Молодые боги. циничная правда о любви

(имеются весьма откровенно написанные сцены лесбийского секса, хотя кому как :) )



Кто мы? Дети… Наверное, даже тридцатилетних, сорокалетних дяденек и тетенек можно смело назвать детьми. Детьми, которые обожают играть во взрослые игры.
Нам не тридцать и не сорок, но наши игры от этого не чище и не наивнее. Всё откровенно, порою очень цинично. Ему 27, его зовут Максим; мне 25, я представлюсь как Кристина, мы с ним семейная пара. Вот уже два года.
Я успешна:  красива, получаю достаточно. Он же – богат. Всё досталось от отца. Отец – яростный гомофоб.
Потому Максим и женился на мне. Очень уж ему хотелось наследства своего папаши. Ну и отсутствия внимания со стороны общественности, потому как скандальная слава гея-художника его не прельщала.
Собственно, мне тоже не очень-то нравится быть в центре внимания, а потому я вышла за Максима.
Вот уже два года в кажущемся всем счастливом браке живут гей и лесби.
И рассказ пойдет именно о нас. И о наших любовниках.
То есть на самом деле совершенно ни о чем.



Мы действительно были счастливы. Если взять среднестатистическую пару, где на смену любви приходит даже не дружба, а непонимание и вынужденное терпение, сменяемое в дальнейшем привычкой (да бог его знает, почему люди живут друг с другом), то у нас с Максимом свадебный лямур был весьма успешен: каждый вечер, который нам доводилось провести вместе, мы обсуждали искусство, болтали об очередных романах на стороне, обвиняли друг друга в изменах и не прекращали смеяться.
Не думаю, что дружба – плохая замена любви. Не каждая любовь выдержит длительную проверку временем. Не каждый химический процесс с гормонами можно назвать любовью.
А наша?
Мне очень нравилось ходить перед ним обнаженной и не ловить похотливых взглядов, к коим я давно уже привыкла.
– Кристина, сделай мне массаж, пожалуйста, – умоляюще взглянул на меня Максим.
Я посмотрела на него с тоской и ленью.
– Максим, во время секса надо принимать позы, от которых потом не будет болеть спина.
– Вот только не язви. – Он улегся рядом со мной, обнажая спину. – О, да… Если ты устроишься моей личной массажисткой, я буду за это платить. Я не виноват, что он такой мустанг. Экспериментировать ему вечно надо.
– А тебе не надо?
– Да в свое время я как-то наэкспериментировался. Сидеть потом нормально не мог.
Я стала тихо смеяться.
– Тогда зачем тебе это? – спросила я, успокоившись. – Пошли его на три буквы.
– Милая, для нас три буквы – не оскорбление, а пожелание, если нет необходимости держать лицо при быдломассе. А вот ваша область – это да.
Я надавила на порядок сильнее и удовлетворенно услышала извиняющийся лепет.
– Тогда зачем он тебе?
– Ну… Во-первых, секс с ним хорош, но я не любитель рассказывать о своих похождениях. Во-вторых, мне очень нравятся его глаза. Они красивые. Цвета какао. Совершенно непроницаемые. Мне кажется, я вижу его, как открытую книгу, но в глаза проникнуть не могу. Это сводит с ума.
– Скажи еще, мой ангел, что ты влюбился!
– Вот он – кажется, да, хотя мне порой кажется, что он меня использует. Ну да фиг с ним, я все равно его скоро брошу. Я недоговорил второй пункт. Я рисую картину, где хочу запечатлеть его смазливое личико. А потом пусть идет, притомил. А у тебя как? Кто-нибудь очаровал твое непокоренное сердце?
– Ой, ты знаешь… После того, как та дура устроила мне истерику с угрозами суицида и прочей хрени, я что-то пока хочу ограничиться самоудовлетворением.
– Суицида?
– Ах, ты же в отъезде был!
Приготовившись к рассказу, я встала. Эмоции даже сейчас заполняли меня, стоило только вспомнить события позавчерашней давности.
– До сих пор плохо понимаю, зачем люди портят всё ярлыками: моя/моя, мой/мой, моя/мой. Моя девушка, мой парень. Мне было хорошо с ней, в постели она была чудо как хорошо, но зачем ей вдруг захотелось объясниться? Неужели она думает, что я поверю в ее бредовые чувства спустя месяц знакомства? Она меня не знает, я ее не знаю. Какая тут любовь? Вот ты, Макс, полюбишь кота в мешке, даже если мешок будет с изумительной росписью?
– Кота?
– Не тормози, это выражение.
– Я понял твою мысль. Согласен.
– Короче, устроила мне праздничный ужин. Я как пришла, чуть в осадок не выпала. Подумала: может, смыться отсюда, пока не поздно? Сразу неладное почувствовала. Ну, потом ее и понесло. Мне даже кусок в рот не полез с ее ужина. Зачем мне ее чувства? Они мне вообще не нужны. Короче, я ей сказала, что она упала с сеновала, тормозила головой.
А в ответ такое началось! Истерики какие-то, слезы, злость. Я смотрела на нее и в какой-то миг поняла всех геев планеты.
– Так чем закончилось?
Я улыбнулась довольно:
– В порыве аффекта эта бестия накинулась на меня с поцелуями, и я поняла, что нужно действовать хитрее. Отдавшись ей в последний раз, я тихо слизнула ночью, когда она уснула, и оставила записку: ну ладно, прощай.
Максим начал истерично хохотать.
– Так и сказала?
– Слушай, было темно, да и она могла в любое время проснуться! Утром я стала получать от нее смс, что она покончит с собой и всё такое. А мне было уже всё равно, да и скучно стало. Я ей и заявила: знаешь, мир немного потеряет, если лишится такого говна, как ты. А вечером пришла смс: много тебе чести – убиваться из-за тебя, сука.
– Браво!
Максим стал хлопать в ладоши.
– Кристина, порой твой цинизм оказывает гениальный эффект: он избавляет людей от дурости.
– Макс, мы уже очень большие для суицида. И давно поняли, что сказки остаются на страницах глупых романов. Если честно, ужин при свечах – это так банально! Любовь у меня мало с едой вяжется, разве что люди исходят из принципа, что на сытый желудок легче любится. В общем, можно просто ограничиться словами «ты мне дорога», но не обязательно привязывать всё это к быдло-романтике.
– Продолжай делать массаж, не отвлекайся. – Я послушно села, стала поглаживать спину и слушать его довольные попыхивания. – Так она тебе потом еще писала?
– Да ты чего? И двух суток не прошло с момента нашего расставания. Мне, конечно, немного грустно, я не успела насладиться ее объятиями сполна, но стоит только вспомнить события того вечера, и грусть как рукой снимает.
Я подымаюсь с дивана и направляюсь в ванную комнату вымыть руки.
– Мне пора, пупсик. Богатый клиент достоин того, чтобы с ним беседовали не мои подчиненные.
– А ты бы трахнула кого-нибудь из своих подчиненных? – кричит он мне вслед.
Трахнула бы я кого из своих подчиненных? Думаю, что нет, но об этом лень кричать в ответ.



