Дуэль не состоялась иль перенесена?

           Из цикла «Мой сосед - Бендриков»
                <><><>

              Позвонил Никита: –  Я насмерть разругался с Витькой. Мне это не надо. Хочу помириться, но я не хочу изменять своим принципам. Поэтому я его вызвал на дуэль. Он согласился.
              Секундантом мы выбрали тебя, нахрен чужие, чтоб подслушивали, а потом трепались.
              Дуэль состоится с субботы на воскресенье у тебя дома. Смотри, чтоб чужих не было. Всё!
              – Никита, это не «белая горячка»? – «улыбнулся» я в трубку.
              – Если и горячка, то чёрная. Я с «белой» завязал, теперь езжу только на «Черной Лошади», иногда доезжаю на ней до «Бакарди» или до «Моргана».
              …А «у дураков и шутки дурацкие.»
              – Понятно! А умные – умные будут стреляться?
              – Мы идиоты, что ли, стреляться? Да? У нас принципиальная дуэль об убеждениях!
              – О каких?
              – … Ещё не сформулировал. Но, концепция будет изложена тебе нами по приезде. Понял?
              – Понял. Захватите диски. Мне память компьютеру вашим диалогом засорять тоже нахрен. Без стенографии не будет никакой дуэли. Иначе вы потом меня оба вызывать на дуэль будете. И замучаете звонками.
              – Логично. Это – правильно. Диски захвачу. Жди!
              … – Если размышлять логически, то вечер субботы, воскресенье – испорчены и это – точно. Если взять худшее,  и они помирятся, – то понедельник и вторник тоже, – мрачно подумал я.
              – Кто звонил? Что-то ты, брат, смурён? – Карл, который сидел рядом, встрепенулся.
              – Приезжают Никита и Витька.
              – Когда?
              – В субботу.
              – Так, я это … Самогон закажу..? Пивом не … не поможет пиво-то, говорю.
              – Закажи, Карл. Это лучше, чем потом бегать, – выдохнул я.
              …Я это уже видел в каком-то фильме. Только там был черно-белый. Там машина остановилась на каком-то мосту. Одновременно открылись задние двери  из неё вышли два человека, и пошли в одну сторону, постепенно сближаясь.
              Сегодня был дубль. Только люди были – Никита и Витька. И кино было цветным, а точкой сближения были калитка, я, Полкан и Карл.
              Они сдержанно поздоровались со мной и Карлом. Приветливо с Полканом. Мы, –  с ними.  Карл прищурил глаз, поднял правую руку со сжатым кулаком и бодро сказал, что «им надо идти. Дела».
              Я пошел в дом, дуэлянты за мной.
              – Пристрой пакеты куда-нибудь, – Никита метнул взгляд на свои и Витькины пакеты.
              – На поминки? – я улыбнулся, приподняв их и покачав из стороны в сторону.
              – На празднование дня победы над леностью, тупостью и соплежуйством.
              Никита медленно входил в форму.
              – Стоп. Стоп. Стоп. Я ещё не включил микрофон.
              Я пошел к компьютеру устанавливать «запись».
              – Восемь бит. Можете начинать.
              Я начал расталкивать пакеты по холодильнику.
              – А что так мало? – Никита сел за стол.
              – А вы что,- ещё и песни петь будете?- я смотрел на Витьку. Витька молчал, – вы что-то рано. Обещали с вечера начать. А сейчас день. Не терпится? Или боезапас велик? Не успеете друг друга изничтожить до утра?
              Я сел в кресло, разглядывая Никиту и Витьку, стоящих около окна.
              – Нет! Свет в глаза, да ещё и от вас – тяжело на вас смотреть.
              Я переставил кресло к окну, сел в него и замолк. Они тоже молчали. Сели за стол.
              ...- Так! Ситуация такова. Он, – Никита повернул голову в сторону Витьки, – при всех. При всех! Понял! При всех заявил, что «в моих работах сквозит пренебрежение и наплевательское отношение к человеку,  который обратился ко мне, как Читатель, с целью найти что-то полезное для себя. Так?»
              Никита повернулся к Витьке.
              – С небольшой корректурой… Позвольте! Было заявлено, что в «большинстве твоих работ». А во – вторых, не просто Читатель, а «вдумчивый и ищущий Читатель». А в- третьих, «обратился в надежде, а не с целью». Так? – Витька посмотрел на Никиту.
              Никита усиленно вспоминал, как было.
              – При ком «при всех»? – я решил помочь ему.
