Седой офицер

 В то время, когда наша Родина еще не проиграла холодную войну, когда оставались считанные мгновения до  агонии  Великого Государства,  но западные эталоны женской красоты и вся западная мода прочно укрепились в сознании наших молодежных масс,  герой этой  скромной повести о великом народе ехал в автобусе, только что уступив место  молодой мамаше с ребенком на руках.  Федор, а именно так звали главного героя, смотрел в окно, задумавшись о чем-то недосягаемом. Если бы его кто-то толкнул в этот момент и спросил: «О чем задумался, светловолосый?», Федор не смог бы ответить, даже если бы попытался вспомнить плод своих мыслей.

 Так бывает всегда: задумаешься иногда ни о чем, но в то же время зная, что обсуждаешь внутри самого себя   что-то существенное, не пытаешься вернуть сознание к реальности. Если подобное случается дома, взгляд мыслителя останавливается на никому не приметных вещах: на шторах, на стенах, но, как ни странно, чаще всего на полу. Ты думаешь…  Это приятно.  Когда смотришь на человека, который устремил свой мертвецки неподвижный  взгляд  в пол, невольно сам задумываешься, а если мысли не приходят, возникает непреодолимое желание разбудить мыслителя.
 
 Итак, не будем удаляться от сюжета, Федор ехал в поистине Величественный город, некогда третью столицу России.  Но я не буду называть имени этого города, тем более что он в то время имел другое название.  Упрямый взгляд будущего студента притягивали линии электропередач.  Алюминиевые провода, свисая от столба к столбу, дразня сознание, не хотели прекращаться. Но вот автобус встал.  Федор очнулся. «Не иначе как переезд» - подумал теска Достоевского. Так и было, десятивагонная электричка с визгом промчалась по рельсам.
- Дубравная, бабуль? – спросил громко, на весь автобус, детский голосок.
- Да, Сашка, Дубравная, – ответила  дряхлая бабка.

 «Ну, что ж, половину уже проехали» - вздохнул Федор.  «Осталось еще километров двадцать, но, если еще так задумаюсь, черт возьми, можно считать, что прибыл».
Так и случилось, автобус вскоре оказался на М-м вокзале.  Далее маршрут главного героя лежал через К-й мост на главную площадь города.

 В этом году Федор, уроженец небольшого, но очень привлекательного и любимого мной райцентра, окончил в своем городе десятилетку.  Недавний школьник хотел стать врачом. Более всего его притягивала гуманность профессии врача-хирурга.  Но на главную площадь Великого Города (Великого не потому что я сам там родился, а только потому что город этот безумно красив) Федор приехал просто погулять.

 Подкидывая носком кеды  куски растрескавшегося асфальта, Федор дошел до набережной. Было тихо. Даже чайки своими голосами не смели прерывать тихую песню реки.  Федор опять задумался.  Так прошла, казалось, вечность. Но вдруг послышался деревянный стук. Сперва совсем неприметный, а потом уже назойливый, он приближался к Федору. Когда звук уже бил по ушам,  Федор опомнился и мгновенно обернулся. Рядом с ним стоял седой мужчина лет тридцати пяти.

***

-Федор, Федор, очнись!!!  Скворцов, мать твою, ты жив?!  Ну, душманы, я вас за такого сержанта просто урою…
- Погоди урывать-то, жив я… сейчас только… погоди, Иваныч, сейчас зададим жару   духам…
- Попляшут они у меня, Федька, первую роту окружили, суки, смотри-ка! Догоняй, – комбат добрался до пулемета и уложил духов семь  сразу (они упали как срезанные подсолнухи), а потом еще долго, пока первая рота  не выбралась из ущелья, не давал проклятым моджахедам высунуться из-за укрытия…

 Наступала ночь. Она раскрывала объятия десятерым бойцам, оставшимся в живых. Десять русских бойцов, из сознания которых никогда не выйдет эта дикая по своей жестокости афганская война, думали о доме.
-Иваныч, спасибо тебе, - впервые выразил слова благодарности за спасение светло-русый сержант.
-Пустое, Федька, такие бойцы нужны везде. За полтора года старший сержант уже, подумать только… - Седовласый майор глубоко втягивал густой дым папиросы. – Затянешься?
- Нет, товарищ майор, я своих убеждений не меняю. Не курю.
- Уважаю.  Сам пять лет служу, вначале тоже не курил, потом сломался…
-Да говорил ты уже, Иваныч…
-Да, говорил, но…
-Товарищ майор, завтра как будем?- перебил комбата долговязый ефрейтор. Этот парень служили третий месяц после учебки. Ефрейтора получил вместе с орденом за то, что взял языка. Ефрейтор пришел тогда поздно ночью и в одной руке держал полумертвого душмана, а в другой наш, советский, гранатомет. Как наше оружие оказывается у духов? Всем все понятно. Но это другая история.
- С самого утра в атаку, а если всех не перебьем, то надо возвращаться. Шутка ли: из семисот человек в живых только десять… Жалко их. Жизни не нюхали. Да и я не жил толком. Да если разобраться – мы все, все русские, живем странно: каждый день как первый в жизни, если ты трезв,  а если напился вчера, то еще…
- Не согласен, товарищ майор…
-Молчи,  Гришка, ты еврей. Хотя какой ты жид, ведь был бы им – не курил бы сейчас под прицелом  нашей же СВД, а отмазался бы…  Но и среди евреев есть нормальные парни…Прости старика, спать хочу ужасно. Кто у нас часовой? Давай-ка, ефрейтор, у тебя глаз соколиный.
- Я придавил бы, три ночи не спал уже…
-Отставить! Живо на пост! нас тут как телят перережут, если бдительность потерять. Федор, чего задумался, спи давай.