У меня есть принцип, который я никогда не нарушаю.
О работе я думаю и говорю только на работе.  Мы работаем, чтобы жить, но никак не наоборот.
В этом отношении мне, вероятно, очень повезло.
Я отвлеклась. Сегодняшний случай – особенный, именно поэтому я опускаюсь в рабочие дебри.
Как всегда, встреча была достаточно утомительной. Я смотрела на жирное тело своего клиента и мысленно прикидывала, как можно себя так не любить. В наше время на каждом углу расположены фитнес-центры, тренажерные залы… в конце концов, можно и домой купить пару гантелей!
Потом я стала размышлять о том, а не стоит ли мне вообще уйти с работы, раз мне приходится общаться с такими кабанами. Я люблю красоту!
Решила с работы не уходить: всё-таки интересное дело, относительно свободный график и терпеливое начальство на дороге не валяются. Конечно, порой приходится задерживаться на работе, но это лучше, чем бесцельно бродить по огромной двухэтажной квартире. Хорошо хоть не дом.
Даже дружба требует отдыха. Люди устают друг от друга. Все это знают, и почти все – забывают. Я никогда не спешила домой, Макс часто уезжал и редко звонил. Существовало негласное правило: никогда не водить в дом любовников/любовниц. Это правило делало наши встречи еще реже.
Наверное, мы по-своему любили друг друга…
Неожиданно в кабинет вошла девушка, нагло прервав мои драматические мысли, на вид – примерно моего возраста. Клиент представил ее как свое ближайшее доверенное лицо. Я тут же подумала о том, что она с ним спит – уж больно красивая.
«И как она выносит на себе эту тушу? Или же она всё время сверху?»
Я порой сама не успевала за своими мыслями.
– В дальнейшем именно Настя будет представлять меня. Я часто в разъездах.
«Лучше бы ты чаще в фитнес-центрах торчал, а не в разъездах», – ехидно подумала я, а сама вслух любезно спросила:
– Анастасия, вы не хотите чай, кофе или сок? Присаживайтесь.
Открою вам один секрет. Девушка, которая уже имела близость с другой девушкой, легко может различить в толпе потенциальную бисексуалку/лесбиянку. Более того, когда у тебя совсем нет опыта в этих делах, то мечты остаются мечтами, и кажется, что найти себе партнершу практически невозможно. С первым опытом пелена падает с глаз, и ты осознаешь: потенциальных партнерш – просто до кучи, «спи не хочу».
То же самое, конечно, касается и геев. Мужчина-гей без проблем замечает на себе жадные взгляды якобы натуралов.
И сейчас, когда я смотрела на Анастасию, дожидаясь ее ответа,  мне становилось ясно: далеко не факт, что она с ним спит, а если и спит, то не только с ним. Я видела, словно в замедленной съемке, как в ее глазах появляется желание. Ответная улыбка, совсем слабая, и Анастасия всё поймет, но… я предпочитаю холодно смотреть на эту девушку и тем самым подарить себе возможность узнать ее получше.
Вообще я стараюсь на всех смотреть нейтрально, так как уже не один год изображаю по уши влюбленную и верную жену.
Деловая встреча становится намного интереснее. Я с удовольствием (и удовольствие тщательно скрывая) разглядываю ту, с кем мне придется иметь дело. Смотреть не слишком часто, защищая свое липовое целомудрие, но и не редко, побуждая девушку мыслить в правильном (вы ведь понимаете, о чем я?) русле.
– В заключении… Давайте, Анастасия, я скину вам свой электронный ящик. Номер, по которому мы с вами общались, рабочий, вне работы я не пользуюсь этой симкой.  Но почту проверяю регулярно. На нее и можете выслать первую главу, когда отредактируете. Более того, постарайтесь отобрать фотографии и можете начать думать над обложкой. Конечно, мы предложим свои варианты, однако хотелось бы заранее знать о ваших предпочтениях.
Я смотрела на нее и гадала лишь об одном: раскусила ли Настя игру? Во время моей заключительной речи, когда я смотрела на нее не отрываясь, она вдруг улыбнулась, в глазах появились озорные огоньки.
– Разве главный редактор не должен всегда быть на связи? – лукаво спрашивает она. Был бы кто другой, я бы, пожалуй, могла и нагрубить, я ведь еще и профессиональная хамка, если припрет, но здесь понимаю: играет она, пытается меня разгадать. – Хорошо, Кристина. Мы с Павлом Андреевичем еще раз просмотрим материал, а потом я вышлю то, что вы просите.
– Сколько вам потребуется?
– Полагаю, пара дней, не больше. Если не смогу дозвониться, напишу на почту.
Очередной  подкол в мою сторону, и я позволяю себе дружескую улыбку…
Гости покинули кабинет. Я стала спрашивать себя, что помешало мне точно обозначить свои позиции прямо сейчас. Мне хотелось поиграть?
О, поиграть я всегда любитель, особенно когда противник хорош. Но сейчас причина крылась не в этом. Я знала, что всему виной мое недавнее нелепое расставание. Сладкая игра с Анжеликой закончилась настолько нелепо, что я боялась практически всего.
Подойдя к окну, я к своему ужасу увидала у обочины автомобиль моей бывшей пассии. Сама Анжелика стояла возле авто и нервно косилась по сторонам.
 – Это типа шутка такая? Твою мать!
Я понимала, чего она ждет. Конечно, скоро мой рабочий день кончится, и детка намеревалась встретиться со мной и обсудить… Что она хочет обсудить? Свою очередную истерику?
Ругаясь и в том числе поминая недобрым словом Максима, который сглазил всё и вся, я в спешном порядке схватила сумку, нетбук, телефон и ключи, выбежала из кабинета и понеслась на улицу через черный выход.
Пожалуй, я впервые обрадовалась тому, что моя машина была в ремонте.
– Это знак, – ворчала я в трубку, разговаривая с Максом. – Только начала думать о новых отношениях, как эта бестия нарисовалась на моей работе. Что ей вообще от меня надо?
– Может, по-человечески поговорить? Когда я еще учился, один студент, который хотел потом заделаться монахом, сказал, что люди разучились общаться, перейдя на смс-ки. Знаешь, по-своему он прав.
– Что за студент? Ты с ним спал?
– Нееее, – брезгливо завыл Макс. – Как-то меня не очень увлекает идея соблазнять верующих.
– Может, ты прав. Может, мне стоит с ней встретиться. Еще раз объявится, так и сделаю. А насчет верующих… ты это зря. Попробуй, вдруг будет весело?
– Только не говори мне, что ты соблазняла монашек?
– Да ты что? Они совершенно за собой не следят, да и комплексов там больше, чем женственности. Ну ладно, пупсик, такси подъехало. Я сейчас на танцы, а вечером буду дома. Можешь за мной заехать?
… Попрощавшись, я обнаружила пришедшую от Анжелики смс. «Нам нужно поговорить».
Какая скука, – думаю я с досадой и отправляюсь на свои танцы.
«Хорошо, но не у тебя дома. У тебя дома моя жизнь может стать существенно короче, ты уж прости. Через два часа устроит? В нашем кафе».
Кажется, мне немного страшно.
… Мы сидели друг напротив друга,  я пила горячий шоколад, внимательно смотрела на нее и едва узнавала черты, которые мне всегда нравились.
Я действительно с наслаждением окуналась в эти глаза каждое утро после бурной ночи. Я действительно со страстью целовала эти пухлые, страстные губы.
Но…
Что таить, сейчас она далеко не красива. Под глазами можно увидеть круги, взгляд поникший и совершенно пустой. Говоря честно, выглядит она так, будто уже пару дней болеет гриппом, то есть совершенно отвратительно.
Если бы в этот миг передо мной сидела прошлая Анжелика и говорила, что своей любовью готова подтереться, я бы, пожалуй, снова рискнула с ней встречаться. Я люблю, когда меня окружают красивые люди… А красивых людей так мало.
Она так, конечно, не скажет уже никогда…
Я смотрю на нее и сквозь унылое нытье вспоминаю ту независимую красавицу, с которой мы жадно ласкались в постели…




Потом, как всегда, прогулка по набережной. По твердому принципу, а точнее, важнейшему убеждению, наедине с собой. Всегда.
… Я помню, как всё началось…
Я иду по песку, не дмая о дорогих сапогах, наслаждаюсь видом на реку – и испытываю настоящее счастье… Не один месяц я была влюблена, в моих мыслях сидел только этот человек, и всё-всё-всё я делила с ним. А потом всё резко прошло, глупое предательство… собственно,  уже и неважно, что там было, а важно то, что я гуляю по набережной, пелена чувств спала с моих глаз, и я снова могу наслаждаться окружающим миром! Не думать о нас двоих, а быть здесь и сейчас, никуда не улетать в мыслях, а бесконечно слушать движение реки, вдыхать свежий воздух, любоваться небом – и совершенно никуда не спешить.
В ту памятную прогулку я и поняла, что не желаю себя с кем-то делить, не желаю делить этот мир. Влюбленный человек всегда самое лучшее направляет свой пассии, половинке (слово-то какое дурацкое!), а с меня хватит. Я хочу думать о природе, о предзакатном небе, о беспокойном ветре, но никак не о нелепых чувствах, ожиданиях и разочарованиях.
Я слишком ценю свою свободу.
Один мой друг сказал, что умная женщина обречена быть стервой. Я его подкорректирую: умная и свободолюбивая женщина обречена быть стервой. В глазах мужчины и всех тех, кто спешит поскорее  и подороже (увы, даже не всегда подороже) продать себя в брак.
С той самой прогулки я дала себе завет: никогда не звать своих любовниц  и друзей, даже Макса, на такие прогулки. Не делить с ними это. Я, собственно, много чего с ними не делю, но это – самое главное.
Вот и сейчас, распрощавшись с бывшей пассией, я неспешно бреду по набережной и потихоньку таю. Солнце садится, я любуюсь его отражением в воде, любуюсь закатом.
Что тут можно еще сказать? Внешне совсем не примечательные вещи нужно пережить самому, чтобы понять мои переживания.
Пахнет весной, и на мне – клетчатый шарф. Не знаю, почему, но клетчатый красный шарф у меня прочно ассоциируется с весной.





Сегодня мы встречались с ней без ее не в меру упитанного борова. Увы, меня это всё еще мало волновало:  остатки старого флирта были слишком свежи.
Но Макса я всё равно не могла не подколоть:
– Этот жирдяй, мой клиент, не придет, останется его очаровательная сотрудница. Пупсик, я жирдяя на тебя решила оставить. Вдруг ты захочешь снова экспериментировать? Ну, например, с большим весом.
Макс смотрит диск по цигуну, сам пытается дрыгаться и холодно посмотрел на меня:
– Это где я должен смеяться, не подскажешь?
Не знаю, как долго я ржала…
– Я прочитала, что он медведя с ножом валил. Не знаю, насколько это правда. Он там пишет, что когда идешь на медведя, медведь встает на задние лапы и как будто обнимает тебя, а обняв, начинает сдавливать. Так вот, в этот момент, когда медведь раздвигает лапы для объятий, нужно успеть нанести удар. Вот это у Павла Андреевича нервы!
– Я бы предпочел сбежать.
– Бежать тоже нельзя, иначе медведь подумает, что ты жертва, и погонится за тобой. Если медведь сзади подойдет, он с тебя скальпель снимет. Кстати, медведь, когда охотится, не слышен вообще.
– Ты такая умная стала. Лучше бы цигуном занялась.
– Да не.  Книжоночку его прочла. Интересно, хоть и вряд ли пригодится в жизни.
Я никогда не любила сладкие запахи духов. Цветочные, фруктовые ароматы приятны, конечно, но всегда оставляют меня равнодушной.
… Я так и не смогла понять, какими духами воспользовалась она, попав в самое мое сердце. Неожиданно я ощущаю в себе силы окунуться в новый роман, в новую душу.
– Я внимательно просмотрела то, что вы мне прислали. Введение стоит пересмотреть. Оно слишком сухое для охотника, этот материал легко можно найти в интернете. Не хватает души, эмоций. Хотелось бы узнать мнение вашего начальника вообще о наших лесах, его мнение, его эмоции. Может быть, стоит рассказать о самой первой охоте, когда Павел Андреевич взял в руки ружье, будучи мальчишкой, какие у него сложились впечатления. А потом поведать о способах выживания в наших лесах в первой главе.
Я много улыбаюсь, загадочно гляжу на нее, ласково предлагаю ей чай и ненароком касаюсь ее пальцев, передавая кружку. Я смотрю в ее глаза и не вижу дна…
Она что-то говорит в ответ, стараясь держаться линии деловой беседы, однако наши эмоции заняты совсем другими делами. Я чувствую приятное возбуждение от взаимного флирта, и на моих щеках наверняка выступает румянец.
Черт побери, сейчас мы раздеваем друг друга глазами и мысленно ласкаем в постели!
Встреча очень быстро подходит к концу. Как жаль…
При этом мне совершенно не дает покоя одна мысль: если этот Павел Андреевич – охотник  с большой ноги, почему он такой толстый? Это еще неизвестно, кто кого повалит в схватке с медведем.
Книга – фикция?
Хотя какое мне дело… главное, что заплатили. Нет, меня не волнуют деньги, меня волнует их количество.