              – Это не важно. Все «шелкопёры» наши. День рождения у Светки праздновали, – Никита о чем-то вспоминал, – … Ну, пусть будет так!
              Никита отвернулся от меня  и повернулся к Витьке.
              – Так «пусть» или так? – я смотрел на Никиту.
              ...- Так! Я задекларировал, что именно это правильная позиция, поскольку Читатель привык, что его облизывают и убеждают, что таких, как он – «большинство». А ему надо показать, что «нет, дружочек, ты ещё мало думал над тем, что видишь и мало знаешь о том, что есть и было».
              Поэтому либо думай сам, либо принимай мою позицию, ибо я не только думал за себя и тебя, но я ещё и нашел время и место где и как изложить своё видение мира. Тебе же осталось только ознакомиться.
              Можешь подкорректировать своё, может опротестовать моё, но я не собираюсь спускаться до твоего «неондертальнизма», чтоб начать с самого начала и пройти весь путь с тобой под ручку. У меня нет времени.
              …А он говорит, что я «обязан писать так, чтоб каждый пришедший ко мне стал моим сторонником».
              А я говорю, что я ищу не сторонников, а излагаю свою точку зрения, – Никита облегченно вздохнул.
              ...- То есть ты говоришь, что ты, как тот петух – «твоё дело прокукарекать, а всё остальное дело Солнца. Пусть всходит, пусть не всходит», – набычился Витька.
              – А вот и именно! «Прокукарекать» – да, – это моё дело!- Никита впялился взглядом в Витьку.
              – Хорошо. Ты прокукарекал, а оно не взошло, а людей-то ты предупредил, что «скоро взойдёт». А оно не взошло. А людей ты, ты предупредил, что взойдёт. А они тебе поверили.  А оно, вот взяло, и не взошло. Зачем людей баламутил? Они потом другим не поверят, – Витька был спокоен.
              – Да потому что оно было обязано взойти. Понял? О-бя-за-но!
              – Так если оно было обязано, какого хрена ты кукарекал. И без тебя люди знали бы тогда, что взойдет. Какого рожна орать? От тебя-то, что тогда зависит, если всё зависит не от тебя, а от Солнца. Зачем «кукарекать» тогда, если ты лишь «пешка»?
              … Сегодня, когда человек выбирает между колбасой и книгой, ты его отталкиваешь от книги. Он не находит у тебя, то – что он ищет. Не находит и идёт, берет колбасу, а к ней и пиво ещё…
              Все замолчали.
              – Кстати, ты пиво убрал в холодильник, я тебе говорил? – Никита повернулся ко мне.
              – Что вошло, убрал. Остальное в сенках.
              – И водка что  ли в тепле?
              – Я водки не видел.
              – Как это не видел!
              Никита встал и пошел на веранду.
              – Не видел он! Куда смотрел? – Никита засунул что-то в холодильник, захлопнул его и опять сел.
              – Вот, Никитушка, сиим действием Вы, сударь, только подтвердили достаточно известный постулат о Слоне, о коем я Вам и говорил, что Ваша обязанность показать Читателю. По-ка-зать! А не хаить его в том, что «он не  увидел, не понял, не осознал». Это, знаете, позиция «звездюка», батенька! И, я бы сказал, сноба! Между нами говоря. «Куда смотрел?» Куда показал – туда он и смотрел.
              …А ведь некогда по младости кое-кто заявлял что – «Прежде чем придумать велосипед, мне пришлось два раза придумать колесо». А? Не знакомо ли сие? – Витька процитировал «раннего» Никиту.
              – Вот и именно! Мне пришлось! Для него пришлось! Кому книга нужна? Мне или ему?.. – рявкнул Никита. – Что в ней – я-то знаю! Что между строк – знаю! Не нужна ему – пусть на неё чайник ставит или на гвоздик повесит в сортире. Не обижусь. Но и пусть он тогда...
              ...Хлопнула дверь на пороге стоял Полкан с Карлом. Карл вопросительно смотрел на меня.
              – Зачем вам велосипед? Или мимо магазина не ехали? Или закрыт был? … Вот принёс на пробу. Попробуй, так ли? – Карл достал две рюмки, разлил самогон, достал из кармана редиску, с буфета солонку. Одну рюмку протянул мне, другую взял сам, – Давай! Я уже пробовал.
              Он глядел на меня, не замечая «дуэлянтов».
              – Нет. Что-то в ней не так. Чего-то не хватает, а что-то лишнее. Неси обратно! – я хрустел редиской, поглядывая на Карла.
