроме банки майонеза! У тебя не только кактус засох, у тебя даже тараканы от голода мрут. Вот ты о том, чтобы кого-нибудь родить, думаешь?

Ирка:

- Да отстань ты! Родила и радуйся! Рената, имей совесть, завтра на работу.

Ренатка:

- Слушай, что я вспомнила. Мишка с Анжелкой, которые под тобой, завели себе щенка боксера и сиамского котенка. Щенок у них Фредди, а котенок Крюгер. Фредди Крюгер, как тебе это нравится?

Ирка:

- Остроумно, конечно, только нездоровое остроумие какое-то. Я бы побоялась Фрэди Крюгера в собственной квартире держать!

Ренатка:

- Да они, говорят, издеваются над ними, бьют и голодом морят. Я уже думала пацанов организовать, заявиться к ним и животных конфисковать, но с Мишкой связываться неохота.

Ирка:

- Есть такие, что детей себе заводят и тоже издеваются над ними. Рената, у тебя совесть есть? Завтра на работу!

Ренатка (вставая):

- Кактус-то полей! Может, оживет еще. (Уходит)