– Кажется, я сегодня видел твою Анжелику.
Я в удивлении отворачиваюсь от бокового стекла автомобиля и смотрю на Макса.
– Если бы я сейчас вела машину, а не ты, мы бы врезались… Ты же не знаешь, как она выглядит! Она домой приходила?
Честно говоря, я безумно перепугалась.
– Кристина, не говори ерунды. Я же видел ее мордаху на твоем рабочем столе нетбука.
От облегчения я застонала так, будто кончила.
– Слава богам! Ты меня так не пугай! Я совсем забыла, как ценила ее. Очень редко кто бывает на моем рабочем столе.
– А на таком столе бывали?
– Постоянно. А сколько раз я была…
Сегодня прекрасная погода. Солнце светит ярко, напоминая о предстоящем лете, я с удовольствием подставляю лучам свое лицо. Опасность в лице бывшей пассии миновала, можно наслаждаться жизнью снова.
Впрочем, я лукавлю.
Мне всегда нравился наш город Хабаровск. Центральные улицы выдержаны в стиле царской России
–А где ты ее видел?
– Будешь смеяться. Возле твоей работы. Она проходила мимо и как-то странно косилась в сторону твоих окон. Вы всё выяснили?
– Еще четыре дня назад. Мы встретились с ней в кафе, объяснились. Она никак не могла понять, что всё кончено, пока я не сказала, что не хочу с ней иметь ничего общего, пусть идет куда захочет: хоть на три буквы, хоть в пять.
– Она тебе так неприятна?
– Я верю в то, что истинное лицо человек показывает в кризисных ситуациях. Мало мазохистов, которые будут срать в светлые дни счастья, а вот в тяжелые времена прямо очередь выстраивается.  Она выглядела просто отвратительно. Я смотрела на нее, пытаясь скрыть свое разочарование… Этого человека я совсем не хочу видеть в своей постели! Ну неужели она жаждала меня вернуть в таком виде?
– Кристина, люди часто верят в силу любви, порой забывая, что любовь скорее абстракция. Каждый из нас хочет любить некий идеал, сильную картинку, но при не думает, что не мешает и самому чуточку измениться. Если тебя бросили, сделай хотя бы одолжение стать лучше, а не расползайся, как дерьмо.
– В общем, для себя я зареклась, что никогда не буду ни перед кем показываться в таком состоянии. Ну, разве что тебе, ты ведь мой муж и мной совсем не интересуешься. Но свою любовницу никогда не попрошу покупать мне таблетки. Это же ужас!
– О, я знал, что ты меня безумно ценишь.
– Я сказала ей, что она не откажется от глупой идеи о том, будто любит меня, а потому незачем верить в продолжение. У нее сложилась какая-то картинка меня, и она устойчиво в нее верит. Эта картинка очень похожа на ее идеал партнерши, и плевать, что с идеалом я не имею ничего общего. Сказала, что совершенно искренне ответила ей на первую смс о суициде, но она предпочла это забыть, ибо подобный мой цинизм плохо вяжется с образом меня в ее голове. Добавила, что ее псевдолюбовь – это только ее проблемы, и не нужно всё это вешать на меня. Самое противное в этой истории то, что влюбленные лгут себе, а потом и другим хотят скормить свое наглое вранье. В общем, эта история настолько выбила из колеи мою тонкую психику, что я до сих пор не переспала с Анастасией. Мы все такие эгоисты! Впрочем, сначала нужно закончить проект. Романы и работу лучше не совмещать. Так что там насчет твоего предложения?
– Помнишь, я говорил тебе, что рисую своего любовника? Я подумал, что будет странно для общества, если я буду рисовать привлекательных мужчин, а женщин – нет. Да на других-то плевать, но жену я нарисовать обязан. Короче, хочу нарисовать тебя обнаженную.
– Конечно! И все мои бывшие тут же поймут, кто мой муж и будут знать, где меня искать!
Вдоволь насмеявшись со своей не самой умной шуткой, я добавила:
– Конечно, никто меня не ищет. Я согласна, конечно. А в какой позе? Мне хватит смелости принять любую позу. Но ты всё равно помни о моей тонкой натуре.
Макс хмыкнул:
– Ну да, как же. Такая тонкая, что во время третьей мировой будет думать только о своих ногтях.
– Не преувеличивай! Я буду думать целиком о внешнем виде, какие ногти? О ногтях думают только блондинки. Когда приступим к работе?
– Хоть сейчас.