***

 Федор уже спал. Сегодня, впервые за полтора года службы, ему приснился родной дом. Недавно ему дали звание сержанта и предложили двухнедельный отпуск. От отпуска отказался, знал, что мать не отпустит его обратно, на эту войну. Сегодня, впервые за полтора года службы, он потерял сознание во время боя.  Он вспомнил, как тогда, на набережной к нему подошел  одноногий офицер. Вместо второй ноги била по асфальту деревяшка.
-Куришь, парень?- спросил калека.
-Нет, - немного с сожалением ответил Федор. В этот момент  он чувствовал, что зря, может быть, не курит. Ему было жаль офицера.  В какой-то момент Федор даже подумал, что это его отец сейчас сидит на ступеньке набережной и переминает меж пальцев окурок «Беломора».
-А вот я не могу без этого, и без этого тоже, - сказал седовласый лейтенант и протянул Федору бутылку водки.
-Где это тебя так покалечили, отец?– спросил Федор.
-В Афганистане, брат, - ответил капитан и тут же закашлялся. – Знаешь, если бы друг не протащил меня на себе семь километров,  я бы попал в плен. Нет ничего хуже, чем попасть в плен к ним… Они отрезают уши, выкалывают глаза…
-Суки,- само вырвалось у Федора.
…- а самое главное в жизни – Родина и Дружба. А Родину нашу, Федька, продают теперь. И не нужна эта война вовсе… Я теперь читаю много того, что в газетах не пишут. Знаю я и про «Большую игру» и про зоны интересов и про экономические сферы… Суки не те, кто русских парней режет, суки те, кто посылает таких как ты, молодых, загорелых, сильных на эту проклятую войну.  Генералы оружие наше продают америкосам… Убил бы всех, если б на ногах крепко стоял…

 Федор уже не слушал,  он понял все…  Он не хотел теперь стать врачом, а может и хотел, но потом, когда вернется с войны. Он жаждал мести за этого одноногого калеку, который напомнил ему отца…
 
***

-Подъем, Скворцов, на пост,- фамильярно разбудил старшего по званию ефрейтор.
Ефрейтор Гриша передал пост часового Федору. «Если духи пойдут, главное не упустить момента». Скворцов напряг слух. Ни шороха… Скоро рассвет. 

 Но вот послышалась речь. Непонятная, но отчетливая. Федор опять прислушался. «Идут» - быстро пронеслось в голове у старшего сержанта. «Надо будить парней!»
Парни были убиты. Ефрейтор сдал их духам. Федор понял это, как только вернулся к лежакам и увидел убитого ефрейтора. «Что,  прикончили тебя черножопые…» -процедил сквозь зубы старший сержант. «А зачем ты меня-то разбудил? Ведь все тогда были уже убиты»- пронеслось в голове.
-Эй, сдавас бутэм? – раздался во тьме голос. – Ты, свинья, моих братьев больше всех убил, будешь драса сещас. - Во тьме раздалась автоматная очередь.
-Хер тебе, сучара, это ты моих братьев убил,  – рассвирепел Федор, поднял штык-нож убитого комбата и кинул нож в то место, откуда стреляли. Послышался хрип. Федор  побежал на звук. Перед старшим сержантом лежал убитый дух. Нож торчал из шеи. Сержант вынул его.  Душман корчился в агонии.

 В ту ночь из-за героизма русского бойца моджахеды потеряли еще семерых. Федор резал их как свиней. В старшего сержанта стреляли из автомата, а он, в состоянии разогнанной до животного уровня психики и уворачиваясь от пуль, убивал врагов.

***
 Скворцов очнулся в госпитале. Пять пулевых ранений – не шутка даже для русского парня. Но кости были целы. Федору дали звание лейтенанта.  На этот раз он поехал в отпуск, где провел две недели со своей невестой. 

***
 Молодого лейтенанта убили за два дня до вывода советских войск из Кабула. Так бывает.