              – Ты же просил, как на Новый год! Когда вы все вместе были здесь. Не было нарушения ни технологии, ни рецептуры… Но, как скажешь. Как скажешь. Пойдём Полкан.
              Полкан пошел на улицу, за ним Карл.
              – И пусть он тогда не пеняет, что в своем развитии не ушел дальше амебы, – начал успокаиваться Никита.
              – И как же он узнает, что твое «творение» есть на свете? Что ты мир осчастливил своим опусом? А?.. – Витька был спокоен.
              – От учителей! Понял, дундук стоеросовый. От учителей. От друзей. От тех – кого считает нужными и значимыми для себя. Из книг. Понял! Которых, кстати, надо иметь, друзей-то, понял ли? А не швыряться при всех словами дурацкими. – Никита опять стал заводиться. –  А учитель должен его мордой, мордой в книгу, да ещё пенделя сзади, чтоб не упирался. Вот пусть сначала поймет – про что там, а только потом скажет – «Мне это не понравилось!» И мордой, мордой по телевизору – прямо по диагонали. Чем больше диагональ – тем с большим нажимом. Мордой в книгу – и по телевизору! В книгу – и по телевизору. И пенделя. Пенделя.
              Книга это вам что? Мед что ли? Или червонец? «Понравилась – не понравилась!» Идиоты! Книга – это мнение! Мне-ни-е! А с мнением ты можешь либо согласиться, либо нет! Поняли! «Понравилось!»
              ... – Так если я вас правильно понял, то противоречия состоят в том, что одна сторона выступает против тенденций другой стороны в своих работах излагать безаппеляционные суждения и выводы, не утруждая себя необходимостью показать Читателю, с каких же это событий и размышлений они появились. Что запутывает Читателя, не даёт ему сосредоточиться и осознанно принять или не принять точку зрения автора.
              Я чуть-чуть «съехал» вниз по креслу и посмотрел на Витьку.
              – А другая сторона утверждает, что Читатель должен быть подготовлен и принять точку зрения автора либо «пошёл на хрен, – других найдём».
              Я посмотрел на Никиту, и вернулся в исходное положение.
              – На что первая сторона утверждает, что такое пренебрежительное отношение отталкивает Читателя от книги вообще и толкает его в омут «колбасно-пивного бесславного бедующего».
              ...Кстати о пиве!
              Я встал, пошел к холодильнику, достал бутылку пива, открыл её, сел  в кресло и посмотрел поочерёдно на обращённые ко мне лица.
              – Да. И это при всех! – подтвердил Никита.
              – Никита. А кто там всё-таки был? – я отхлебнул пиво.
              – Кто, кто? Светка была.  …Какая-то подружка её.  … Кто-то из наших.  …Вот он был! –  Никита смотрел на Витьку.
              Тот молчал.
              – Да какая разница, кто был! При всех – значит, «при всех»!
              Никита смотрел на меня.
              – Не остыло ещё. Теплоё. К вечеру остынет, – я приподнял бутылку и показал её им обоим, –  Ну, давайте дальше. Что молчим?
              – Что дальше? Ты всё сказал!- Никита смотрел, не мигая, на меня.
              – Ну, дальше, дальше. Ты сказал, он сказал, я сказал, они послушали, ну, дальше-то что? – я опять сполз вниз по креслу.
              – Вот я и говорю, что он не прав. Что нечего возиться с Читателем. Пусть сам выбирает свою дорогу. Книга или колбаса – это личное его дело. Читателя, в смысле..., сказал  Никита и погрустнел.
              – А я говорю, что «тогда зачем бумагу марать»?! – Витька грустно смотрел на Никиту.
              – Ну, это я уже слышал. Дальше, дальше,  постарайтесь без анафор и дидактизма, только! – я посмотрел на пустую бутылку из-под пива и поставил её за кресло, – это мы уже прошли. Итак, стало ясно, что, в присутствии неустановленных лиц,  один сказал другому, что тот пишет свои работы, не задумываясь, понимает ли его Читатель или нет.
              А другой сказал, что его дело писать, а Читателя – читать, вникать и понимать.
              А первый добавил – «или пить пиво»!
              Дальше. Дальше.
              Я открыл вторую бутылку пива и опять сел в кресло.
              ... В дверях опять стоял Карл. Но без Полкана.
              –  А ты был прав!- он прошёл прямо ко мне, не глядя на Витьку с Никитой, –  Ошибся он-то. Ошибся. Вот та-то, которую заказывали.