Я вернулась раньше обычного. Полагая, что в квартире я совершенно одна, я не особо шумела. У меня есть такая привычка на случай, если дома никого нет: молча заходить, молча раздеваться, обнаженной идти в душ – и только потом открывать рот, чтобы заказать Максу по телефону что-нибудь из продуктов.
Может, по этой причине я услышала слабые стоны. Догадываясь о происходящем, я улыбнулась и тихо стала подниматься на второй этаж. Прямо в гостиной со спущенными штанами сидел Макс, над которым склонился длинноволосый мужчина.
Если судить по стонам, то минет подходил к концу.
Генри, лучший друг Макса и, может, единственный любовник на все времена. Спасает их нежную голубую дружбу тот факт, что Генри работает за рубежом и приезжает к нам очень редко. Также необходимо вспомнить то, что Генри женат, жену свою, кажется, любит (по крайней мере, говорит так; я же полагаю, что уважает и ценит).
В общем, порой два дружка видятся, хорошенечко трахают друг друга, обсуждают всё, что только можно обсудить, воплощая в жизнь голубую мечту, и расстаются.
Я никогда не спрашивала про первый раз Макса. Подозреваю, что сие знаменательное событие произошло при непосредственном участии Генри.
Хочется, как однажды в прошлом, зайти, сказать слащаво и со стебом «Вы на меня не отвлекайтесь, я быстро» и пройти по делам…
Мне тогда было 19. В отличие от своих ровесниц, я не особо интересовалась мальчиками. То есть об отношениях с ними, конечно, задумывалась, секс порой представляла перед сном, но парня у меня еще не было: парня я представляла в туманных перспективах, как-нибудь потом, но не сейчас. Не скрою: я никогда не была монашкой, я представляла себе и секс с девушкой, и подобные образы мне нравились гораздо больше.
Но в целом мне было не до этого. Я погружалась в психологию, сама еще плохо представляя, чего хочу от жизни. Мечты подруг о семейной жизни казались мне смешными и скучными.
Всё изменилось, когда мне пришлось забежать на работе к мамочке, а в это время у них был корпоратив. Поймав на себе странный взгляд одной женщины, я смутилась и дерзко посмотрела ей в глаза (о, я никогда не относилась к робкому десятку). Мы разговорились. Оказалось, она очень хорошо знала НЛП и вызвалась помочь мне в психологии, как только я открыла ей свои увлечения. Собеседница вежливо предложила мне свою помощь.
Я сама не заметила, как через неделю совместного тесного общения (сугубо приятельского) в моей  голове возникли образы секса со своей «преподавательницей». О, сейчас я в состоянии оценить всю ее тонкую игру по овладении мной.
А еще через две недели меня ждала сумасшедшая ночь. У нас шел урок, но меньше всего я думала об уроке.
…нежное касание, небрежный наклон в мою сторону, и я чувствую ее дыхание на своей коже, ощущаю ее запах… Я окончательно таю, я не могу пошевелиться, одурманенная ею… Алина всё видит, всё понимает, она просто притягивает меня к себе и целует… Кажется, я дрожала в тот миг.
Она была красива… Меня восхищала ее харизма. Именно она обучила меня всем прелестям секса и лишила страпоном девственности. Мягко, нежно и почти безболезненно. До сих пор поражаюсь ее терпению.
Когда я в последний раз кончила после ее ланета и приходила в себя, она вытерла губы влажной салфеткой и тихо сказала:
– Девочка моя, помни: никто не стоит того, чтобы бесплатно терпеть его всю оставшуюся жизнь. Повторяй эти слова постоянно, когда будешь находить себе пару.
Алина сделала самое лучшее, что только могла – она уехала навсегда. Я не любила ее, но порой, дождливыми вечерами вспоминала наши встречи.
А вот ее последним словам предпочла не верить. Мне хотелось любви и хотелось любить. А зря.
Через полгода я стала встречаться с одной весьма успешной и немного сумасшедшей девушкой. Ее звали Вилора. Она была старше меня на два года, многие сходили по ней с ума. Мне хотелось быть такой, как она. Это было соперничеством, безумной любовью, не знающей границ страстью.
Я очень дорожила ей и порой даже говорила об этом, но никогда не признавалась в любви, потому что знала: не всякое чувство может зваться любовью.
Я знала, что она любит меня, но вот беда: как оказалось, она относилась к малому проценту людей, которые срут даже тогда, когда всё хорошо. То ли стараясь устроить свою личную жизнь, то ли зачем-то соперничая со мной, то ли желая меня наказать за неопределенность чувств с моей стороны, она соблазнила моего очень богатого друга, который мне нравился в сексуальном плане (но не как постоянный партнер, разумеется).
Она соблазнила его прямо тогда, когда я спала в соседней комнате. Меня разбудил звонок по телефону, мне срочно понадобился компьютер. Ничего не подозревая, я направилась в комнату, где лежал мой нетбук. Открыв дверь, я тут же ее закрыла… Я стояла с открытым ртом несколько мгновений, приходя в себя от увиденного…
Там, за дверью Вилору трахал мой друг Саша.… Не теряя самообладания, я всё-таки вошла.
– Вы на меня не отвлекайтесь, – говорю слащаво и со стебом. – Я только скопирую всю информацию и убегу.
На свою пассию я смотрела с холодом. Собственно, поплакала я лишь раз, и то это длилось пару минут, а утром ушла навсегда.
Уже потом я узнала, что Вилора и Саша стали встречаться. Именно поэтому я, желая  отомстить, начала вести игру и соблазнила Александра. Этот дурачок влюбился в меня, чем изрядно позабавил мой циничный ум.
Он признался, что в постели я была в тысячи раз лучше, что со мной он смог познать все прелести секса.
…У меня уже были новые партнерши на тот момент, но мысли являлись всего лишь догадками. Так вот, теперь я точно знала, что намного лучше, чем она, Вилора! В соперничестве с ней я победила. И эта победа поставила крест на моей любви и сделала абсолютно самодостаточной.
Признаюсь, именно Вилоре я обязана своими прогулками вдоль реки.
А потом я поняла, что и не любила ее никогда. Мне нравился некий образ, который на самом деле соответствовал мне одной (моему идеальному Я). Вилора была похожа на этот образ, но в целом так же далека, как и все люди, она была лишь жалким подобием моего идеала.
Как оказалось, больше всего на свете я любила себя.
И люблю.
Я не держу обиды на Вилору. Я во многом ей благодарна: посредством этой женщины я поняла, насколько безгранична моя любовь к свободе и насколько чувства слепят глаза.
Успешно поласкав себя в ванной, насладившись ароматами масел, я вылезла из воды и, обмотавшись полотенцем, направилась в свою комнату. В гостиной я встретила Макса. Одного.
– Давно пришла? – как бы невзначай спросил он, но я заметила на его лице некую озадаченность.
– Да, пупсик, я вас видела, но решила не портить весь кайф. В конце концов, оргазм – весьма приятная вещь, а обломавшийся оргазм – большая досада. Генри ушел?
– Только что. Как узнал, что ты принимаешь ванную, так у него хер тут же вставать начал, будто я ему отсосал не до конца.
– Генри интересуется мной?
– С прошлого раза, когда он видел тебя обнаженной, у него до сих пор всякие мысли в голову лезут.
Улыбнувшись, я скинула с себя полотенце и улеглась на диван в весьма сексуальной позе.
– Макс, а почему у тебя никогда не было секса с девушкой? Совсем не понравилось?
Чуть смущаясь моего обнаженного тела, Макс предпочел отмазаться:
– Только не говори, что ты так жаждешь секса с мужчиной. Решила переспать со мной, родная? Признаюсь честно: слушая твои  рассказы о постельных сценах с любовницами, я ловил себя на мысли, что не против с тобой переспать. Но только из любопытства. Однако у меня не начинает от этого стоять. У меня ни разу толком не вставал на баб.
Я поморщилась.
– Ты знаешь, мне кажется, что слово «баба» скорее относится к недоделанным мужчинам и мужиковатым, порою ****ским женщинам. Может быть, Макс, тебе стоило попробовать это сделать именно с женщиной. Не со мной, конечно, я стала слишком равнодушной к сексу с мужчинами, а с той, которая бы искренне тебя хотела. На себе проверено: чужое желание так заводит!
– Потому что льстит самолюбию?
Он подошел ко мне и начал делать массаж.
– Это по принципу: как здорово, что меня кто-то хочет? Ахаха, не говори ерунды. Хотя, может, и такие кадры имеются. Я говорю о том, что желание партнера обеспечит страсть в сексе с его стороны… Горячие поцелуи, жадные, порою грубые объятия. Скорее заводит это. Ты же знаешь, секс по принципу «доставим друг другу приятное» меня мало привлекает.  Я и сама себе могу доставить приятное.
Говорить мне уже не хотелось. Макс настолько умел делать массаж, что я готова была еще раз кончить.
– Генри-то со своей поругался. Из-за какой-то ерунды. Я порой пребываю в диком шоке от того, как люди на почве какой-то мелочи разводят скандал, доводят скандал до крайней степени истерики и в итоге расходятся. «Всё кончено!» – орет каждая из сторон. А ведь любят друг друга, и эмоции – они так недолговечны.
– Я так понимаю, наша сладкая парочка треснула из-за какой-то мелочи?
– Ну да! Я так сразу тебя начал ценить, ей-богу! Ты сумасшедшая, конечно, но вполне осознаешь тот факт, что истерики еще никого не спасли.
– Не томи, что там у них случилось. Поржать охота.
– Жена стала заниматься танцами и порой разъезжает по выступлениям. Пару раз ей удалось что-то выиграть со своим партнером на каких-то быдловских соревнованиях, которые никому не нужны. А Генри чего-то ревновать стал ее к танцевальному партнеру. Говорить-то ничего не говорил, но когда женушка захотела услышать от него комлимент по поводу того, как она хорошо танцует, Генри ни хрена не сказал. Ну и потянулось! В итоге они разразились скандалом и послали друг друга ко всем чертям. Короче, я так рад, что ты у меня есть! Я тебе это говорил и говорить буду! В отличие от многих особей своего пола, ты рассудительна и не идешь на поводу у эмоций. Если хочешь покапать на мозг, то хотя бы объясняешь, из-за чего.
Я задумалась. Поскольку мысли мои были очень глубоки, то даже массаж не помешал мне встать и накинуть халат.
– Люди не умеют любить. Так мне, по крайней мере, кажется. Почему-то люди считают, что любовь – это по принципу «теперь я буду вываливать на тебя всё свое говно». У меня лишь первые отношения могли быть похожими на любовь. Вилора мне клялась в любви и в знак этого оттрахала моего друга за соседней стенкой. Анжелика вообще чуть не укокошила! В общем, я считаю, что демонстрации их чувств не имеют никакого отношения к любви, а то уж больно грустно становится.
Макс ржал от моего стеба.
– Я понимаю, о чем ты. Признаваясь в любви, человек считает, что он имеет на тебя теперь полное право, причем не важно, любишь ли ты в ответ: однажды поддавшись на ласку и ответив лаской, ты уже зарабатываешь клеймо чьей-то собственности.
– Да! Я хочу сказать, что не капаю тебе на мозг лишь потому, что ничего и не жду от тебя. Ты мне дорог, но не вызываешь во мне той самой любви или даже иллюзии той любви, которую испытывают другие.
– А может, ты просто себя недооцениваешь?
Я засмеялась:
– Умоляю! Мы с тобой такое же дерьмо, что и остальные, просто отдаем себе в этом отчет. И вообще, пока я занималась мастурбацией в душе, до меня вдруг дошло: каждый человек любит лишь свой идеал.
– Смотри-ка! Какие умные мысли тебе приходят при мастурбации! Если так дело пойдет, скоро родится новый Тесла! Кристина, мой тебе совет: больше мастурбации, меньше секса. У тебя резко возрос интеллект.
Всю эту его эпопею я выслушала с презрительным взглядом.
– А ты хоть дрочи, хоть не дрочи, а извилин как была одна штука, так и останется.
До сих пор не знаю, почему он так смеялся.
– В общем, я заметила, что по крайней мере мой идеал партнера или даже партнерши, а я говорю о давних временах, когда вообще не подозревала, чего и кого хочу от жизни, – так вот, этот идеал очень уж отвечал моим стремлениям. Он отвечал тем качествам, которые сокрыты во мне, и эти качества либо проявлены, либо нет. Если говорить о женщине, то я бы хотела быть такой женщиной. Если о мужчине, то именно таким мужчиной я бы хотела стать, родись в мужском обличии.
– Я полагаю, что многие натуралы с тобой не согласятся. Сюда же стоит отнести прогнивших стереотипами и комплексами женщин.
– Бутч, полагаю, становятся лесбиянками потому, что им проще быть мужчинами. На мой взгляд, мужчины привлекательнее, но это дело вкуса.
Макс подошел ко мне, снял халат и уложил на диван. Всё это время я смотрела на него с полуоткрытым ртом.
– Я ищу позу для своей картины, – пояснил он. – В одном индийском мифе говорится, что раньше человек был двуполый и по силе равнялся богам. Чтобы принизить людей, боги разделили этого чудесного андрогинна на мужчину и женщину. С тех пор люди больше не грезят высоким, а мечтают о воссоединении.
Во время своей познавательной речи мой муженек достал из стола карандаш, альбомный лист и начал меня рисовать. Я стояла на коленях, одна рука прикрывала грудь, другая – паховую область.
– Пусть я голубой, но всё равно осознаю, что женщина с душа, с мокрыми волосами сексуальна. Особенно если у нее фигура, а не горы целлюлита.
– Да я знаю, что ты засыпаешь с фантазиями обо мне. Короче, я осознала, что идеал мужчины мне искать не стоит, я всё равно в каком-то роде ищу себя, а идеал женщины… я просто хочу идеальную себя. Почему бы мне просто не стать идеальной? Все эти несколько лет я становилась той, которую всегда желала. Мне незачем больше влюбляться, Макс. Я не готова кого-то бесплатно терпеть всю оставшуюся жизнь. А в любовь – беспричинную – я не верю.
– Это как?
– Ну типа я люблю кого-то не за то и не за то, а просто так.
– Это идеализация любви. Человек хочет возвысить свое чувство, которое по сути дела является смесью сексуального желания, детской мечты, чувством собственничества и комплексом неполноценности, то есть страхом быть одному или одной. На деле любовь достаточно эгоистична и меркантильна. Мы любим кого-то за что-то, я бы так сказал. Людям, утверждающим обратное, можно возразить: полюби бича с помойки. Тут же найдется куча возражений и оправданий.
– Так ты своего хахаля дорисовал?
– Нет. Этот мудак уехал по работе. Хочу, чтобы ты поучаствовала при моей работе, а то боюсь, что картина может содержать в себе слишком много голубизны.



Люблю растягивать удовольствие. После почти двух месяцев знакомства с Настей наши отношения достигли стадии интима. Точнее, позади сегодняшнего рандеву уже имелось несколько встреч в кафе, но интим ожидается сегодня ночью.
Почему я так в этом уверена?
Я соблюдаю одно правило беспрекословно: никакого интима с коллегами. Глупая книжка ее не в меру жирного начальника довершена, осталось несколько мелочей, которыми заниматься предстоит уже не мне. Мы вряд ли пересечемся с моей потенциальной любовницей у меня в кабинете.
И вот сейчас она привезла меня к себе, и этой ночью я не хочу спать. В руках – бутылка хорошего вина.
Секса давно не было, в низу живота приятное тепло. Легкое возбуждение. Дрожь по телу. Смотрю ей в глаза и понимаю: она хочет этого не меньше моего.
Зачем заниматься сексом, если страсть не сводит с ума?
Меня немного мутит от вина. Глядя, как Настя закрывает дверь, я говорю:
– Меня всегда интересовало, спишь ли ты со своим начальником. Он противный.
– Тогда ты очень умело скрываешь свои чувства, Кристина.
Она подходит ко мне, резко прижимает к стене и начинает целовать. Наш первый поцелуй… всегда самый волнительный. На ней короткое платье, и мои руки медленно поднимают его до ягодиц.
– Еще чуть-чуть, – шепчет она, – и я не смогу дотерпеть до спальни.
Это совсем не в моих планах. Резко отталкиваю ее, снимаю обувь и прохожу в квартиру. Слышу, как она идет следом.
– Настя, у тебя ведь нет никаких животных?
– Нет, слава богу. Если бы у меня дома была живность, она бы померла через неделю: мне совершенно некогда тратить время на такую ерунду, как кормежка.
– Почему сразу так пессимистично? Живность могла бы пробраться на кухню и там прокормиться тем, до чего достанет.
Настя улыбнулась:
– Я люблю свою кухню, столько времени было потрачено на дизайн. За подобный проступок вышвырнула бы в окно. А у тебя есть животные? Я так понимаю, что нет.
Мы проходим на кухню. Я тут же начинаю мыть руки. Однажды приобретенная брезгливость не дает мне покоя: даже если в гостях мне не придется отобедать, лишь посидеть пару часов за разговором, я всё равно иду к умывальнику.
Сзади меня накрывает тепло. Настойчивые руки прижимают грудь, горячие губы целуют шею.
– Нет, у меня нет животных, если только не учитывать мужа. Порой мужья бывают лучше всякой живности.
Признаюсь: я специально упомянула о нем в разговоре, чтобы узнать реакцию Насти. По характеру поцелуев я понимаю, что ее совсем не волнует этот вопрос. Пока еще не волнует.
– Он у тебя как кошечка или собака?
– Да ты что? Он у меня всё на свете. Кого попало я в мужья не беру. Забудем о нем. Помой и ты руки, пожалуйста.
Мои слова немного смутили ее. Тем не менее, руки она начала мыть. Я же открываю бутылку,
– Где у тебя бокалы? Всё, вижу.
И мне, и ей полный бокал.
– Так ты не ответила. Спишь ли ты со своим боссом?
– Ревнуешь, Кристина? – Не дождавшись ответа, продолжает: – Видишь ли, на старости лет он предпочитает оттягивать молодых парней. Для своего любовника он квартиру снимает где-то там. Напрасно ты волновалась о том, что будет, если он узнает о нас с тобой. Ему всё равно, он занят сохранением своих секретов от жены. Кристина, не смотри на меня так. Я всё прекрасно понимала и игру твою видела. Но всё равно очень правильный подход. Хотя поначалу ты меня одурачила, и резкие смены твоего настроения ставили в тупик.
Мы выбираемся из кухни, Настя ведет меня в спальню. Там она включает приятную музыку и садится на кровать. Я молчаливо стою у дверей, смотрю на Настю, а потом выключаю свет и иду к ней. Аккуратно кладу ее на постель и начинаю целовать. Занавески открыты, в комнату проникает достаточно много света от фонарей.
Поднимаюсь, улыбаюсь, делаю еще глоток вина и начинаю медленно танцевать. Я показываю своей новой девушке стриптиз. Мы обе начинаем смеяться, я заигрываю с ней. Медленные, полные эротизма движения. Я показываю, как люблю свое тело, как мое тело жаждет ласки. Не спеша я расстегиваю верхние пуговицы блузки, ласкаю через одежду грудь…
Она с наслаждением смотрит на меня. Я не против, чтобы она сама как-нибудь станцевала мне, у нее красивое тело. Пьет вино, приподнявшись с постели… Смеется смущенно с моих намеков.
Неужели мне нравится такая реакция? Кажется, да…
Тем временем я сняла брюки, куда-то кинула свою блузку. Подхожу к ней, она приподнимается, но я отталкиваю ее и снова танцую по комнате. Мои движения уже не содержат шутки. Бюстгальтер снят, грудь прикрыта рукой. Поворачиваясь боком, я поднимаю руки, открывая грудь. Это простое движение может свести с ума: фантазии заполняют всё существо.
Медленный поворот к Насте… Улыбки более нет. Она жадно глотает вино, и я знаю, что сейчас она смотрит на мою грудь.
Подхожу к ней. Она резко протягивает ко мне руки и тянет на себя. Я успеваю только раздвинуть ноги, чтобы нечаянно не ударить страстную партнершу.
Дальше начинается самое интересное и самое приятное. Безумная страсть – моя стихия, я теряю себя без остатка. Ее губы обжигают. В сторону летит платье. Стоны. Объятия… Руки так сильно сжимают тело, что порой сложно дышать, ногти царапают кожу.
Горячее дыхание…
Пальцы ласкают ее киску, в какой-то момент моя любовница не может сдержать наслаждения. Долгий стон, легкая дрожь, на поцелуи нет ответа. Она падает на меня.
Я аккуратно укладываю ее и спускаюсь ниже. Очень медленно и не спеша приступаю к ланету, ее тело изгибается дугой. Руками я ласкаю ее грудь.
А потом она прижимает мою голову как можно плотнее и начинает кричать…
Влажная салфетка, конечно, всегда под рукой.




Довольная, я достаточно вальяжно открываю дверь. В гостиной вижу Макса, читающего какую-то лабуду.
– И как прошла ночь?
– Ну… меня хорошенечко оттянули…
Макс удивленно смотрит на меня из-под очков:
– В смысле?
– Когда она мне вылизала, я лежала и приходила в себя. Мне, как и всем моим партнершам, после ланета хочется немного отдохнуть. Она пропала из поля моего зрения, а потом, появившись, раздвинула мне ноги. В темноте я и не увидела ничего. Поняла только, что к чему, когда она уже вошла в меня. Короче, отымела она меня хорошо страпоном. Сначала нежно, а потом поставила раком и задала жару. Я аж кончила. Давно у меня такого секса не было, Максимка!
Макс поморщился.



Наконец подошел тот день, когда мне предстояло позировать своему супругу. Конечно, позирование меня интересовало меньше всего, а вот что действительно волновало мой ум, – так это сказочно красивый Кирилл.
Мы ехали с Максом в автомобиле.
– Не строй из вредности глазки моему любовнику Кириллу. Он, видишь ли, би, причем хрен поймешь, в какую же сторону его больше тянет.
– Значит, настоящий би. Ты действительно будешь ревновать? У вас всё настолько серьезно? Ой, Макс, это так мило, но ты уверен?
Шокированный моими вопросами, он надолго оставил дорогу без внимания. Совсем не привык к тому, что я шучу практически всегда, причем с серьезной миной.
–  Убью тебя когда-нибудь.
– Макс, можно ограничиться ланетом. Не думаю, что смогу кончить, но всё лучше, чем ничего.
– Он будет у твоих коленей с цветами.
– Давай что-нибудь пооригинальнее. Цветы – банально, на коленях – время рыцарей давно прошло, и, кстати, слава богу. От такого пафоса я и помереть могу. Мотив преклонения конкретного мужчины перед конкретной женщиной заезжен. Может, мы попробуем сыграть любовь? Возвышенные чувства всегда привлекают, а от любви пока, увы, никто не устал. Даже я не прочь полюбоваться подобным.
– Кристина, я модный и востребованный художник. Конечно, я догадаюсь что-нибудь сделать. И умоляю: даже если я воссоздам банальное преклонение, народ купится. Людям подавай секс, даже в завуалированной форме. У Кирилла прекрасная фигура, а ты не отстаешь. Любовь или не любовь, а эстетизм обнаженных фигур еще никто не отменял.
– Пупсик, но я тоже хочу восхищаться твоими рисунками… А мы куда едем?
– На квартиру. Я снимаю ее для наших встреч. А сейчас это будет студия.
– Макс, а меня вот давно интересовал такой вопрос. Если тебя кто-нибудь из твоих любовников шантажировать станет? Ты ведь никому не говорил, что твоя ориентация – это тайна в первую очередь для общественности?
– Нет, Кристина. Главный враг моей ориентации – это ты. Так я говорю своим любовникам. И периодически запугиваю их тем, какая ты у меня безумная. А вообще не волнуйся: я стараюсь любовников с умом подбирать. Сначала общение.
– Большие деньги и увлеченность, именуемая любовью, с людьми делает всё, что угодно. Ты этого не спонсируешь?
Макс фыркнул и заржал:
– Заняться мне больше нечем. Он – известная модель в кругах шоу-бизнеса. Наверняка сосет другим за большие деньги. Кстати, он знает, что в сексе ты мыслишь свободно. Но при этом между нами любовь, запомни!
Квартира-студия оказалась практически лишенной мебели. На кухне присутствовало всё, что необходимо для нормальной жизни; в спальне имелась лишь шикарная кровать (на фоне этой моя – обычная раскладушка!), а вот из гостиной сотворили огромную студию: в углу стояло некое подобие кровати, только лишенное деревянного изголовья: обойдя изделие, я обнаружила, что изголовье просто выломали. Матрас был укрыт черной шелковой простынью, черными простынями был завешан сам угол.
В противоположном углу стоял музыкальный центр.
Как только я зашла в спальню раздеться, в дверь позвонили. Я услышала незнакомый голос, который мне не показался особенным: обычный мужской голос, не высокий, но и не низкий. Вот голос Макса мне нравился всегда: низкий, бархатистый, глубокий, – его голос всегда окутывал.
Оказавшись обнаженной и накинув сверху приготовленный халат, я вышла из комнаты.
– Добрый день, Кирилл. Макс, я сняла нижнее белье. Его нужно было снять?
Сама я незаметно оглядывала Кирилла. Он был выше моего супруга и красивее, безусловно.
Тут же вспоминаю комментарий Макса по поводу внешности Кирилла:
– Приятно, когда такая смазливая рожа делает тебе минет.
Собственно, не могу сказать, что такой типаж в моем вкусе. Одет излишне стильно, а мне кажется, что яркость в одежде у мужчин должна быть умеренной и уж точно не гламурной. Что касается прически, то челка оставлена намеренно длинной, до скул: когда волосы по бокам обрамляют лицо, в этом есть что-то очаровательное, – как сейчас у Кирилла. Если бы не такой дурацкий стиль в одежде, я могла и запасть.
Но не запала.
А вот Кирилл запал. Услышав про нижнее белье, он тут же загорелся и смутился.
Видел ли это Макс?
Мой женишок, конечно, всё видит. Мне ли не знать о его проницательности…
Красота для меня вещь вообще спорная. Я могу разглядеть красоту в лице, которую признает общество, но которая совершенно не трогает меня. Я всегда стараюсь смотреть глубже. Безусловно, очень приятно, когда приятная мордаха лижет киску или ласкает грудь, но намного приятнее, когда симпатичную мордаху распирает интеллект.
В общем, глядя на Кирилла, я постепенно утрачивала интерес. Меня лишь одно волновало: а не ревнует ли Макс? Черт, от этого я стала даже возбуждаться.
– Кристина, тебе только дай волю – ты бы вообще обнаженная на работу ходила.
– Ну что ты, милый, у нас не тот климат. Вот если бы ты рядом шел и меня согревал, то хоть в стужу готова за тобой на улицу голая выбежать!
Макс улыбнулся:
– Милая, всегда готов уступить тебе дорогу.
Я чмокнула своего обаяшку и решительным движением сбросила халат. Кирилл сделал тупую рожу, преисполненную скрытого сексуального желания. От такой рожи всякие блондиночки и подобного рода дамочки должны были бы броситься на него, а меня же чуть не стошнило. Только желание познать внутреннюю бурю Макса и веселило.
– Пупсик, говори, что да как делать. Я же у тебя такая неопытная! Кирилл, подходи, не стесняйся.
По лицу моего мужа ничего нельзя было разглядеть. Он усадил нас на кровати. Включил музыку. Лицо Кирилла оказалось вблизи от моей груди, и бедра в какой-то момент коснулось нечто твердое.
«Встал!», – подумала я и чуть не заржала в голос, но в голову стали лезть мысли другого характера. Играла красивая композиция, в которой тягуче солировала виолончель. Я всегда любила виолончель, ее звук наполняет меня томным состоянием, легким, приятным возбуждением, когда хочется себя гладить, и совсем никто не нужен. К тому же считаю весьма сексуальным, когда красивые ноги из-под разрезов платья обхватывают деревянный корпус…. Когда-то я хотела освоить виолончель только ради этого.
– Наконец-то Кристина включилась. Теперь изобразите желание. Нет, Кристина, ты должна принимать его любовь, его преклонение, но не преклоняться. Оставайся такой же недоступной. А ты, Кирилл, продолжай восхищаться. И коснись, наконец, ее груди, вам обоим не хватает страсти. Я же не в тетради рисую. Глаза открыты.
Волна возубждения… Действительно, всегда приятно, когда красивое лицо ласкает тебя. Наверняка меня бы стошнило, касайся груди обезьяна-недочеловек. Фу.
Мне хотелось прижать голову Кирилла к себе и застонать… Спокойный, полный иронии голос Макса возвращал к реальности. Настоящий художник мечтал изобразить любовь во всех ее проявлениях.
В общем, сама сцена со стороны была очень красивой, и сказать тут особо нечего. Тягучие виолончельные композиции сменились трогательными фортепианными, к сердцу подступила нежность, возбуждение стало возвышенным. Чувствуя грудью горячее дыхание партнера, я растворялась в своей страсти…
Я всегда любила музыку.
… Как только всё это наконец закончилось, я тут же оделась, позвонила Насте и под смех Макса умчалась к ней. Мне хотелось убить Макса за нереальную подставу, но еще больше –  окунуться в страсть желанного тела, к которому, кстати, как приятный бонус, приложен интеллект.