              Он достал бутылку. Взял рюмки. Достал редиску.
              – А? Она? А? – он ждал ответа.
              – Вот! Это она! – я поставил рюмку на пол,  попил из бутылки пива, хрустнул редиской.
              – Она! – добавил я и протянул бутылку с пивом Карлу.
              – Она! – подтвердил Карл, взял бутылку и поставил рюмку на стол почти между Никитой и Витькой.
              – А Полкан где? – я смотрел на Карла.
              – А… Дома остался. Говорит – « Поутихнут. Потом подойду».
              Карл взял у меня редиску, присел на подлокотник, глядя на Никиту и Витьку.
              – Ну, я это..? Пойду?
              – Иди, Карл! Мы ещё долго будем тут сидеть.
              … Пока не разберёмся во всём, – добавил я.
              – Я это…? Оставлю  эту-то. Что таскать «туда-сюда».
              Карл поставил бутылку с самогоном на подоконник и вышел, демонстративно тихонечко прикрыв дверь.
              – Итак, – я налил себе ещё рюмку и дожевал редиску.
              … Она!
              … Итак, есть авторы, которые «нянькаются» со своим героем и со своим Читателем. Есть авторы, которые не «нянькаются».
              Есть, которые то так пишут, то этак.
              Есть, которые только рассказывают о том, на что обратили внимание в этой жизни.
              Есть люди, которые вообще ничего не пишут и ничего не читают.
              А есть такие, что «смотрят в книгу, а видят фигу», прочитают такое, что ты и не писал даже. О чём даже не думал.
              Есть такие, которые считают, что жгли Сервантеса. Есть такие, кто – Дон Кихота.
              ...А где здесь открытия?! Кто этого не знал?! Или просто поговорить захотелось?!
              …А-а-а-а некоторым «лавры» дуэлянтов: Льва Николаевича и Иван Сергеевича покоя не дают?!
              У тех – «лукавите, батенька», у этих – « при всех».
              Так  и «стрелялись» бы при всех, как те. Хоть народ бы посмешили. Впрочем, при чём здесь авторы, Читатели  общаются с их героями. Их любят или ненавидят.  А «автор в муках рожает своего героя».
              А есть ли геморрой у автора, кто его Лиля Брик – дело десятое.
              У вас же есть герои? Или вы «звезданулись» и уже про «себя любимого ваяете»? Как встал, как сел, как лёг.  Для истории значит! Чтоб слава! Чтоб газета!
              Что-то не замечал,  чтоб  ручонки-то у вас были желтые от паршивых этих газетёнок.
              Да ещё, чего доброго, избавь вас от лукавого,  по утрам читаете?
              Почитываете в тихаря-то!
              …  Ладно.
              … Ну, ты сказал – он сказал, а дальше?! Дальше. Ну и что?! Дальше-то что? – я пересел в кресле боком, – поудобнее.
              – Он, что издевается над нами? – Никита удивлённо посмотрел на Витьку.
              – А ты не понял? И не просто издевается, а с сарказмом и умилением от собственного ума и остроумия. И шута из себя при этом корчит. И Карл с ним «под одну дудку», Витька, не мигая, смотрел на меня.
              – А нас дураками выставляет перед всеми, – Карлом и Полканом, -
              Никита понюхал рюмку Карла и отставил её в сторону.
              – А мы к нему за тридевять земель по жаре тащимся, можно подумать, чтоб услышать, как над нами, при нас же самих, издеваются.
              – Да! И что важно, – в нашем же присутствии. Не стесняясь нас же самих!
              – Давайте, давайте, мне нравится. Я, ведь, без вас скучаю, – я, с улыбкой,  взял с пола рюмку и потянулся к подоконнику.
              – Нагло. Цинично. Неуважительно издевается, – Никита посмотрел на Витьку.
              – И не боится. Верит в нашу порядочность и… и… – Витька посмотрел на Никиту.
              – …и в доброту, – закончил Никита.
              – А вот тут, Вам и Вам, господа, – верю! Потому, что уважаю! –
              я ткнул рюмкой в их сторону.
              … – Вас? Вас уважаю! – остановил я надвигающуюся атаку, с растерянной улыбкой, глядя то на выражение их лиц, то на дверь  и поставил рюмку опять на пол, понимая, что я попался.
              «Мимо их в дверь без тумаков  и «пенделя», или двух,  мне уже не выскочить,» – подумал я, медленно вставая.