Что уж говорить, что, увидев Настю, я буквально набросилась на нее и поглотила своим поцелуем. Был уже вечер, утром нам не нужно было вставать, а потому я насладилась всем сполна.
Ближе к обеду, когда мы открыли глаза, я объяснила Насте причину своего поведения.
– Что же ты сразу не сказала! – начала смеяться она. – Вдруг тебе и не секс был нужен, а мой рояль!
Я, конечно, удивилась.
– Ты умеешь играть? У тебя есть рояль?
Она призналась, что окончила музыкальную школу и что своим дипломом хотела убить родную мать за многолетние муки и адские усилия.
– Кристина, ты будешь первой моей любовницей, которой я буду играть.
– Они ничего не смыслили в искусстве, мой ангел.
В дальней комнате ровно посредине стоял большой белый рояль, рядом, как будто специально для меня – мягкое и уютное кресло.
Моя девушка пела и играла, я смело заказывала произведения практически любой сложности (и знаменитый, мною любимый 24 этюд Шопена, и 14 сонату Бетховена) тихонько пила горячий шоколад и была совершенно счастлива.
Нет, я не люблю симфонические оркестры. Я не покупаю себе диски с фортепианной музыкой. И то, и другое я считаю совершенно скучным и неинтересным. Совсем другое дело, когда сидишь рядом в маленькой комнате.
Должно быть, Настя заметила мое настроение, потому что ласково сказала:
– Кажется, сейчас я совершенно не жалею о муках музыкальной школы. Кристина, так что бы ты предпочла: рояль или секс?
Она улыбалась, довольная своей шуткой. Я ни в коем случае не могла подкачать:
– Моя сладкая, я была бы счастлива, если бы одновременно было и то, и другое. Ты часто играешь?
– Не очень. Люблю играть ночью. Стены покрыты звукоизоляцией, в свое время я уделила этому огромное внимание.
Она задумчиво посмотрела на меня, а затем вновь одарила своей улыбкой.
– Садись рядом. Я буду учить тебя. Займемся с тобой другим сексом.




Домой я пришла к часу. Дела не гнали меня прочь из дома любовницы, дела не гнали никуда ее саму, но всё-таки самое лучшее время для расставания – это момент, когда острая жажда друг в друге утолена, но вы всё еще не успели насладиться.  Стараюсь избегать состояния покоя и уж точно – некоей усталости. Усталость всё портит. Всегда.
Дома снова никого нет. Я не раскрываю рот, но уже не потому, что у меня есть некая привычка. Молчанию способствуют определенные мысли, от которых я старательно убегаю.
Приняв душ, выполнив как разминку некоторые движения из стриптиза, я направилась на кухню готовить завтрак, по времени напоминающий скорее обед. По пути мне попался диск со странной подписью: «Такое не забудешь».
– Что там не забудешь, интересно? – посмеялась я и вставила диск в плеер.
В первые мгновения мне всё стало ясно, а еще через мгновение я узнала, что природа не обделила моего мужа размером. Слава богу, достоинство было в меру большим.
– Самое то, – с удовольствием подытожила я.
А партнером был, конечно, Кирилл. По началу видео я поняла, что именно он стал инициатором съемки. Мой муж давно уже вырос с подобного детства.
В общем, я стала свидетелем того, как Кирилл увалил моего мужа на кровать и начал делать ему минет. Нет, я не стала смотреть сие знаменательное событие, а направилась на кухню под стоны супруга готовить завтрак.
Уже тогда, когда всё было почти готово, аромат разносился по всей квартире, сворачивая мой желудок (а мужчины на видео всё резвились, да резвились – и как резвились!), я услышала Макса.
– Дорогая, ты готовишь мне поесть? Я так тебе признателен.
Я вышла его встречать. Он ехидно смотрел на меня, довольный своей шуткой. У меня не было настроения подкалывать его, и потому я просто улыбалась.
– Привет, пупсик.
Тут до него донеслись наконец стоны с диска, и он, нахмурившись, двинулся в зал.
– Кристина, чтоб тебя! – услышала я, мешая овощи в сковородке. – Убью!
Выключив плитку, я пошла к Максу.
– Успокойся, я смотрела только начало, а потом – только отрывками. Но я успела понять, что Кирилл – любитель помахать плетью. Хоть дождя золотого не было.
Макс внимательно посмотрел на меня. Конечно,  он заметил всё.
– Ты какая-то счастливая, – задумчиво произнес Макс. – Даже стебаться над тобой очень уж охота.
Рухнув на диван, я довольно улыбнулась:
– Прекрасная ночь секса. Ей, оказывается, нравится, когда во время ланета она снизу. В смысле, она делает ланет, а партнерша сверху.
– А ты как больше любишь?
– Макс, я люблю разнообразие. В общем, а утром она мне играла на пианино. Представляешь, она умеет играть! И петь умеет! Я была счастлива…
Макс всё понял. Он не дурак, а я зря так пустилась в откровения.
– Кажется, моя женушка влюбилась…
– Мне очень нравится ее улыбка.
– Так почему ушла? Испугалась своих чувств?
– Не говори ерунды. Я всё та же циничная дамочка, которая знает: любовь проходит, а самое лучшее противоядие – это усталость. И вообще, Макс, ты редкостный козел!
От неожиданной смены настроения муженек аж дернулся.
– Ты это всё подстроил! Ты знал, что от такой атмосферы я могу безумно возбудиться. Если бы не ты, я бы занялась сексом с твоим Кириллом прямо там! Кстати, он даже не пытался хранить тебе верность.
– Да, этот козлина рассуждал о любви. Вчерашняя ситуация была нужна для создания атмосферы и, признаюсь, являлась проверкой ему. Теперь он, кажется, больше покорен тобой. Я ему не звонил, а он молчит.
– А как же картина?
– Мне он уже не нужен. Ты мне еще попозируешь.
– Вчера, когда он начал на меня пялиться, я вдруг решила, что ты ревнуешь.
Он молчал, а потом лукаво улыбнулся:
– Кристина, а после сегодняшней ночи с Настей ты бы возбудилась, окажись снова в той же атмосфере с Кириллом в объятиях?
Я не хотела отвечать.
– А если на месте Кирилла окажется твоя несравненная Анастасия?
– Я не против повторить это снова, но с ее участием. На какой-то миг она покорила меня, и мне это нравится. Пока мне будет это нравиться, я хочу оставаться покоренной.




¬Мы стараемся видеться с ней не чаще двух раз в неделю. Сказать по правде, реже тоже не получается. Мне хорошо с ней. Ей хорошо со мной.
И сейчас она снова мне играет, в моей душе полное спокойствие. Пахнет черемухой. Уже ночь, но мы не боимся разбудить соседей. Я лежу на рояле, слушаю музыку, любуюсь красивым лицом своей девушки.
Что-то во мне достигает накала. Ночью я всегда особенно уязвима.
Атмосфера настолько утонченна и интимна, что я двигаюсь вперед, кладу руку на край рояля и целую Настю. Она отвечает мне взаимностью… Ее пальцы на моем лице…Наши губы едва касаются, и хочется больше, много больше!..
Она резко встает со стула и, не прекращая поцелуя, помогает слезть с рояля.  Мы ложимся на пол прямо в этой комнате. На Насте один только шелковый халат, и, сняв его, я целую плечи, шею, руки.
Я хочу тобой восхищаться…
Она расстилает халат подобно простыни и укладывает меня на него. Я притягиваю ее к себе, безумие продолжается, а потом ухожу вниз. Настя тут же всё понимает и пошире расставляет ноги. Она сверху.
Стоны…
В эту ночь никуда не хочется спешить. Я медленно ласкаю ее клитор, и моя женщина шепчет, что сходит с ума.
Я чувствую ее как себя и знаю: наслаждение, настолько острое и мучительное, что сил терпеть почти не осталось, растет, и конец близок. Она запускает пальцы в волосы и прижимается как можно ближе, а потом начинает кричать.
Падает на пол рядом со мной.
– Нет, Кристина, не вытирай губы. Иди ко мне.
Какая она горячая! Ее тело всё мокрое от пота, она прижимает меня к себе, и я теряюсь…
Она жадно целует меня, она покрывает всё тело поцелуями и прижимает всё сильнее, как будто желает стать одним целым.
Без экспериментов, мы просто любили друг друга,  и я знала, что запомню всё это надолго: и ласки, и рядом стоящее пианино, и проникновенные мелодии в темноте…
Ближе к утру всё закончилось. Мы лежали в спальне, обнимали друг друга, целовали друг друга, и я начинала думать о том, что пора уходить.
– Кристина, я слышала, что через неделю у твоего мужа выставка. Одна из картин, которые он представит, посвящена тебе.
– К чему ты клонишь?
– Я хочу увидеть ту картину. Я хочу знать, из-за чего ты приехала ко мне с видом голодной кошки.
– Ты хочешь прийти на выставку?
Настя начала смеяться:
– Да не пугайся ты так! Не волнуйся, я не приду с криками, что ты спишь со мной. Я могу прийти просто как гость.
Я внимательно посмотрела на нее, а потом смягчилась.
– Ты знаешь, я совсем не хочу, чтобы ты пришла как гость. Будешь моей подругой. Только мы будет с тобой держаться как целомудренные подруги. Мне пора собираться, муж меня совсем потерял.




– Ты какая-то странная. Веселая и грустная.
– Ночь была просто восхитительной…
Порой люди находятся вместе только потому, что однажды пережили что-то глубокое, очень интимное, и им кажется, что это любовь. Они держатся друг за друга в надежде снова это пережить, но подобное не происходит. «А как же любовь?» – спрашивают они. Ответ, конечно, простой: любви никогда и не было.
Признаюсь: именно это меня и беспокоило всю дорогу.
– После такой ночи, когда люди открываются друг другу, снимают маски, они начинают говорить о любви. Не хотелось бы, чтобы Настя оказалась одной из них.
Максим начал смеяться.
– А ты, Кристина? Что чувствуешь ты?
– Ты же знаешь, что слова о любви являются для меня наиболее эффективным отпугивающим средством. Только заикнись, сбегу тут же.
Мы катались с Максом в машине после похода в ресторан. Перед его выставкой необходимо было пару раз выйти в свет, привлечь и подогреть внимание публики. Он успел дать несколько интервью, раздать автографы «малолетним и не только» дурочкам, словил взгляды некоторых геев, после чего мы наконец приступили к трапезе, никого и ничего больше не замечая, а потом сели в  чайзер и отправились за пределы города, где могли забыть о светофорах и о скорости.
Солнце садилось, и справа от нас можно было наблюдать потрясающей красоты закат. С севера плыли густые тучи, и мой уставший разум просто требовал дождя.
– Кристина, – вдруг заговорил Макс, да настолько серьезным тоном, что я нахмурилась. – Я давно хотел тебе сказать, что… Я люблю тебя,  Кристина!
Этот болван начинает ржать, как конь.
– Хаха, очень смешно, – ворчу я.
Муженек просмеялся, а потом серьезно заговорил:
– Однажды у меня была такая ночь: совершенно волшебная, возвышенная. Хотелось всё время шептать о любви, благодарить, наслаждаться каждым мгновением. Наутро я чувствовал, что меня тянет к этому человеку. Не хочется уже общаться так, как раньше, хочется быть ближе, раскрываться полностью.
– И чем всё закончилось?
– Я понял, что боюсь этого. Я слишком любил себя и свою свободу. Я не хотел, чтобы в моем внутреннем мире был этот человек. Короче, послал его.
– Макс, ты был такой дурак! Ты отказал себе в хорошем сексе!
Макс улыбнулся – уже сдержанно, как всегда, и продолжил:
– Да, раньше я боялся за свою свободу. Тогда я еще не понимал, что пекутся о ней несвободные люди. Свобода – это не товар, который можно потерять, если только ты не в рабстве.
– И в паспорте не стоит печать о браке с каким-нибудь мудаком. Хорошее дело браком не назовут. Макс, Настя просилась на выставку прийти.
Несколько мгновений Макс молчал.
– Ты поэтому решила, что она может влюбиться в тебя после ночи секса и чего-то ждать в ответ, мол, я имею право на что-то большее в ее жизни?
– Не знаю. Она вообще хотела прийти как посторонний человек. Мне показалось это нелепым, и я предложила ей роль моей подруги. Признаюсь, я и предложила-то это в качестве проверки, хотела понаблюдать за ее реакцией, но ничего не заметила. Не отменять же предложение. Ты разрешаешь?
– В любом случае, твое замужество со мной – не тайна. Кто угодно может пойти на выставку. Можешь брать ее с собой, только ведите себя в рамках приличия.
– Дорогой, ты же знаешь, что ради сохранения нашего брака я готова на всё.
– Помни, что во время выставки ты будешь только рядом с мужем, смотреть на него влюбленно и отвечать на поцелуи.
Хочу спать. Приходит понимание, что дождь наступит еще не скоро.
–Поворачивай назад, Макс, едем домой. Как представлю, что меня ждет парочка нудных выходов в свет, а в конце – еще более нудная выставка, так жить не хочется. Короче, мне нужно высыпаться.
– Послезавтра у нас с тобой интервью и фотосессия.
Непрестанно зевая и глядя в окошко, я лениво спросила:
– Ты уже решил, что будешь делать с моей картиной?
Макс долгое время молчал:
– Ты знаешь, будет правильным, если я подарю ее тебе. Но ведь ты не очень любишь живопись, к тому же тебе будет намного приятней, если ее купят за баснословную сумму и будут дрочить на твое тело.
– Фи, как пошло. А вдруг ее купит какой-нибудь старый пидар и будет дрочить на твоего  Кирюшу? А теперь к делу. На твоей «предпремьере» картина с моим участием произвела наибольший фурор. Я полагаю, что в интервью надо сделать акцент именно на ней. Секс продается!




Поход в салон красоты. Массаж лица, массаж тела, маникюр, прическа. Походы в элитные бутики за платьем для выставки – походы совершенно напрасные, так что приходится звонить в ателье и договариваться о встрече.
Днем – интервью глянцевому журналу.
У нас есть правило: никаких интервью дома. Личная жизнь не выносится на публику, а внутреннее убранство дома – это ведь один из самых важных аспектов личной жизни, не так ли?
Поэтому я еду на ту самую квартиру, где Макс рисовал меня. В душе начинаю репетировать роль любящей жены, одновременно гадаю: догадался ли мой муж привести эту квартиру в божеский вид? Журналу известно, что эта квартира – всего лишь студия.
Помнится, в свое первое интервью я, не смотря на всю уверенность, немного волновалась. Мне потребовалось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, прежде чем я вышла из автомобиля. Сейчас я в этом, конечно, уже не нуждаюсь. Я стала большой девочкой.
Уверенно, летящей походкой захожу в квартиру и первым делом обнимаю своего супруга. Он нежно целует меня в губы, а затем мы садимся на диван. Незаметно для окружающих, но не для Макса, который всегда видит всё, я оглядываю квартиру, с удивлением отмечая, что засранец ничего не упустил: куплена новая мебель, в квартире произведен небольшой ремонт.
Только один угол остался нетронутым. Этот угол по-прежнему завешан черным шелком.
В квартире, не считая нас с Максом, находятся еще четверо человек.
Журналистка здоровается со мной и отходит к фотографу. На несколько мгновений мы остаемся с Максом наедине:
– А я и не знал, что фиолетовый тебе так идет! Потрясающее платье.
– Думаешь, я зря советовала тебе одеться в черное? Мы смотримся вместе почти идеально… Ты необычайно хорош в этом костюме. Знаешь, всё-таки Кирилл тебе и в подметки не годится, ты намного красивее.
Мы смеемся, чмокаемся в губы и оборачиваемся к журналистке. Один из помощников подвозит столик, на котором я вижу чайный сервиз и угощения.
– Приступим? – говорит Анна. – Угощайтесь. Максим, первый вопрос вам: будет ли что-то особенное на этой выставке?
– Да. На этой выставке будет картина, посвященная и в прямом, и в переносном смысле моей супруге. Она позировала мне практически обнаженная.
– Что побудило вас написать именно такой сюжет?
Мне стало скучно. Дабы не предаться зевоте, я стала думать о сексе с Анастасией.
– Кристина, скажите, легко ли вам было позировать своему супругу обнаженной, когда вас обнимал другой мужчина?
Я лукаво взглянула на Макса и тут же вернулась в роль.
… Это нудное интервью закончилось примерно через час, после чего было сделано несколько снимков. Фотографу показалась удачной идея сфотографировать нас на фоне красного шелка, к тому же свет там был наиболее удачным.
… Оставшись с Максом наедине, я наконец расслабилась, захватила грязную посуду и направилась за барную стойку заварить себе действительно качественный чай:
– Могли бы и не давать эту дрянь за сто рублей, – выругалась я. – Пупсик, не расслабляйся, начальство попросило меня взять у тебя интервью.
– Мои боги!
– Да-да, я тоже хотела всех послать, но Владимир Николаевич был таким услужливым. Готова поспорить, он долго репетировал свою речь и даже согласился на мои условия: никого не будет. Не упрямься, в нашем журнале ерунду не публикуют, так что  мои вопросы обещают быть высокоинтеллектуальными. Садись на диван, расслабляйся, я даже чай тебе делаю. А вот фотографировать я не умею, потому скоро подъедет фотограф.
– Коварная сучка! Ну ладно, спрашивай, что там тебя интересует.
Я заварила чай в фарфоровом чайничке.
– Подожди, я не могу работать за грязным столом. Надо вытереть крошки…
– Как ты ловко орудуешь тряпкой!
– Поверь, кидаюсь я еще лучше.
Вытерев со стола, я смогла, наконец, поставить поднос с чаем и со своими любимыми пирожными.
– Не боишься заработать лишних калорий, моя любимая женушка?
– У меня сегодня вечером танцы и секс. Секс пока еще не стопроцентный, так как с Настей я не созванивалась. Могу не успеть после примерки на платье… Макс, знаешь, сейчас ты невероятно соблазнителен в этом костюме. Во время интервью, разрываясь между образами секса с Настей и мыслью о том, как ты привлекателен, я вдруг подумала вот о чем: неужели у тебя никогда не было нормальной девушки?
– Начинай свое интервью.
Я села на диван, налила себе чаю, подхватила пирожное  и, счастливая, перешла на другие ритмы:
– Я бы хотела поговорить с тобой об искусстве вообще и твоих дальнейших планах. Веришь ли ты в то, что посредством кисти можно передать всё, что угодно? Макс, не смотри на меня так, мне действительно интересно!
– Кстати,  забыл тебе сказать: завтра вечером мы идем с тобой на концерт IL DIVO.
– Это те, у кого отвратительный хор? Почему бы и нет, когда они поют по отдельности, получается весьма красиво. Не отвлекай меня, и без того сосредоточиться не могу, так и тянет спошлить.




Танцы, танцы, танцы…
Еду по делам дальше. Уже вечер, прекрасный весенний вечер, сумрак спускается на улицы, и люди направляются домой.
Освободившись, я поехала в кафе, чтобы перекусить. Настя была еще на работе, и у меня имелось полчаса, чтобы побыть в кафе и попить капуччино. Каково же было мое удивление, когда к моему столику подсела Алина…
– Здравствуй, моя девочка. Хотя на девочку ты уже давно не похожа.
Несколько мгновений я продолжаю молчать. Вряд ли на моем лице что-то отобразилось: я всё так же любезно улыбалась, но… дольше, чем нужно.
– Кажется, так сильно я не удивлялась уже несколько лет. Рот не буду раскрывать,  некрасиво.
Алина улыбается и зовет официантку, чтобы сделать заказ. Когда официантка уходит, Алина поворачивается ко мне.
– Ты давно приехала? – спрашиваю ее.
– Будешь смеяться, Кристина, мир так тесен. Организаторы выставки твоего мужа хорошо мне знакомы. Они-то и рассказали мне об одном талантливом художнике, с которым не грех сотрудничать. Немного ознакомившись с материалом на вашем сайте, я несказанно удивилась, увидев тебя рядом с ним на одной из фотографий. И вот я здесь. Ты так изменилась…
– Ты приехала ради меня?
Принесли эспрессо, и Алина делает первый глоток.
– Признаюсь, я часто вспоминала о той, которую совратила. В конце концов, в этом городе ты была у меня последней, а вот я у тебя первой. До сих пор не знаю, зачем мне это было нужно. Может, меня покорил твой дерзкий взгляд… Я купилась на то, что мог обещать этот взгляд в постели. Я не буду отвечать на твой вопрос. Итак, ты замужем. Не вняла моему совету?
– Вняла и в лучшем виде. Увы, не сразу. – Молчу несколько мгновений. – Порой я спрашивала себя, почему ты уехала.
– Тебя не интересует это сейчас?
– Нет, хотя ты и была одной из лучших. Так как  у тебя дела? Следуешь ли ты своему совету – не связывать себя с кем-либо?
– Почти. Свободолюбие имеет свойство с годами проходить.
Мы беседовали очень долго. Я не отвечала на звонки и наслаждалась беседой. Конечно, я знала, зачем она приехала, и меня заботило лишь одно: когда же она решится предложить?
Алина долгие годы, что уж скрывать, оставалась желанной женщиной. Но сейчас… что я испытываю к ней?
Она изменилась. Годы добавили ей некий шарм… тот ли, что я ищу? Ей сейчас почти сорок, хотя дашь максимум тридцать пять, она всё так же манит, но я уже давным-давно не та, чтобы меня могли соблазнить. … Я хочу этого и не хочу. Сама не знаю. Меня совсем ничего не заводит, а в голове пульсирует только одна мысль: должно заводить!
Вот и выливается всё в циничное спокойствие вида: развлеки меня.
И добавлю: мне очень любопытно.
Наконец Алина задает главный вопрос:
– Кристина, ты не против уединиться? Например, у меня.
– Почему нет, – улыбаюсь я, беру в руки телефон и вижу sms и пять пропущенных: один – от Насти, остальные – от мужа. Улыбка сходит с моего лица, и я серьезно говорю Алине: – Боюсь, прогулка отменяется. Что-то с Максом, он никогда не занимался тем, чтобы просто так мне названивать и писать sms  со словами «езжай домой».
Мы нелепо расстаемся, договорившись о встрече в гипотетическом будущем, я, совершенно растерянная, сажусь за руль и совершенно не знаю, о чем думать.
Свидание с прошлым, не вызвавшее во мне ничего, кроме детского любопытства.
Пропущенные от Макса. Что-то произошло с ним.
Захожу домой и вижу его в гостиной. Мой супруг сидит на диване всё в том же костюме, но уже немного потрепанном. От аккуратно уложенных волос ничего не осталось. Пьяный?
– Что случилось? – спрашиваю я осторожно, поглядывая на супруга.
Максим всё смотрит в одну точку. Рядом с ним – бутылка виски, начатая едва-едва.
– Скажи мне, Кристина? Ты не устала от такой жизни? Лоск, глянец и… больше ничего.
Я не пытаюсь шутить. Я прекрасно понимаю, что происходит сейчас с моим супругом. Сажусь рядом.
– Устала. Всегда устаю. Всегда задаю вопрос: и что дальше?
– Ты не боишься запутаться в тех масках, которые вынуждена надевать? Я так потерялся…
Я обнимаю своего друга:
– Для меня – нет. Я знаю, какой ты, все твои маски для меня слишком прозрачны, я вижу тебя.
Максим обнимает в ответ:
– Мне кажется, я тебя не вижу…
– У меня их очень много, каждой я подарила частичку себя, и притом женщинам положено играть лучше, чем мужчинам.
Молчим.
– Мы идем с тобой у края пропасти и бесконечно лжем себе, – говорит Макс. – Деньги, слава… а дальше что? Внутри как было пусто, так и остается.
– Ты знаешь, я всегда хотела посетить страны буддизма, побывать в ашрамах йоги. Может, ну его, этот Запад, давай после выставки поедем на Восток? И пора бы уже на Шантары съездить, там, говорят, красиво... Поедем кататься, на улице весна и небо, а тут жизни совсем нет.
Я нарушила свое убеждение ради самого лучшего друга – я повезла его на реку, только далеко за город. Уже стемнело, звезды пытались осветить ночь, темные воды неспешно накрывали берег.
Пустота сменяется счастьем. Смотрю на Макса, сидящего у самой воды, и чувствую, что ему стало намного легче…
Освободилась я только к трем часам ночи и тут же позвонила Насте.
– Я уже еду к тебе. Кажется, я соскучилась.




Она встречает меня безумнейшим поцелуем, и мы направляемся в спальню. Там начинается еще большее безумие, которое мне определенно нравится.
А потом… Я смотрю в потолок, собираюсь с мыслями.
– Кристина, ты чего? – сонно бормочет Настя, и ее голос сейчас такой нежный и трогательный, что мое сердце снова тает.
– Сейчас я скажу кое-что важное, но ты знай: говорю я это лишь потому, что мне действительно очень нравится находиться с тобой.
Настя смеется и поднимается на локти.
– Мне тоже нравится, что ты порой гостишь у меня. Говори.
– Больше всего на свете я люблю свою свободу. И очень не люблю, когда кто-то входит в мою жизнь и пытается качать права. Я никогда не брошу своего супруга. И не стану по чьему-то настоянию что-то менять в своей жизни. И любовь… Я не верю в то, что человек может достойно любить. Мне хорошо с тобой, и я прошу тебя: не усложняй.
Настя смотрит на меня, улыбается, а потом нежно чмокает в губы:
– Знаешь, временами ты такая смешная. Зачем мне желать чего-то большего? Ну переедешь ты ко мне, допустим, и что? Будем мы видеться каждый день, ругаться, делиться проблемами, волноваться из-за проблем друг друга. Но… мне не нужны твои проблемы, тебе не нужны мои, от проблем становится только грустно. С супругом ты делишь и радости и горести, а ко мне привозишь всё самое лучшее: хорошее настроение, нежность и страстный секс. Ты у меня есть, и мы друг другу ничем не обязаны. По-моему, неплохой вариант, не думаешь?
Я внимательно смотрю ей в глаза и вижу в них только радость и беспечность.
– Это просто замечательный вариант, мой ангел. Сыграй мне, пожалуйста, а потом снова вернемся в постель, где я подарю тебе всю свою нежность и ласку.
Безумие продолжается.